Мюррей Ротбард - Государство и деньги. Как государство завладело денежной системой общества
Европейская конституция, ограничивающая размеры госдолга и определяющая денежную политику Европейского центрального банка, сама по себе не в силах помешать осуществлению описанного нами сценария. Закон — ничто, если он не опирается на общественное мнение, а в наше время общественное мнение чрезвычайно благосклонно и к росту госдолга, и к инфляции. Так, немцев заставили примириться с тем, что все условия Маастрихтского соглашения, устанавливающие объективные критерии для приема в Европейский валютный союз, грубо нарушаются. Пока общественное мнение не изменится, перемен к лучшему не будет. А как может измениться общественное мнение, если все учебные заведения, от начальной школы до университета, находятся в руках государства? Если все радиостанции и телеканалы, прежде чем начать вещание, обязаны получить лицензию от государства? Если суды принимают решения, из которых следует, что свобода слова больше не рассматривается как фундаментальное право человека?
ЕЦБ и евро приносят не только инфляцию — они способствуют централизации политических институтов. Вполне вероятно, что национальные государства попадут в зависимость от нового централизованного государства — сначала в финансовую, потом и в политическую. Сейчас национальные государства считаются недобросовестными должниками, и у них все меньше и меньше возможностей брать кредиты от своего имени. В будущем им понадобится поручительство Еврокомиссии, которая пока не залезла в долги. Возможно также, что Еврокомиссия сама будет брать кредиты и тратить полученные деньги в странах-членах ЕВС. В любом случае погрязшие в долгах национальные государства станут прямыми вассалами нового централизованного государства — и в политическом, и в финансовом отношении.
Примерно то же самое уже случилось во многих странах на уровне регионов. Будучи заложниками собственных политических амбиций, местные власти за последние 30 лет взяли в долг огромные суммы денег. В Германии гарантии под эти кредиты предоставили земельные власти, поэтому города и округа оказались в долгу перед землями. Но многие земли в свою очередь брали неподъемные для них кредиты под гарантии федерального правительства и таким образом попали в зависимость от него. В результате безнадежно задолжавшие Центру города, округа и земли больше не могут принимать решения самостоятельно. Все они зависят от доброй воли федерального правительства.
То, что случилось с немецкими землями, предстоит пережить и всей стране, когда она окажется должником нового общеевропейского государства. То, что сейчас по сравнению с другими европейскими государствами ФРГ чувствует себя вполне пристойно в финансовом отношении, отчасти успокаивает. Но если трезво оценивать ситуацию, то Германия напоминает человека, который, стоя на краю бездны, безмятежно следит за падением тех, кто только что находился рядом с ним. Не исключено, что в течение следующих 20 или 30 лет немцы еще будут принимать решения самостоятельно, хотя, учитывая инфантильность их реакции на европейскую централизацию, они не особенно держатся за свою независимость. В долгосрочной перспективе Германия обречена: она, как и все остальные, попадет под иго Брюсселя.
Когда рано или поздно «брюссельское», т. е. общеевропейское, государство возьмет в свои руки распределение кредитов (сейчас оно ограничивается тем, что предоставляет гарантии национальным государствам), в глазах всех граждан Европы оно станет незаменимым и абсолютно необходимым властным институтом. Это вполне естественно. Источником политической власти является расположение публики, так почему же европейские чиновники в Брюсселе должны отказываться от него в пользу местных политиков? Общеевропейская централизация (особенно в сфере социальной защиты) неизбежна; рано или поздно все решения будет принимать Брюссель.
Анализ ситуации вокруг ЕЦБ и евро приводит к некоторым выводам относительно европейских перспектив. С одной стороны, происходит формирование и развертывание общеевропейского «государства всеобщего благоденствия», с другой — продолжается наращивание госдолга, на этот раз от имени вышеупомянутого европейского государства. В среднесрочной либо в долгосрочной перспективе Европу ждет финансовый крах: либо инфляция выйдет из-под контроля, либо общеевропейское государство, продемонстрировав свою неэффективность, развалится. Вот что у нас впереди, если, конечно, не будет каких-нибудь фундаментальных потрясений вроде гиперинфляции образца 1923 г. или создания в Европе тоталитарного государства советского типа.
7. Существует ли альтернатива евро?
Многие экономисты восприняли всерьез угрозы, которые связаны с Европейским валютным союзом. Создание действительно стабильной мировой денежной системы продолжает быть актуальным, поэтому есть смысл обозначить основные подходы, которые были сформулированы в ходе дискуссии вокруг евро. Ясно, как день, что ЕЦБ и евро не способны гарантировать финансовую стабильность. Нынешняя денежная система глубоко нестабильна, и с этим ничего не поделаешь. В чем же состояли альтернативные возможности развития и какая из них может быть признана оптимальной?
Один вариант состоял в том, чтобы предоставить Европейскую валютную систему самой себе и после ее неизбежного краха вернуться к системе 70-х годов. Конечно, инфляция и нестабильность валютных курсов повлияли бы на международное разделение труда негативно, но граждане стран с сильной валютой были бы относительно хорошо защищены от посягательств на их деньги со стороны родного и в особенности чужих государств. Этот вариант, впрочем, вскоре (а именно, в момент отказа европейских государств от национальных валют) перейдет в плоскость чистой теории.
Второй вариант — введение евро в качестве параллельной валюты. Он исходит из постулата о том, что для каждой валюты существует естественная «валютная зона». Хотя с точки зрения теории этот постулат трудно или вовсе нельзя доказать, можно было бы провести эксперимент, предоставив гражданам европейских стран свободный выбор между национальной валютой и евро. Если у единой европейской валюты, и правда, есть преимущества по сравнению с национальными валютами, то она их вытеснит; при этом выбор сделает непосредственно рынок, а не группа бюрократов, принимающих решения в зависимости от собственных представлений о потребностях рынка.
Отдельные экономисты предлагали ввести евро в качестве параллельной валюты, просто напечатав бумажки с соответствующей надписью. Они недооценили трудности, связанные с введением в обращение подобных бумажек. Какое-либо благо можно сделать средством обмена (иначе говоря, деньгами) только в том случае, если оно уже обменивается на рынке. Только таким образом участники рынка могут определить, какова его покупательная способность. Например, если я предложу продавцу автомобилей в обмен на автомобиль бумажку с надписью «три хюльсмана», обмен скорее всего не состоится, потому что продавцу не известно ничего о том, на что он может обменять эту бумажку. Совершенно то же самое произойдет с бумажкой, на которой будет написано «один евро».
Есть только два разумных способа обеспечить параллельное хождение евро. Можно было бы разрешить принимать одну или несколько национальных валют по всей Европе. Таким общеевропейским средством обмена могла бы стать марка, которую уже охотно принимают во многих европейских странах. Но этот вариант даже не мог рассматриваться из-за соображений чисто политического характера: мысль о том, что их сограждане будут пользоваться марками вместо франков и фунтов, была невыносима для британских и французских политиков.
Таким образом, оставалась только одна возможность — использовать в качестве общеевропейского средства обмена произвольное благо. Иначе говоря, можно было бы предоставить самим гражданам право выбирать, что они будут использовать в своих обменах. Чтобы представить себе последствия такого шага, не требуется большого воображения. Свобода выбора денег привела бы к росту использования металлических монет. Золотые, медные и серебряные монеты стали бы свободно ходить на рынке, как это было в начале века. Однако политические элиты не могли сделать такого выбора, ведь именно благодаря их усилиям металлические деньги были выведены из оборота. Отказ от золотого стандарта и переход на необеспеченные бумажные деньги дал элитам возможность захватить контроль над перераспределением денежных потоков и использовать его по своему усмотрению.
Пусть вариант, предполагающий свободный рынок денег, был отвергнут политическими элитами: его все же не стоит сбрасывать со счетов. В отличие от варианта параллельного введения евро и т. п. он всегда актуален. Дело в том, что, для того чтобы создать свободный рынок денег, достаточно всего лишь снять ограничения, а чтобы вернуть в обращение золотые и серебряные монеты, — достаточно разрешить их употребление в качестве средства платежа и отменить существующие сейчас налоги, связанные с использованием монет из драгоценных металлов (в частности, НДС). Такая реформа может быть общеевропейской, она может быть проведена в одной отдельно взятой стране, на региональном или муниципальном уровне. Иначе говоря, свободный рынок денег можно создать на любом пространстве — для этого нужны только воля и решимость.
