Мартин Гилберт - Первая мировая война
1 сентября за час до полуночи французское Верховное командование получило от военной разведки бесценные документы с исчерпывающими сведениями относительно направления готовящегося наступления 1-й германской армии. Немецкий офицер, ехавший на автомобиле из штаб-квартиры фон Клюка в штаб своей дивизии, ошибся дорогой, натолкнулся на французский патруль и был убит. Его вещевой мешок с едой, одеждой и окровавленными документами доставили офицеру военной разведки, полковнику Фагальду, который обнаружил среди бумаг карту, где не только указывалось точное расположение сил фон Клюка, что само по себе имело огромную ценность, но также карандашом были намечены линии наступления, назначенного на следующий день. Атака планировалась не на юг, где базировалась 6-я французская армия Монури, и не в направлении Парижа, а на юго-запад, в направлении сил Британского экспедиционного корпуса и реки Марны.
Основное направление запланированного на следующую ночь немецкого наступления проходило через деревню Лонпон, по незащищенному участку между Британским экспедиционным корпусом и 5-й французской армией Ланрезака. Точки соприкосновения двух армий всегда остаются их слабым местом. Так благодаря счастливой случайности англо-французское командование обрело настоящее сокровище. Теперь французы точно знали, куда следует направить 4-ю армию, которой так и не пришлось защищать Париж от прямой атаки.
Британский экспедиционный корпус вышел к Марне 2 сентября. «Боевой дух армии восстановлен, – писал в дневнике генерал Смит-Дорриен, – и укрепляется с каждым днем, все только и ждут приказа двигаться вперед и атаковать врага, но, учитывая текущее отступление французской армии, это невозможно». Принимая во внимание стремительность и непредсказуемость германского наступления, никто не удивился, когда 2 сентября немецкий кавалерийский патруль захватил в плен Артура Мура, корреспондента Times, чей репортаж об отступлении с Монса так взбудоражил Великобританию [31].
На следующий день Британский экспедиционный корпус пересек Марну, взорвав за собой все мосты. За тринадцать дней британцы отступили примерно на 240 километров, что, казалось бы, оправдывало выпад кайзера в адрес «презренной маленькой» армии Френча. Но на протяжении всего отступления британские войска сражались, выдержав десятки арьергардных боев. На сон оставалось не больше, а иногда и меньше четырех часов, и солдаты так измучились, что один из офицеров сказал о них: «Я и представить не мог, что человек может быть таким усталым и голодным и при этом оставаться живым». Другой офицер, лейтенант Джордж Рупелл, впоследствии награжденный за храбрость Крестом Виктории, писал в своем дневнике о людях, «физически ослабевших от длительных переходов и морально – от вечного напряжения, которое они испытывали, постоянно находясь в пределах досягаемости огня противника». Рупелл добавил: «Не приходится удивляться, что в таких условиях бывают случаи паники и потери самоконтроля».
3 сентября в Северном море германская субмарина U-21 потопила британский крейсер «Пасфайндер», первый боевой корабль, подбитый торпедой: погибло 259 моряков. Подводные лодки, обладавшие перед надводными судами тем преимуществом, что могли атаковать и отступить необнаруженными, стали на этой войне новым оружием. Германия планировала использовать подводный флот для уничтожения боевых и торговых кораблей союзников, одновременно ослабляя и деморализуя противника. Существовавшие способы борьбы с подлодками включали таран, атаки надводных судов, глубинные бомбы, минные поля и даже воздушные атаки. Все это становилось возможным благодаря дешифровке перехваченных немецких радиограмм, в чем британцы уже тогда заметно преуспели. И все же германские подлодки продолжали бесчинствовать до последних дней войны, нанося огромный ущерб морским поставкам союзников.
В тот день, когда немцы одержали свою первую победу под водой, лейтенант Далримпл-Кларк выполнил первый британский бомбардировочный налет на наземную цель у французско-бельгийской границы. Согласно официальному рапорту, он «сбросил одну бомбу примерно на сорок немцев, и было очевидно, что многие пострадали». Другие летчики, работая в тесной связке с батальонами бронированных автомобилей, терроризировали германские военные патрули, курсировавшие вдоль шоссе. Британский консул в Дюнкерке докладывал в Лондон, что такие комбинированные атаки добивались «невероятных успехов» в дезориентации германского наступления.
Бельгийцы столь же успешно использовали эскадроны бронированных автомобилей, причем их бронемашины были схожи с немецкими не только наличием брони: и те и другие были оснащены пулеметом Льюиса, который сконструировал американец, майор Исаак Ньютон Льюис (его отец явно предвидел, что сыну суждено стать талантливым изобретателем). Льюис продал свой пулемет Бельгии и Германии только после того, как его неоднократно отвергали в США. Пулемет мог делать от 100 до 500 выстрелов в минуту. После одного боя в Бельгии Александер Повелл вспоминал: «Я видел, как поток пуль из такого пулемета буквально скашивал деревья толщиной в человеческое бедро».
3 сентября германская армия была всего в 40 километрах от Парижа. В тот день в деревне Барон 49-летний композитор Альберик Маньяр забаррикадировался в собственном доме, открыл огонь по немецким солдатам, приказавшим ему выйти, и убил одного из них. Дом обложили соломой и забросали гранатами, и Маньяр погиб в огне. Деревню разграбили, как и захваченное в тот же день соседнее селение Эрменонвиль, где в 1778 г. умер философ Жан-Жак Руссо.
3 сентября немецкие конные патрули добрались до Экуана всего в 13 километрах от Парижа, который замер в ожидании германского наступления. В тот же день стало известно, что на северо-западе немецкие подразделения достигли Сены, взорвав мост в Понтуазе. Парижане, опасаясь, что город бросят на произвол судьбы, как Брюссель две недели назад, погрузились в уныние. Но 3 сентября военный комендант города генерал Галлиени заявил: «Я получил приказ защищать Париж от захватчиков, и я выполню его до конца».
В защите Парижа Галлиени рассчитывал на поддержку вновь сформированной армии под командованием генерала Монури, которая в ожидании решающего наступления закреплялась на местности по периметру. Но немцы угодили в ловушку, возникшую в результате французского отступления, увлекшего их на восток от Парижа и на юг от Марны, так что их линии связи и снабжения оказались сильно растянутыми. В погоне за отступающими англо-французскими армиями немцы, следуя вдоль Марны, удалились от Парижа и упустили шанс захватить столицу. 4 сентября к югу от Марны англо-французские силы приготовились к сражению. «Было решено, что сегодня мы отступим к Сене километров на двадцать, чтобы воспользоваться ночной темнотой, скрывающей наши передвижения, – записал в дневнике Смит-Дорриен, – а также избежать палящих солнечных лучей, изнуряющих людей и лошадей».
Были и другие факторы риска: по словам Смит-Дорриена, «отступление всегда опасно: дисциплина слабеет, к тому же в пути возникает много возможностей для бессмысленных драк и грабежа. Сегодня вечером пять человек предстанут перед трибуналом. Потери среди старшего и младшего офицерского состава в некоторых частях чрезвычайно усложняют поддержание дисциплины, особенно когда вокруг столько соблазнов – гостеприимных деревенских жителей и опустевших домов, полных ценных вещей».
В последующие две недели более 15 000 британских военных были убиты, ранены или взяты в плен. 4 сентября, через месяц после вступления Великобритании в войну, Асквит, произнося речь в лондонской ратуше, заявил, что британцы «не сложат оружия, пока не отомстят за зверства в Бельгии». Эти зверства стали широко известны. Через две недели после речи Асквита Times напечатала слова из письма британского ефрейтора после битвы при Ле-Като: «Немцы не любят холодной стали. Они падали на колени и молили о пощаде, но у нас кровь кипела из-за того, как они поступали с мирными жителями, и мы не знали милосердия».
Амьенский репортаж об отступлении британских войск из Монса на следующей неделе получил в Великобритании широкий резонанс. 5 сентября Уинстон Черчилль, и сам в прошлом военный корреспондент, писал владельцу газеты: «Думаю, вы должны были понимать, какой вред причинила воскресная публикация в Times. Еще ни разу ни у одного военного корреспондента мне не приходилось читать такого панического бреда, и теперь благодаря авторитету Times он обратится в оружие против нас для любого колеблющегося государства». По просьбе премьер-министра Черчилль выпустил специальное коммюнике, обнародовав подробности отступления и постаравшись успокоить британскую общественность. «Очевидно, что наши солдаты имеют моральное превосходство над немцами, – писал Черчилль. – Они прекрасно осознают, что, несмотря на неравенство сил, окончательный результат не вызывает сомнений». В анонимном коммюнике не упоминалось, что «неравенство сил» было неизбежно при существовавшей в Британии системе комплектования армии на добровольной основе. Но за три года до начала войны Черчилль составил для Комитета обороны документ, подробно расписав, как будет разворачиваться германское наступление во Франции и как оно, постепенно замедляясь, захлебнется на сороковой день.
