Георгий Кублицкий - Три нью-йоркских осени
Позднее сосед со смехом рассказал Джону о визите некоего странного мистера. Он интересовался, не пьет ли Джон, не страдает ли Энни какой-либо тяжелой болезнью, не дерутся ли они, когда ссорятся. Сосед послал его ко всем чертям, но тот вместо этого отправился через дорогу, к старухе Банкс.
Джон узнал от сослуживцев, что любознательный господин побывал и у него на работе. По-видимому, сведения, собранные детективом, удовлетворили финансовую компанию. Супруги получили ссуду, причем часть ее сразу была удержана как первые взносы погашения.
С той поры супруги, кажется, только и делали, что платили. На них не свалилось никакой беды, Джон даже получил на работе прибавку — 12 долларов в неделю. У них кухня была не хуже, чем у соседей, ванная не хуже, чем у соседей, детская не хуже, чем у соседей. Правда, при первоначальных расчетах предполагалось, что в детской будет один малыш, а стало двое…
Конечно, опять понадобились деньги на больницу и врачей. Кроме того, Энни, занятая с маленьким, не смогла ничего прирабатывать. Да, вот тут-то, должно быть, и нарушилось неустойчивое равновесие их долгов и платежей. И началось: просрочка платежа — рост процентов; рост процентов — больше долг; больше долг — выше очередной платеж.
Супруги покупали теперь исключительно в рассрочку: свободных денег у них почти не оставалось. Энни, ставшая расчетливой до скупости, обнаружила, что вещи, продаваемые в кредит, либо хуже, либо дороже продаваемых за наличные. И однажды она, возмущенная, выложила хозяину магазина все, что о нем думает.
К ее удивлению, тот выслушал нападки совершенно спокойно. Да, он продает это вот великолепное кресло за 100 долларов господам, покупающим в рассрочку, тогда как покупатель, способный немедленно раскрыть бумажник, может забрать его за 80. Нет, даже за 75. А госпоже, если она готова заплатить сейчас же, он уступит за 70 долларов! Нет? Ага, вот видите!
Он, владелец магазина, давно знает госпожу, знаком с ее мужем и готов откровенно объяснить ей все. Люди не умеют соразмерять свои желания и возможности. Им всегда кажется, что платить лучше завтра, чем сегодня. Им нравится вещь, и они забирают ее, оставляя свою подпись вместо долларов. Иногда это очень красивая подпись с завитушками и росчерками, но он, хозяин магазина, не может расплачиваться ею за товары, получаемые от оптовых фирм. Знает ли миссис, что многие обладатели красивых подписей вообще в состоянии сделать четыре, ну, от силы пять взносов за купленные в рассрочку вещи? Потом они объявляют о своем банкротстве или, еще хуже, попросту убегают из города. Владельцы магазинов вылетали бы в трубу один за другим, если бы заранее не предвидели это.
— Мы немножко психологи, — продолжал разоткровенничавшийся хозяин. — Немедленное расставание с шуршащими зелененькими бумажками? О, тут покупатель дьявольски придирчив, он все пробует на зуб. Но в рассрочку… Разборчивость? Придирчивость? Иной, понимаете ли, чувствует себя ловкачом, надувающим продавца: берет вещь и уходит, не раскрыв бумажника. А мы? Мы вынуждены продавать в кредит либо неходкий товар по обычной цене — скоро за него, возможно, не дадут и цента, либо настоящую вещь с большой наценкой. Наш расчет прост: мы должны уже вернуть свое после того, как покупатель оплатит, скажем, половину долга. Если он сбежит или обанкротится раньше — наш убыток, если будет в состоянии внести еще два-три взноса или расплатится до конца — наша прибыль. Мы страхуем себя. Простите за откровенность, но такова жизнь.
Энни поблагодарила и сказала, что, кажется, начинает кое-что понимать.
Шло время, росли дети, и, увы, росли долги. Когда вместе с быстро нарастающими процентами ежемесячный взнос в погашение долгов достиг 110 долларов, Джон пошел к финансовому эксперту. Он выложил все начистоту. Что делать? Может, продать дом?
Эксперт оказался весьма знающим человеком. Тысячи людей, заметил он, приходят к нему, чтобы рассказать о долгах, надеждах и отчаянии. На основе своего опыта и опыта своих коллег он считает положение весьма опасным, если сумма ежемесячного взноса превысит 12 процентов того, что остается в семье от заработка после уплаты налогов. Как обстоит у его уважаемого клиента? О-о! Это было неосторожно! Если нет надежды на какое-нибудь крупное подкрепление, скажем — наследство, то, по-видимому, расставание с домом неизбежно. Разумеется, сначала дом можно перезаложить, получив еще некоторую довольно значительную сумму. Но проценты, проценты!..
Джон перезаложил дом. В сущности говоря, это была просто оттяжка, игра в прятки с судьбой. Когда подошел очередной срок расчета по неотложным платежам и счетам, платить было нечем. Джон послал в газету объявление: «Продается дом, удовлетворяющий взыскательному вкусу, рассчитанный на человека, ценящего комфорт».
Ему предлагали смехотворно малую цену. Дом был построен несколько лет назад по его собственным планам, и уже тогда соседи говорили, что двери слишком широки, а потолки слишком высоки и что веранду лучше было бы делать в модном «колониальном» стиле. Но, вероятно, дело было даже не в моде: просто покупатели навели справки о владельце и знали, что тот приперт к стене.
Джону удалось ненадолго выкрутиться еще раз: он получил в банке 700 долларов с обязательством немедленной уплаты после продажи дома. Дом был, наконец, продан, но к новой ссуде уже успели прирасти проценты: 63 доллара.
Джон стал мрачным, вспыльчивым. Дети раздражали его, особенно младшая девочка: ведь с ее рождением дела их семьи сначала медленно, потом все быстрее и быстрее покатились под гору. Вскоре кредиторы стали бесцеремонно наведываться в маленькую квартиру, снятую семьей. Если Джон был в конторе, Энни с детьми пряталась в спальне и не отвечала на звонки.
Но однажды Джону сказали на работе, что газовая компания, которой он задолжал за полгода 78 долларов, грозит наложить арест на его жалованье. Что он думает по этому поводу?
А что он мог думать? Либо бежать от кредиторов, либо подать заявление о своем добровольном персональном банкротстве.
Это страшная штука — банкротство, объявление себя несостоятельным должником! Финансовый крах еще полбеды. Банкротство — жизненный крах, потеря не только кредита в лавках и банке, но и уважения окружающих. Знакомых не оказывается дома, когда банкрот звонит у их подъезда. Лучше не подходить к телефону: разъяренный кредитор не обязан выбирать выражения. В сущности, персональное банкротство — конец карьеры: многие фирмы никогда не примут человека с клеймом неудачника, причинившего убытки своим благодетелям.
В тот день, когда Джон, постаревший на десять лет, подал петицию о признании его банкротом, долг семьи не был слишком большим: 2360 долларов. А ведь было время, когда он без труда получил в банке впятеро больше!
Суд объявил Джона добровольным персональным банкротом, обязав выплачивать из жалованья лишь часть долга: было ясно, что выплатить все он теперь не в состоянии. Это было 130 007-е персональное банкротство, зарегистрированное в тот год.
Вот и вся история с благополучным концом. С благополучным? Конечно. Джон не запил с горя и даже не потерял работу. Его имущество не было распродано с аукциона. Семью не выбросили из квартиры. У Джона не отняли новый автомобиль — его просто не было, а старый, полностью оплаченный, Джон продал для покрытия расходов по объявлению банкротства.
Но история людей неглупых, осмотрительных, не пытавшихся нахватать как можно больше в долг, по-своему страшнее драматических выселений с помощью полицейских или попыток отравиться снотворными таблетками…
К началу 1962 года американцы были должны банкам, финансовым компаниям, магазинам, газовым и электрическим компаниям, больницам, врачам 290 миллиардов долларов. Три пятых этой колоссальной суммы — долги за дома.
Долгом обременены 86 из каждых 100 американцев в возрасте от 25 до 34 лет. А ведь это цветущий возраст, когда человек, окончив учебное заведение, прочно стал на ноги, полон сил и энергии. Впрочем, долговая гиря волочится за американцем до самой смерти: каждый третий старец, перешагнувший за 65 лет, все еще расплачивается с кредиторами.
И последняя цифра: фирмы, торгующие в рассрочку, ежегодно получают только в виде процентов 14 миллиардов долларов!
О банковских доходах от кредита я уже говорил.
Что такое? Наискосок от моей гостиницы, возле серого здания «Харрис интертайп корпорейшн», опять парни с плакатами? Но ведь забастовка у Ремингтона кончилась всего дня три-четыре назад. Или предприниматель снова нарушил условия соглашения?
Перехожу улицу. A-а, это бастуют уже другие! Серый дом нашпигован разными конторами. На указателе у входа обозначена даже организация со странным названием: «За кулисами американского бизнеса». Парень в клетчатой черно-белой куртке и пожилой сутулый мужчина в темных очках меряют тротуар перед главным входом в здание: ни секунды остановки, задерживаться запрещает закон. Они пикетируют управление корпорации, давшей имя зданию.
