Коллектив авторов - Мобильность и стабильность на российском рынке труда
Отметим изменения в составе секторов-лидеров и аутсайдеров, которые произошли из-за смены методологии с TRAD (табл. 3–4) на CSLS (табл. 3–5). Лидирующие позиции по вкладу реаллокации сохранил сектор финансов и бизнес-услуг. В то же время сельское хозяйство заняло вторую позицию вместо сектора рыночных услуг. Положение РДК не изменилось, а строительство, розничная торговля и телекоммуникации наряду с обрабатывающей промышленностью оказались в конце списка. Однако если в рыночных услугах это обусловлено некоторым расширением сравнительно низкопроизводительных видов деятельности, то в обрабатывающих производствах – сокращением высокопроизводительных.
Таблица 3–6. GEAD – декомпозиция темпов прироста производительности труда в 2005–2012 гг. по секторам российской экономики, внутриотраслевому (within) и межотраслевому (between) эффектам с разделением секторов на формальный и неформальный сегменты, %
До сих пор мы анализировали результаты декомпозиционных расчетов (по TRAD и CSLS), предполагающих фиксированные веса компонентов выпуска, что эквивалентно фиксации относительных цен на уровне базового года. В нашем случае таким годом принят 2005 г.[56], что чревато значительными искажениями [Бессонов, 2005]. Если в 1990-е годы относительные цены менялись под влиянием высокой инфляции, то в 2003–2012 гг. на них могли сильно воздействовать колебания мировых цен на сырье. Поэтому неудивительно, что учет динамики относительных цен (с помощью GEAD) может дать иную картину, точнее отражающую отраслевые источники реаллокации (табл. 3–6).
Во-первых, учет динамики относительных цен снижает общий прирост производительности с 28 до 26 % за счет уменьшения эффекта реаллокации. Другими словами, существующие перетоки рабочей силы из одной отрасли в другую и между формальным и неформальным сегментами ускоряют среднегодовые темпы роста производительности лишь на 1,7 п.п. в год, что составляет 6,5 % общего прироста. Такой вклад заметно меньше, чем 12,9 % при использовании методологии TRAD/CSLS (см. табл. 3–4, 3–5).
Во-вторых, положительный вклад в реаллокацию оказывают только два сектора – РДК (3,5 п.п.) и финансы и бизнес-услуги (1,3 п.п.). Это означает, что, будучи лидерами по производительности, они увеличили свою долю в общей численности занятых. Что касается расширенного добывающего сектора, то он отличается не только высокой капиталоемкостью (это типично для всех периодов), но и тем, что в рассматриваемый период получал значительную сырьевую ренту через рост относительных цен на свою продукцию. Кстати, часть этой ренты, перетекая в неторгуемые секторы, способствовала росту производительности в них. Отрицательный реаллокационный вклад сельского хозяйства, проявившийся при использовании GEAD и учете неформальности (сравните с табл. 3–4), может быть связан со значительным падением относительных цен на соответствующие продукты[57].
В то же время GEAD не позволяет явным образом разделить эффект реаллокации на вклады от изменения относительных цен и от изменения долей занятых. Такое разложение обеспечивает GEAD-3f (3–9)-(3-12) (табл.3–7). При сравнении с результатами декомпозиции GEAD и по величине, и по знаку эффекты реаллокации близки, хотя в GEAD-3f заметно некоторое перераспределение в пользу внутриотраслевого роста. Эти различия не несут содержательного смысла и объясняются коррекционными поправками в методе Диверта для обеспечения аддитивности (слагаемые внутри скобок в (3-10)-(3-12), которые прибавляются к единице). В обеих версиях GEAD существенный положительный вклад в реаллокацию обеспечивают РДК и финансы. При этом соответствующие значения столбцов 4 и 5 табл. 3–7 показывают различную природу этого эффекта в данных секторах. В РДК реаллокационная компонента в целом (between) объясняет 1/3 внутрисекторного роста производительности (почти 14 % роста агрегированной производительности), но она сама на 2/3 (68 %) состоит из эффекта роста относительных цен. На эффект перетока занятых между этим сектором и остальной экономикой приходится 1,1 п.п. роста производительности, или около 11 % всего роста производительности в секторе. В свою очередь, эффект between в финансах и бизнес-услугах, составляющий в целом 1,3 п.п., связан именно с реаллокацией, тогда как относительные цены на продукты сектора падали и отрицательно влияли на агрегированную производительность.
Таблица 3–7. GEAD-3f – декомпозиция темпов прироста производительности труда в 2005–2012 гг. по вкладам секторов российской экономики, внутриотраслевому (within) и межотраслевому (between) эффектам с разделением секторов на формальный и неформальный сегменты, п.п.
С этой точки зрения именно эффект изменения долей занятости служит более точным индикатором вклада межотраслевых перетоков рабочей силы, поскольку он очищен от влияния динамики относительных цен (сравните столбец 5 и столбец 3 табл. 3–7). Три сектора-реципиента (работников) в этот период обеспечивают положительный вклад в реаллокацию – финансовые и бизнес-услуги; строительство, розничная торговля и телекоммуникации, а также РДК (см. табл. 3–1). В свою очередь, снижение доли занятости в обрабатывающей промышленности на 1,9 п.п. ведет к замедлению роста производительности, несмотря на сглаживающий эффект роста относительных цен.
В табл. 3–8 приведены результаты выделения эффектов Денисона и Баумоля, полученные тремя из четырех рассматриваемых методов. Все они показывают одно: если анализ влияния структурных сдвигов на рост производительности не учитывает неформальный сегмент, то вклад реаллокации оказывается значительно выше. Все три метода дают примерно одинаковую оценку такого завышения – почти на 0,9 п.п. за семь лет или примерно 0,12 п.п. в среднем в год. Такие масштабы завышения могут приводить к тому, что при учете неформальности реаллокация оказывается если не тормозом, то и не таким сильным драйвером производительности.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Темницкий А.Л. Патерналистские основы российской цивилизации в сфере труда // Социологическая наука и социальная практика. 2015. № 2(10).
2
Наверное, в плановой экономике такое устройство занятости является близким к идеалу, а при необходимости изменений использовались административные или мобилизационные меры. Любая мобильность сверх той, что нужна была для выполнения планов, считалась вредной.
3
Труд и занятость в России 2013. М.: Росстат, 2013. С. 308–309.
4
См.: http://stats.bls.gov/opub/mlr/2014/article/examination-of-state-level-labor-turnover-survey-data.htm
5
См.: https://www.hse.ru/rlms/
6
См.: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/
statistics/publications/catalog/doc_n40097038766
7
См.: http://www.gks.ru/bgd/regl/B12_04/IssWWW.exe/Stg/d06/3-plat.htm
8
Этого принципа мы придерживались и в наших предыдущих монографиях.
9
Данный раздел главы подготовлен на основе статьи [Гимпельсон, Капелюшников, Рыжикова, 2012].
10
Среднее арифметическое обеспечивает симметричность обеих мер относительно нуля.
11
Здесь мы рассматриваем промышленность как сумму трех видов деятельности (C + D + E, где C – Добыча полезных ископаемых; D – Обрабатывающие производства; E – Обеспечение электрической энергией, газом и паром).
12
Как следствие, с учетом сектора малого предпринимательства все показатели могут быть выше.
13
Так, в 2004 г. весь сектор КСП насчитывал около 40,7 млн замещенных рабочих мест, а в 2014 г. – 35,2 млн.
14
См.: www.bls.gov/web/cewbd/anntab2_1.txt
15
См.: www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/enterprise/reform/#
16
Исключением можно считать только 2008 г., когда смертность среди предприятий была сверхвысокой -21 %.
17
Принятое нами деление на частный и государственный секторы расходится с официальной классификацией, используемой Росстатом. Если, согласно ОКФС, смешанные предприятия рассматриваются как частные, то мы считаем более правильным относить их к группе предприятий, находящихся под контролем государства.
