Александр Богданов - Краткий курс экономической науки
Строение и жизнь рабовладельческих обществ античного мира были и значительно сложнее и многообразнее. В соответствии с этим и ход их экономического и общего упадка представляется более сложным.
Технический прогресс — основа всякого развития общества — начал все сильнее замедлять свой ход с того времени, как сословие господ фактически утратило, сложило с себя организаторскую роль в производстве. Действительно, то был единственный класс общества, по условиям своей жизни имевший возможность развиваться; по мере его превращения в группу общественно-паразитическую и его развитие изменяло свой характер, шло уже в паразитическом, потребительном, а не производительном направлении. Рабы же, в силу основных условий своей жизни, почти не могли развиваться и развивать силы общества в борьбе с природой.
Но этого мало, — рабы фактически принижались, деградировали умственно и физически. Человек, превращенный в орудие производства, быстро терял свою жизненную энергию. Беспощадная эксплоатация сокращала его существование и приводила его потомство к быстрому вырождению и гибели. При наличности постоянной, систематической торговли рабами для господ оказывалось выгодным требовать от своих рабов наибольшего возможного напряжения в работе, не заботясь о том, чтобы вполне восстановлять их истощенные силы отдыхом, пищей и вообще достаточным удовлетворением их потребностей. Правда, живое орудие скоро изнашивалось, но извлеченная из него выгода с избытком покрывала издержки на покупку нового такого орудия.
В результате рабы необходимо вымирали, число их уменьшалось, смертность преобладала над размножением. Но в течение многих веков это вымирание с избытком покрывалось притоком свежих пленников, которые добывались посредством войны с варварами, соседями культурного рабовладельческого общества. Пока этот источник рабов не иссяк, рабовладельческое общество по крайней мере не деградировало, а держалось на одном, уровне: производство не уменьшалось в размерах, потому что рабочей силы было достаточно.
Однако такое положение дел не могло продолжаться бесконечно. Настало время, когда успешность войн с варварами начала быстро понижаться, и добывание рабов в достаточном количестве сделалось очень затруднительным, а затем и прямо невозможным. Победы над варварами сменились целым рядом поражений, войны из наступательных стали оборонительными, источник рабочей силы иссяк. Какие причины вызвали такой поворот военного счастья?
Причины эти сводятся к быстрому упадку военной силы рабовладельческого общества.
Война — производство рабов — оставалась единственной областью производства, которую никоим образом нельзя было передать рабам, и которая оставалась поэтому делом свободных людей. Войско могло состоять только из людей свободного сословия, и потому упадок этого сословия означал упадок войска, упадок производства рабов, деградацию рабовладельческого хозяйства. Между тем внутренние экономические условия древнего мира подрывали силу свободного сословия.
Свободное сословие состояло, во-первых, из типичных крупных рабовладельцев, которых было меньшинство, и, во-вторых, из мелких собственников, хозяйство которых нередко имело чисто-семейный характер, т.-е. обходилось без рабов, и всегда держалось по преимуществу личным трудом владельцев и их семейств; наибольшую часть таких хозяйств составляли земледельческие, меньшую — ремесленные.
Таким образом, основную часть военной силы древнего мира составляли мелкие собственники-земледельцы, иначе — крестьянство. Рим, объединивший под своею властью все античные общества, являлся в эпоху расцвета своей завоевательной политики по преимуществу крестьянским государством. Пока сохранялось сильное, многочисленное, свободное крестьянство, до тех пор классический мир, пользуясь своей высокой военной техникой, мог без труда одерживать победы над варварскими племенами — храбрыми, сплоченными, но мало знакомыми с военным искусством.
Крестьянство несло на себе всю тягость войн не только в том смысле, что жертвовало в них своею кровью, но также в том смысле, что на нем лежали почти все государственные налоги и платежи, на счет которых велись эти войны. Высшие классы — крупные рабовладельцы — умели свалить с себя эту тягость, потому что вместе с богатством им принадлежала и политическая сила. Наоборот, выгодами войн крестьянство пользовалось лишь в ничтожной степени — наибольшая доля доставалась опять-таки богатым рабовладельцам, и по той же причине они занимали все важные и влиятельные должности в войске, они заведывали распределением добычи (главным образом земли и рабов), они делались правителями завоеванных провинций и т. д.:
Разорение крестьянства ускорялось также развитием крупного сельского хозяйства. Применяя к земледелию многие сотни рабов, крупный землевладелец Сицилии или южной Италии доставлял на рынок массы дешевого хлеба; нередко в виде контрибуции побежденные народы доставляли Риму громадные количества хлеба совершенно даром. Для мелкого земледельца производство хлеба на продажу становилось прямо невыгодным делом.
Война и конкуренция крупных рабовладельческих латифундий, разорявшие хозяйства крестьян, заставляли их бросаться в объятия ростовщика, который все более и более запутывал в сетях своих должников. Ростовщичество было чрезвычайно прибыльным делом, и к тому же не требовало никакой затраты труда. Вполне естественно, что знатные рабовладельцы, воспитанные на безделии, охотно занимались ростовщичеством. Проценты, которые приходилось платить по займам, были невероятно велики. В Афинах эпохи расцвета 18% в год были обычной высотой роста. В Риме такие люди, как Помпей, Сулла, Антоний, даже патриоты-идеалисты Брут и Кассий, не стеснялись давать ссуды за громадные проценты, достигавшие 48–70% в год. Кредиторы-рабовладельцы обладали могущественным аппаратом, чтобы заставить своих должников платить положенные проценты. Этим аппаратом было античное государство, которое являлось органом классового господства рабовладельцев. Государство применяло к несостоятельному должнику самые суровые меры, вплоть до продажи в рабство и смертной казни. Попавши в руки такого рода кредиторов, крестьянин скоро доходил до полного разорения.
Таким образом, все соединялось против мелкого земледельца: тягость громадных налогов и постоянных войн, сила ростовщического капитала и сила конкуренции крупного рабовладельческого земледелия с его более высокой техникой. Разорение крестьянства шло быстро: мелкий земледелец терял свою землю за долги, а нередко даже сам бросал ее в виду невыгодности хозяйства. Его участок переходил к крупному земледельцу. Так земельная собственность сосредоточивалась в руках богачей. Уже около Рожд. Христова вся Италия представляла небольшое число громадных поместий — латифундий.
Параллельно разорению крестьян шло разорение ремесленников. Правда, конкуренция крупных рабовладельческих хозяйств не была так губительна для ремесленников, как для крестьян, потому что техника рабовладельческого производства в области промышленности едва ли стояла выше техники ремесла, где производительность труда зависит по преимуществу от личных навыков и искусства ремесленника. Но рабовладельческая система подрывала экономическую опору ремесленника, разоряя крестьянские хозяйства. Дело в том, что главными покупателями у ремесленников были крестьяне. Пока они не находились еще в сетях ростовщического капитала, пока конкуренция и войны не понизили их жизненного уровня до физиологического минимума, они образовывали широкий рынок для продуктов ремесленного производства. Но когда развился экономический упадок крестьянства, началось и вырождение ремесленников, которое дополнило картину всеобщей деградации античного мира.
Мелкие собственники чем дальше, тем больше превращались в «пролетариев», т.-е. в свободных людей, лишенных средств производства. В деревне, где господствовали богачи и хозяйство велось рабским трудом, пролетарию нечего было делать; он бежал в город искать средств к жизни. В городах скоплялись сотни тысяч подобного бездомного люда, для которого и там не было производительных занятий. Государству приходилось поддерживать их; политические партии пользовались ими, как средством в борьбе друг против друга. Основными источниками существования являлись для пролетариев подачки со стороны богачей, государственная помощь и продажа голосов политическим партиям. В особенности относится это к тем пролетариям, которые жили в Риме. Они всегда служили тому, кто им больше давал. То был настоящий «пролетариат паразитов», выступавший в роли прислужников и льстецов господствующей политической силы и отдельных экономически-сильных лиц. Он еще пополнялся вольноотпущенниками — рабами, которых за особые услуги или за выкуп господа отпускали на волю. Эти низшие элементы пролетариата ускоряли его нравственное разложение, присоединяя к тогдашним порокам свободных людей всю низость рабской психологии.
