Русские до славян - Александр Анатольевич Пересвет
Отталкиваясь всё от того же генома женщины-фермера Gök4, автор пытается определить по аутосомным показателям предковую популяцию носителей КВК, для чего добавляет в рассматриваемую картину геномные данные другой женщины-фермера, обозначаемой как Ste7. Оказалось, что эта популяция сложилась из носителей древней европейской ДНК, плюс тех самых «древних северных евразийцев», о которых только что была речь, плюс носителей геномов, аналогичных геному знаменитого Этци (Ötzi) – человека, замёрзшего в Эцтальских Альпах в Тироле около 5300 лет назад и дошедшего до нас в виде вмороженной в лёд мумии. Судя по сохранившимся следам пищи, по одежде, медному (!) топору рядом, Этци явно принадлежал к земледельческому племени. Судя же по генетике, предки его пришли в Альпы с Ближнего Востока и прибрали в жёны местных женщин: Y-хромосома – G2a1b2 (PF3146), мтДНК – K1f, которая сегодня больше не встречается.
Этци
По мужской гаплогруппе вопросов нет – ближневосточно-кавказско-анатолийская локация. По женской, в общем, тоже: европейская, распространённая, особенно вокруг именно Альп. Считается, что её носители отделились от гаплогруппы U8 около 12 тысяч лет назад – как раз во время дриасского мороза. Девушки из К явным образом ценились приходящими с Ближнего Востока земледельцами – они встречаются в культурах линейно-ленточной керамики, старчево-кришской, кардиальной керамики. Хотя объективности ради надо сказать, что ближневосточные фермеры никакими девушками не брезговали и по наборам мтДНК в их культурах ни о чём особенном судить не приходится. Что ещё раз подводит нас к тому тезису, что был высказан вначале – митохондриальные гаплогруппы ничего существенного для понимания древних миграций не дают.
Далее Веренич затрагивает неких Ajvs – древних носителей культуры ямочной керамики (Pitted Ware culture, около 5200–4300 лет назад). Это – культура охотников и собирателей эпохи неолита. Это они – те самые европейские гайаваты, которых оттесняли, вытесняли и затем «принуждали к миру» геноцидом пришельцы-фермеры: культура воронковидных кубков была не только их современницей, но и наезжала своим ареалом на ареал культуры ямочной керамики.
Но в данном случае полного геноцида не случилось – КВК где оттеснила, а где, наоборот, оплодотворила эту культуру. Вернее, так: и оттеснила, и оплодотворила, и даже, пожалуй, породила. Во всяком случае, уходящими в пурпурную мглу гайаватами для носителей КВК были представители культуры эртебёлле, каковая просто исчезла, будучи полностью заменённой культурой воронковидных кубков. Но население-то заменено полностью не было! Гайаваты ушли, завещав соплеменникам, фигурально говоря, то же, что и литературный герой бессмертного Лонгфелло:
И простился там с народом,
Говоря такие речи:
«Ухожу я, о народ мой,
Ухожу я в путь далёкий:
Много зим и много вёсен
И придёт и вновь исчезнет,
Прежде чем я вас увижу;
Но гостей моих оставил
Я в родном моем вигваме:
Наставленьям их внимайте,
Слову мудрости внимайте,
Ибо их Владыка Жизни
К нам прислал из царства света».
Вот эти-то ушедшие и стали объектом технологического миссионерства носителей КВК. Всё само получалось – то ли через обмен-торговлю, то ли через набеги охотников с соответствующим присвоением чужой собственности путём насилия или угрозой его применения. Ибо больше нечем объяснить наличие костей свиней и коз на стоянках культуры ямочной керамики – эти животные явно требуют относительно оседлого образа жизни. И таким образом картина тогдашней жизни вполне наглядно представляется через современную картину жизни новогвинейских папуасов:
…В это утро жители деревни Курулу племени дани-дугум были сильно возбуждены. Дозорные заметили молодого воина, которых под прикрытием кустарников пытался пробраться к полю, где работают девушки. И скорее всего, утащить одну из них.
Женщина – ценность здесь. Рабочая сила, сексуальный объект, мерило благосостояния и мужской состоятельности. Наконец, похищение невесты – прямая экономия: за выкраденную у соседей жену не надо платить выкуп родителям. Кстати, немалый: жених должен привести в деревню невесты 5 крупных свиней. Да в подарок вождю поросёнка. Словом, есть ради чего рискнуть.
И теперь все мужчины племени собираются на военный совет, где нужно обсудить, как защищать деревню и её жителей.
Мы спорим долго. В конце концов, мы давно ни с кем не воевали, а карусель взаимных походов, засад, наскоков может длиться долго. И как пострадает при этом племя – неизвестно. Если воины отправляются на охоту за людьми – они сами становятся объектом охоты. Сколько раз было, что, уже возвращаясь после удачной битвы с головами врагов, они оставляли в засаде свои собственные головы.
Войны вообще постоянный спутник традиционного папуасского общества. Причиной их – как, впрочем, и у нас в конечном счёте – является обладание властью, женщинами и домашними свиньями.
Успешно проведённый набег укрепляет положение и повышает престиж вождя победившего племени. Материальные интересы воинов также понятны. Но есть и метафизический уровень – нередко папуасы хотят умилостивить своих духов, контролирующих жизнь членов племени. Те ведь тоже не просты – они лишают своего расположения деревню, из которой враги украли свиней или женщин. И, соответственно, возвращают это расположение после успешно проведённого акта отмщения.
Наш воинственный лидер, видя, что многие с нам не согласны, предлагает посоветоваться с мумией.
Это – важный авторитет. Уже более 300 лет нами руководит великий вождь, который в своё время был смертельно ранен в войне между кланами. Умирая, он завещал особым образом обработать его тело, чтобы и после смерти быть со своим народом. Хранится вождь у колдуна.
В нашем племени колдун – бывший воин. У него на теле более чем серьёзные шрамы. Так что прошлое его безупречно. Но сейчас
