Виктория Ученова - Беседы о журналистике (второе издание)
В подобных итогах реальный повседневный КПД труда журналистов. Многим людям они помогли и каждый день помогают, многие конфликты разрешили, многим коллективам подсказали единственно верные решения, выводы, поступки.
Нередкое явление — напряженная обстановка в цеховом коллективе. Передовая ткачиха комбината в городе Тейкове Ивановской области крайне ревниво относилась к своей заслуженной, но долгое время монопольной славе. На комбинате три смены: в одной лучшая ткачиха обслуживает восемь станков, в двух других сменах «восьмерочниц» долго не находилось. Однако мастер участка убедил еще двух ткачих освоить передовую форму труда. Заработала — и успешно — сквозная, в три смены, «восьмерка». Но начались осложнения.
Самолюбие первой «восьмерочницы» задели успехи новых сменщиц: их показатели все повышались, у нее оставались прежними. И решила женщина не свои недостатки устранять, а жаловаться: пошла в партком комбината, в горком партии. И встретила понимание. Престиж собственного «маяка», известного на всю область, оказался весомей интересов предприятия сквозную «восьмерку» решили расформировать.
Вот здесь-то и пришли на помощь подлинным интересам дела мысль, перо, авторитет журналиста. «Правда» опубликовала корреспонденцию Г. Паламарчук «Свое мнение». В ней тщательный разбор всех обстоятельств дела, позиций главных участников, ложных и истинных доводов. Журналистка тактично анализирует побуждения мелкие, своекорыстные и деловые, гражданственные, подлинно общественные. Публикация вскрывает один конфликт, но помогает решению и многих других, которые чем-либо похожи на события в Тейкове.
Очеркист «Известий» Н. Александрова однажды сказала: «Как бы ни был умен журналист, без умения вобрать в себя мысли, мнения десятков людей ничего серьезного написать он не сможет… Это, если хотите, своеобразный коллективный разум». И далее она поделилась творческой историей очерка «Разоренное гнездо», который вызвал огромное число откликов — реакцию самых разных слоев читателей. Потому что написан материал, что называется, «кровью сердца и соком нервов», как призывал писать М. Горький.
История такова: женщина растила троих детей — свою дочь и приемных мальчика и девочку. Приемные — дети ее второго мужа, с которым прожила до его внезапной смерти около двух лет. Жили дружно, Мария любила и растила всех детей как своих. После смерти мужа она официально оформила опекунство. Но… чем-то не угодила соседям по лестничной клетке. И началась страшная травля. Начались доносы в районо, что дети без присмотра, начались депутации в жилу правление, что Мария незаконно занимает площадь после смерти мужа. Затравленная женщина переехала в заводское общежитие, по-прежнему все свободное время отдавая детям. А детей — Люду и Сережу — тем временем соседи, обходя закон, «сдали» в детский дом. На четвертый день ребятишки из детского дома сбежали.
Очеркист восстановила события: «С собой у ребят было десять копеек. Часть пути они отшагали, часть проехали на автобусе. Вошли в Томск, в свой двор…
Но своей двери они не узнали. Вместо нее была новая, другая, с новым замком, и поперек, на тонкой ниточке, висел, как монетка, маленький металлический кружок.
Квартира опечатана. Дети этого не поняли. Сережа дернул, и ниточка легко оборвалась.
Почти тотчас они забыли об этой странной ниточке, зачем она тут, и пустились на кирпичный завод к маме.
На заводе их знали, и, проникнув сквозь все посты, дети попали к ней в цех. Мария в сапогах, в куртке, пропитанной углем, увидела беглецов, схватила их и задохнулась, не могла отпустить от себя. Не ждала, не чаяла. Кто-то из работниц тотчас встал на место Марии, и все трое из цеха, как после смены, пошли в душ. Мария помыла там своего Сереженьку. По-домашнему накормила ребят. Ночевали у нее. Своего дома у них уже не было».
Корреспондентка попыталась проникновенно разобраться во всех тонкостях этой очень запутанной человеческой драмы, воссоздать детали событий. Каким способом воссоздать? Собрав и обсудив множество разноречивых свидетельств. Шестьдесят два человека опросила Н. Александрова в Томске, готовя очерк «Разоренное гнездо». Только так и можно было написать строго правдивый, всецело убедительный материал. Его обсуждали затем на многих уровнях: на бюро Томского горкома партии, в исполкоме Томского городского Совета, в исполкоме Киевского района города Томска, на открытых партийных собраниях, в отделах Томского облисполкома и в местных Советах области.
Разговор вышел далеко за рамки единичного случая.
Речь шла о качестве работы с жалобами трудящихся, о приеме посетителей, о тщательной подготовке документов к каждому заседанию исполкома. Речь шла о высоких нормах социалистической гуманности и обязательной чуткости законах нашей жизни.
Журналистка сконцентрировала в очерке взгляды добрых и порядочных людей, живших рядом с Марией, и вынесла коллективный приговор корыстным и недобросовестным. И ответом на это была коллективная реакция — лавина писем, вызванных выступлением. Шестьдесят два человека вместе с Н. А. Александровой создавали очерк, сотни поделились своими чувствами, мыслями, для многих сотен других читателей публикация стала крупицей освоенного через газету — жизненного опыта.
«Кодекс петровцев» называлась статья, опубликованная «Литературной газетой». В ней шел разговор о «Своде социальных норм коллектива завода», принятом в Днепропетровске на металлургическом заводе имени Петровского. Права и обязанности рабочих нашли в этом кодексе конкретное воплощение. Публикацию «Литературки» перепечатали многие периодические издания (со ссылкой на первоисточник). Опыт петровцев применили у себя предприятия 120 городов страны. Воздействие журналистского слова здесь почти количественно исчислимо.
Когда видишь, как настойчиво, мудро, тактично журналист-организатор способствует переменам к лучшему в жизни многолюдного коллектива, способствует ощутимо и без промедлений, становится понятным преклонение поэта перед трудом журналиста:
…ЛюбуюИз лучших поэтических славНе приравняюк простомук газетному факту,Еслитакемурукоплещет Ярославль…
Кто и зачем пишет в газеты письма? Командировка по письму читателя исток лучших журналистских публикаций. Судьба письма на газетной полосе. Письма о житейских конфликтах — как разрешает их журналист и редакция? Рубрика «Литературной газеты» «Если бы директором был я»
— Просматривая газеты, невольно обращаешь внимание на сообщения такого рода: «За месяц получено столько-то читательских писем». И цифры просто астрономические. Ясно, что опубликовать такую махину никаких резервов не хватит. Как с ними поступают?
— Да, полмиллиона писем в год в «Правду», «Известия», «Комсомолку» цифра внушительная. Но она не пугает, а радует журналистов.
Письма пишут разные:Слезные, болезные,Иногда прекрасные,Чаще — бесполезные.
Известная строфа К. Симонова — лирическое отношение поэта к частной переписке. Для редакции бесполезных писем, как правило, не бывает. Любое может натолкнуть на тему, вызвать на разговор, побудить к спору или просто заставить задуматься. А есть и такие, которые звучат как сигнал бедствия, взывают о помощи.
Писательницей Ф. Вигдорозой создан сборник из произведений, рожденных письмами-зовом. Очерки в нем написаны на сюжеты, которые неистощимо изобретает жизнь.
«Дорогая редакция, уважаемые товарищи, пожалуйста, помогите. Я прошу: не отвечайте по почте, позвоните, вызовите меня, сделайте это скорее… Мой ученик попал под суд и приговорен к пяти годам заключения.
Я прошу вас: выслушайте меня. Я приду и все расскажу вам. Скорее!»
Этим письмом открывается первый очерк сборника.
Журналист никогда не пройдет мимо такого человеческого документа. Вмешаться немедленно в конфликт, предотвратить возможную трагедию профессиональная заповедь.
Не только срочная медицинская помощь спасает людей от катастроф. Порой столь же срочно необходима помощь душевная: внимание, участие, просто доброе слово. Иногда лишь за ним, добрым словом, советом, и обращаются в газету. И нередко, высказав все, что наболело, заверяют редакцию: «Ответ мне не нужен».
Именно этими словами заканчивается читательская исповедь, помещенная «Литературной газетой» в рубрике «Письма о нравственности». «Я ничего от вас не хочу.
Мне просто надо было кому-то рассказать, как все было, с чего началось и чем закончилось. Спасибо, что написанное мною кто-то прочитал. В моей душе будет немного спокойнее, что обо мне кто-то знает».
Читаешь такие строки и думаешь, как точен был А. Герцен, одинаково внимательно относившийся к переписке и с друзьями и с недругами, ибо и в той и в другой, как он говорил, «запеклась кровь событий» — воплотились истинные движения души.
