Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1995 год
— Ребенок? — хрипло спросил он.
— Не беспокойтесь. Маленький Питер в безопасности.
— Она мрачно улыбнулась Николсону и толкнула тяжелую металлическую дверь гладильной, уже к тому времени приоткрытую. Уютно закутанный в плотное одеяло, мальчик испуганно смотрел на Николсона. Протянув руку, старший помощник ласково взъерошил светлые волосы ребенка, затем резко встал, облегченно переведя дыхание.
— Спасибо Господу хоть за это. — Он улыбнулся девушке. — И спасибо вам, мисс Драхманн. Чертовски правильная идея. Вы не выведете его в коридор? Очень уж здесь душно. — Развернувшись, Николсон недоверчиво воззрился на раскинувшихся у его ног бок о бок молодого солдата Алекса и муллу; оба были явно без сознания. Фарнхольм осматривал голову муллы, но исходивший от генерала запах виски был столь силен, что, вероятно, пропитал даже его одежду.
— Что, черт побери, здесь происходит? — ледяным тоном спросил Николсон. — Вы что, не можете оставить бутылку даже на пять минут, Фарнхольм?
— Вы слишком прямолинейны, молодой человек, — донесся голос из дальнего угла кладовой. — Не стоит делать поспешных заключений, особенно неправильных.
Николсон всмотрелся в мрак лишенной окон кладовой. Он едва различал неясные очертания мисс Плендерлейт, сидевшей опершись прямой спиной на холодильник. Ее голова склонилась над вязальными спицами, издававшими настойчивое клацанье. Николсон не верил своим глазам.
— Что вы делаете, мисс Плендерлейт? — удивленно спросил он.
— Вяжу, конечно. Вы разве никогда не видели человека за вязанием?
— Вяжете? — с ужасом пробормотал Николсон. — Конечно, вяжете! — Он оторопело покачал головой. — Узнай об этом японцы, они бы завтра же потребовали перемирия.
— Интересно, о чем это вы? — сухо вопросила мисс Плендерлейт. — Только не говорите мне, что вы тоже лишились рассудка.
— Тоже?
— Как и этот несчастный молодой человек. — Она указала на Алекса.
Николсон быстро обернулся и, посмотрев на Фарнхольма, кивнул на мусульманина:
— Прошу меня извинить, генерал. Он мертв?
— Нет, слава Богу. — Фарнхольм выпрямился, стоя на коленях, и проговорил совершенно трезвым голосом. — Контужен и оглушен — вот и все. — И бросил на молодого солдата гневный взгляд. — Сущий молодой идиот! Пришлось выключить его бутылкой виски, — пояснил Фарнхольм. — Она разбилась. Должно быть, была треснутой.
Невосполнимая потеря, просто невосполнимая.
— Прошу вас, вынесите его отсюда. Остальные выходите тоже. — Николсон обернулся на звук открывшейся за ним двери. — Уолтере! Я совсем про вас забыл. С вами все в порядке?
— Все в порядке, сэр. Боюсь только, от радиорубки ничего не осталось. — Уолтере выглядел бледным, но был энергичен, как всегда.
— Это уже не имеет значения. — Николсон был благодарен Уолтерсу за его присутствие, выдержку и расторопность. — Готовьте этих людей к подъему на шлюпочную палубу — в коридоре, хотя лучше — в вашем отсеке или каюте. На саму палубу их пока не выпускайте.
Жар ударил ему в глаза, тут же вышибив слезы. Огромное клубящееся облако маслянистого черного дыма на сотни футов вздымалось в небо, все выше и выше, расстилаясь над судном, подобно грибу, гигантской непроницаемой шляпой. В основании же этого гриба, на уровне главной палубы, дыма не было совсем, лишь огненная стена футов шестидесяти в диаметре, взмывавшая вертикально и распадавшаяся далеко наверху на множество извивающихся языков, жадно тянувшихся ввысь и тонувших в бурлящей, дымовой завесе. Несмотря на сильный жар, первой реакцией Николсона было закрыть не лицо, а уши: даже с расстояния ста пятидесяти футов рык огня казался громовым.
Еще один просчет со стороны японцев, пронеслось в голове у Николсона. Бомба, предназначавшаяся для машинного отделения, разорвалась в бункерах с дизельным топливом, пробив двойную водонепроницаемую стену цистерны номер один. Полыхала, скорее всего, именно она всеми своими двумястами пятьюдесятью тысячами галлонов нефти за счет образовавшейся от снесенной стены неимоверной воздушной тяги. И все же сквозь рев огня Николсон расслышал пронзительный, рокочущий вой авиационного двигателя. Ухватив в ту же секунду глазом ослепительный отблеск фюзеляжа истребителя, стрелой заходившего со стороны правого борта, старший помощник судорожно бросился назад сквозь открытую дверь, и в ту же секунду раздался грохот снарядов, разорвавшихся там, где он только что стоял.
Проклиная себя за рассеянность, Николсон поднялся на ноги, закрыл дверь на один из зажимов, быстро миновал коридор, обеденный салон и подошел к трапу на шлюпочную палубу. Фарнхольм с трудом поднимался по ступеням, неся на спине молодого солдата. Старший помощник помог ему добраться до верха, где Уолтере взвалил Алекса на себя. Николсон взглянул вдоль коридора в направлении радиорубки.
— Всех собрали, радист?
— Да, сэр. Араб Джонни — на подходе; мисс Плендерлейт пакует вещи, будто бы собирается в двухнедельный отпуск.
— Да, обстоятельная леди. — Николсон бросил взгляд в носовой конец коридора. Сайрен и его люди боязливо и обреченно жались у трапа, ведущего в штурманскую. Николсон глянул на Уолтерса. — Где Ван Эффен?
— Без понятия, сэр. Я его не видел.
Старший помощник подошел к Сайрену.
— Где Ван Эффен?
Тот пожал плечами, раздвинув в улыбке разбитые губы и ничего не ответил.
Николсон приставил пистолет к его солнечному сплетению, и улыбка сползла с загорелого лица.
— Придется вам, видно, умереть, — любезно проговорил старший помощник.
— Он ушел наверх, — кивнул на трап Сайрен. — Минуту назад.
Николсон обернулся.
— Радист, у вас есть пистолет?
— В отсеке, сэр.
— Сходите за ним. Ван Эффен не имел права оставлять этого человека. — Он дождался возвращения Уолтерса. — Не ждите особых причин, чтобы перестрелять этот сброд. Достаточно любого, даже незначительного повода.
Николсон поднялся по трапу, и через штурманскую рубку попал в рулевую. Вэнньер пришел в сознание и, хотя все еще тряс головой, чтобы окончательно ее прочистить, уже был в состоянии помочь Ивэнсу перевязать руку. Маккиннон и капитан по-прежнему были вместе.
— Вы не видели Ван Эффена, боцман?
— Он был здесь минуту назад, сэр, потом поднялся на крышу.
— На крышу? Да что, черт возьми... — Николсон едва сдержался. — Как вы себя чувствуете, Ивэнс?
— Довольно разъяренным, сэр. — Ответ Ивэнса соответствовал его виду. — Если бы я только мог добраться до этих кровожадных...
— Ладно уж, ладно, — коротко улыбнулся Николсон. — Вижу, что вы будете жить. Оставайтесь с капитаном. Ну, а как четвертый помощник?
— Уже нормально, сэр. — Вэнньер был очень бледен. — Просто немного поцарапало голову.
— Хорошо. Возьмите с собой боцмана и ступайте травить шлюпки. Только первую и вторую: с третьей и четвертой покончено. — Он обернулся и посмотрел на капитана.
— Вы что-то сказали, сэр?
— Да, — ответил Файндхорн по-прежнему слабым, но уже более четким, чем прежде, голосом. — Третья и четвертая шлюпки уничтожены?
— Разбомблены и сожжены до основания, — проговорил Николсон без горечи. — Основательная работа. Цистерна номер один полыхает, сэр.
Файндхорн покачал головой.
— Каковы надежды, дружище?
— Никаких абсолютно, сэр. — Николсон снова повернулся к Вэнньеру. — Если обе шлюпки пригодны, обеими и воспользуемся. — Он взглянул на Файндхорна. — Когда опустится ночь, нам лучше быть с Сайреном и его головорезами порознь.
Капитан молча кивнул, и Николсон продолжил:
— Погрузите столько одеял, пищи, воды, оружия и боеприпасов, сколько найдете. И не забудьте про санитарные сумки. Все это — в лучшую шлюпку, то есть в нашу. Это ясно?
— Ясно, сэр.
— И еще: когда закончите, приготовьте ременные носилки для капитана. Смотрите только, не попадите под огонь — пару минут назад я едва не распрощался с жизнью. И ради Бога, поторопитесь! Даю вам на все пять минут.
Старший помощник осторожно вышел из рулевой рубки наружу. Его тут же с ног до головы обдало жаром, как из внезапно открывшейся двери котельной, но он не обратил на это внимания. Истребители, всего в пол миле от «Виромы» выстроившись один за другим, с уклоном на правое крыло, заходили на очередной круг.
Николсон в пять прыжков покрыл расстояние до трапа, ведущего на крышу рулевой рубки, и резко остановился. Ван Эффен, лицо и рубашка которого были перепачканы в крови, только начал спускаться, полуподдерживая, полунеся на себе капрала Фрейзера. Солдат был очень плох и, очевидно, только усилием воли цеплялся за сознание. Его перекошенное болью лицо под темным загаром казалось совершенно бескровным. Правой рукой капрал держал то, что осталось от его левого предплечья, разорванного, искромсанного и ужасно изувеченного — лишь взрыв снаряда мог сделать такое. Однако крови Фрейзер, по-видимому, потерял немного: сразу над локтем Ван Эффен наложил жгут.
