Анатолий Маркуша - Человек летающий

Он должен бороться с рутиной, должен сдаваться и входить в переговоры. Он продвигается прихрамывая… на каждом шагу остановки, проверка» запрет, уступки, потеря времени, борьба с ненавистью, проверочный экзамен перед лицом невежд…

Однажды вечером я прогуливался с известным ученым Араго. Вдруг над нашими головами пронесся воздушный шар, пущенный с Марсова поля. Освещенный лучами заходящего солнца, он казался могущественным и великолепным. Я сказал Араго: «Вот летает яйцо, в ожидании птицы. Птица скрывается в самом яйце, но она скоро из него выйдет… Океан должен уступить свое место другой беспредельной стихии. Вода, как посредница в общениях людей между собою, уже сыграла свою роль. Теперь она должна уступить место воздуху. (Вы не забыли, эти строки написаны в 1864 году! — А. М.) — У нас есть крылья, человек становится птицей. И какой птицей! Птицей, обладающей разумом!»

Постепенно трассы опутывали весь земной шар.

15 ноября 1954 года скандинавская авиакампания SАS открыла регулярную линию Копенгаген — Лос-Анджелес, а в 1960 году реактивные лайнеры соединили Париж с Токио. У двух этих воздушных трасс была общая точка пересечения — Северный полюс!

Так контрольный пункт рекордной чкаловской трассы стал контрольным пунктом регулярных, внесенных в расписание международных маршрутов.

Не так давно мне попал в руки авиационный каталог — добротная, напечатанная на мелованной бумаге объемистая книга начиналась условной картой полушарий, сплошь «затканных» тоненькими ниточками маршрутов. Схема была бессловесная, на ней не значилось ни единое имя. Помню, мне пришло в голову: если даже самыми маленькими буковками проставить только инициалы тех, кто причастен к созданию этой паутины, исчезнут не только ниточки-маршруты — скроются под напором человеческих имен и материки, и громады-океаны.

Как жаль, что мы так легко привыкаем к необычному, с такой легкостью утрачиваем способность удивляться…

Я перевернул страничку. Веером разбежались яркие фотографии, объединенные общим броско-рекламным заголовком:

Что же?

Пассажиров (миллионы), грузы (преимущественно срочные), почту, медикаменты, скот, консервированную кровь, воду (в пустынных местностях), скоропортящиеся продукты, много фруктов, ранние овощи, цветы…

Широкий веер цветных фотографий замыкали совершенно экзотические кадры: из самолета выгружают слона; по трапу, покрытому красным ковром, спускается белый медведь; сотрудники зоопарка встречают целую ораву обезьян, прилетевших из Индии.

Можно продолжить, но я опасаюсь завершать главу на излишне идиллической ноте. Конечно, успехи велики: гражданская авиация перешагнула скорость звука, гражданская авиация стала самым безопасным средством транспорта, гражданская авиация все ближе и ближе подходит к заветнейшему рубежу — стать всепогодной, выйти из зависимости от гроз, низкой облачности, тумана.

Не так давно пассажирам рейсового самолета, совершившего плановую посадку в лондонском аэропорту, были торжественно вручены красочные дипломы. Они свидетельствовали, что мистер Н., мисс Р… действительно находились на борту самолета, впервые в истории воздушных сообщений совершившего полностью автоматическую (без участия пилота) посадку.

Не знаю, пришли ли в восторг мистер Н., мисс Р. и другие пассажиры, нежданно-негаданно ставшие обладателями уникального свидетельства, не берусь утверждать, что авиакомпания, заверившая каждый диплом, заботилась об «исторической справедливости» больше, чем о рекламе, но это — рассуждение из другой области… Оценим факт: самолет сел сам!

Многие звенья диспетчерской службы наземного обеспечения полетов автоматизированы, не за горами, вероятно, время, когда эти контролируемые ЭВМ звенья будут объединены в общую цепь, в единую АСУ — автоматическую систему управления нашим небом…

Но не все так безоблачно.

Год от года самолеты летают быстрее, и расписание выдерживается все строже, а автобусы, доставляющие пассажиров на аэродром, передвигаются сегодня ничуть не быстрее, чем двадцать или даже тридцать лет назад, и багаж оформляется медленно, и на ожидания и внутривокзальные передвижения тратится пропасть времени. И получается: лететь от Москвы до Ленинграда минут пятьдесят, а общее время пути часа три — три с половиной. И это в лучшем случае!

Пробовали связывать центр города с аэродромами вертолетными линиями. Отказались. Города и так погибают от шума. Планируют скоростные трассы: город — аэропорт. Дорого, конечно, строить сложно, но и не строить нельзя… Кое-кто предлагал ввести сменные фюзеляжи: садишься в такую машину на площади Революции в Москве например, автотягой по скоростной трассе мчишь на аэродром, там без остановки подсоединяют фюзеляж к крыльям, и — разрешите излет? Заманчиво, но все-таки не по-сегодняшнему представляется…

Впрочем, «сегодня» в авиации как-то очень незаметно переходит в «завтра».

Много лет летное дело было делом отважных одиночек, рисковых людей, родным домом героев. Кончилось это лихое время. Авиация прочно вошла в будничную жизнь, сделалась частью нашей повседневности.

И все-таки, все-таки очень хочется верить, что повседневность эта не совсем одолела романтику — лечу, покоряю пространство, побеждаю время — а лишь несколько «сместила ее по фазе». Гордое и одинокое «я лечу» трансформировалось в буднично-деловитое — «мы летим».

«Мы» — это экипаж, машина и… земля, ни в одном полете, ни на минуту не покидающая теперь летчика, служащая ему от запуска двигателей до заруливания после посадки всеми средствами волшебной своей электроники.

«Мы» — это никогда прежде невиданное содружество одушевленных и неодушевленных участников авиационной работы.

И прекрасные слова «покоряю пространство» не только не утратили смысла, но только теперь стали в масштабах земного шара действительно всеохватывающими, а «побеждаю время» — буквальными.

Великий магнит — полюс

Все дороги ветвятся. Воздушные — тоже. Чем гуще покрывали регулярные авиатрассы Землю, чем постояннее и налаженнее делались рейсы на почтово-пассажирских линиях, тем чаще выполнялись полеты вне трасс, тем удивительнее становились эти непредусмотренные никакими нормами броски на север, на юг, в пустыни, в джунгли, к скрытым в облаках горным вершинам. Авиация немало сделала, чтобы стереть с глобуса последние белые пятна.

В старой книге читаю: «Два вида гениев знает наука и техника. Одни из них решают поставленные не ими великие задачи. Другие же на чистом месте воздвигают новые проблемы, прозорливо забегая на десятилетия и века вперед, подвергаясь нередко насмешкам и непониманию современников…» Оборвем на этом текст и вспомним слова на медали в честь братьев Монгольфье: «Так идут к звездам». Преувеличение? И еще какое! Ведь даже современный полет космического корабля с человеком на борту, изображенный строго в масштабе, выглядел бы так: если земной шар нарисовать с тарелку, то корабль-пылинка будет удален от ее края не более чем на толщину спички…

До звезд ой-ой-ой как далеко еще, даже нам.

И все-таки преувеличение — не обязательно обман: норой оно бывает и следствием искренней, восторженной увлеченности…

Вот теперь можно и вновь вернуться к прерванному тексту из старой книги: «…К последней категории относится, бесспорно, и жизнь и деятельность шведского инженера Августа Соломона Андрэ».

В начале шестидесятых годов прошлого столетия инженер Андрэ, молодой еще человек, принял участие и метеорологической экспедиции на Шпицберген. Здесь началось его приобщение к небу и к Северу. Позже в 1893–1895 годах он выполняет девять одиночных полетов на аэростате, продолжая метеорологические исследования, и утверждается в решении — лететь на аэростате к Северному полюсу.

«Базу полета предполагалось устроить на Шпицбергене… подняться на воздух и лететь с умеренной скоростью (30–35 км в час) на полюс.1200 км при таких условиях могли быть покрыты в двое суток, дальнейшие 2200 км до Америки — в 4 дня. При запасе газа на 30 суток получилось 24 суток «про запас»… Такова идея, разработанная Андрэ в самых мельчайших технических деталях», — дальше восторженный поклонник Андрэ и его современник подробно излагает все «технические детали».

Справедливости ради надо сказать: да, детали были обдуманы превосходно и производили просто-таки гипнотическое действие на многих видных ученых, инженеров, исследователей того времени.

13 февраля 1895 года Андрэ докладывает Шведской академии наук: «Пора пересмотреть вопрос о способах передвижения в полярных странах. Есть средство передвижения лучшее, чем сани, средство, будто специально созданное для исследования таких областей. Это — аэростат. Но не тот вполне управляемый аэростат, о котором только мечтают, перед которым преклоняются, потому что его еще нигде не видели! Я говорю о воздушном шаре, уже существующем в настоящее время… На таком судне можно заниматься исследованием ледовых пустынь, — сообщив о своем намерении управлять неуправляемым воздушным шаром с помощью особых парусов и гайдропов, Андрэ увлеченно продолжал: — Даже при аварии у нас будет большое преимущество перед обычной санной экспедицией, так как мы берем с собой продовольствия для обратного пути столько, сколько другим надо брать в оба конца. Мы не окажемся истощенными путешествием в первой половине его, и нас будет морально поддерживать сознание, что с приближением к населенным местам все главные препятствия остались позади».