Станислав Кульчицкий - Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский голодомор
Все признаки преступления против человечности прослеживаются в событиях 1932–1933 годов. Понятно, однако, что любая другая квалификация террора голодом при наличии понятия «геноцид» не может нас удовлетворить.
Украинский народ следует воспринимать не только как этнос, но и как политическую нацию, а Украину — не как территорию, на которой живут украинцы, а как страну. Если так подходить к событиям 1932–1933 годов, то мы должны признать геноцидом террор голодом, примененный против украинцев в УССР и на Кубани под видом хлебозаготовок.
Такой квалификации не может препятствовать то обстоятельство, что конфискация продовольственных запасов, то есть террор голодом, применялся в УССР не только против украинцев. В равной мере мы признаем факты террора голодом, направленные не обязательно против украинцев и даже совсем не против украинцев в Северо-Кавказском крае и в Поволжье. Кремль применял террор, в том числе террор голодом, во всех политико-административных частях Советского Союза, где существовала особая политическая опасность для режима.
5. Как это былоОрганизовать смерть миллионов людей непросто. Это дело требовало опыта и десятков тысяч исполнителей. Отрицая сформулированный Дж. Мейсом вывод комиссии Конгресса США о голоде 1932–1933 годов в Украине, Ш. Мерль писал: «Изъятие зерна происходило, как правило, местными активистами украинской национальности. И этот факт, который с сожалением констатируется в докладе Конгресса, трудно сочетать с тезисом о геноциде».
Голодающий мальчик. 1933 год Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год) Очередь возле магазина сети «Торгсина» в Киеве. 1933 год.Крестьянка с детьми — беженцы из села. Киев, 1933 год. Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год)Голодная девочка. 1933 год. Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год) Умерший от голода. Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год)Умерший от голода. Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год)Обложка сборника, куда вошли интервью с очевидцами Голодомора в УССР и на Кубани. Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год) Иллюстрация Галины Мазепы к сборнику рассказов и новелл Николая Понедилка «Говорить лише поле. (Торонто, 1962 год). Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год) Книга Дмитрия Соловья «Голгота України: московсько-большевицький окупаційний терор в УРСР між першою та другою світовими війнами» (Виннипег, 1953 год). Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год)«Український «Голокост», 1933» — так называлась книга Василия Гришка, изданная в Торонто в 1978 году Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год) «50 Years Ago: The Famine Holocaust in Ukraine». Книга издана Всемирным конгрессом свободных украинцев в Нью-Йорке-Торонто в 1983 году. Фото из книги «Famine in The Soviet Ukraine 1932–1933» (Гарвардский университет, 1986 год)Почему национальность непосредственных исполнителей должна иметь какое-то значение при определении меры ответственности за преступление? Суждение немецкого профессора страдает типичной абсолютизацией этничности. В равной мере не имеет значения национальность организаторов государственной акции, повлекшей за собой смерть миллионов людей. Кому придет в голову бросить тень на народы, из лона которых вышли грузин Сталин, еврей Каганович, русский Молотов, поляк Косиор?
Отбросив спекуляции на национальной принадлежности исполнителей и организаторов, которыми любят пользоваться крайние националисты, посмотрим, как был организован геноцид.
Чтобы провести в жизнь задуманную идею, Сталину надо было обозначить врага. Поэтому вполне естественное нежелание крестьян работать без оплаты на колхозных полях квалифицировалось как «кулацкий саботаж». Нежелание компартийно-советских работников выбивать хлеб у голодающих крестьян рассматривалось как «измена». В циркуляре от 13 декабря 1932 года к местным парторганизациям С. Косиор предлагал немедленно поднимать вопрос о лишении «изменников» партийных билетов с последующей ссылкой их на север, заключением на длительные сроки, расстрелом.
Косиоровский циркуляр был реакцией на отношение местных руководителей к инструкциям чрезвычайных хлебозаготовительных комиссий — Молотова в Украине и Кагановича на Кубани. Принятые к исполнению инструкции были продиктованы Сталиным и сводились к террору голодом.
2–4 ноября бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) рассмотрело вопрос «О ходе хлебозаготовок и сева по районам Кубани». 10 кубанских районов были посажены на «черную доску»: за короткое время из них вывезли все зерно и почти все продовольствие. 18 ноября под давлением Молотова было принято постановление ЦК КП(б)У, а 20 ноября — постановление СНК УССР, почти идентичные по содержанию и под одинаковым названием: «О мероприятиях по усилению хлебозаготовок». Основным пунктом украинских и кубанского постановлений было введение натуральных штрафов. Колхозам, колхозникам и единоличникам, задолжавшим хлеб государству, устанавливалось дополнительное задание по мясозаготовкам в размере 15-месячной нормы и по заготовкам картофеля в размере годичной или двухгодичной нормы. Свою позицию Сталин озвучил уже после принятия этих постановлений. Выступая 27 ноября на объединенном заседании политбюро ЦК и президиума ЦКК ВКП(б), он заявил, что Украина и Кубань скрывают зерно в ямах, саботируют хлебозаготовки и угрожают голодом рабочему классу.
Местные власти быстро справились с поставленной задачей о вывозе хлеба, мяса и картофеля из колхозов и совхозов. Вывезти продовольствие с крестьянских подворий было труднее. Находясь с инспекцией в Одесской области, Каганович 23 декабря инструктировал секретарей райпарткомов: «В морду бить никогда не следует. Но умело проведенные обыски, и не только у единоличников, но и у колхозников, рабочих, коммунистов — это не перегиб. Надо село взять в такой «штосс», чтобы сами крестьяне раскрыли ямы».
К Кагановичу подключился сам Сталин. 1 января 1933 года он отправил в Харьков телеграмму, оформленную как постановление ЦК ВКП(б). В ней — весь тридцать третий год:
«Предложить ЦК КП(б)У и СНК УССР широко оповестить через сельсоветы колхозы, колхозников и трудящихся единоличников, что: а) те из них, которые добровольно сдают государству ранее расхищенный и скрытый хлеб, не будут подвергаться репрессиям; б) в отношении колхозников, колхозов и единоличников, упорно продолжающих укрывать расхищенный и скрытый от учета хлеб, будут применяться строжайшие меры взыскания, предусмотренные постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. (об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении социалистической собственности)».
Жуткое содержание этой новогодней телеграммы становится понятным только при аналитическом изучении. Первый пункт был предупреждением: сдавайте хлеб. Характер репрессий не определялся. Второй пункт понятен в сопоставлении с первым. Он адресовался крестьянам, проигнорировавшим предупреждение. Но таких крестьян нужно было выявить. Следовательно, сталинская телеграмма была сигналом к массовым обыскам. В ходе обысков зерно могли найти или не найти. В первом случае крестьян ожидали репрессии на основании закона от 7 августа 1932 года. Какие действия Кремль предусматривал во втором случае, не сообщалось. Но с ноября 1932 года на тех, у кого хлеб не находили, налагали натуральные штрафы. Отсюда следовал понятный всем крестьянам вывод: у кого не найдут хлеб, заберут другие продовольственные продукты длительного хранения.
Из-за недостатка газетной площади нет возможности показать картину обысков по воспоминаниям тех, кто выжил. Отмечу основное: забирали не только зерно, мясо с салом и картофель, как предусматривалось партийно-правительственными постановлениями. Забирали свеклу, горох, фасоль, пшено, лук, фруктовую сушку и все остальное, чем крестьяне запасались до следующего урожая. Под руководством уполномоченных по хлебозаготовкам, чекистов и милиционеров обыски в каждом селе проводили члены комитетов незаможных крестьян. Осуждать их нельзя, они хотели есть. Как нельзя осуждать и тех обысканных, которые потом ели своих детей или родителей.
