Сборник статей - Библия и наука
A.C. Хоменков
Эволюционный миф и современная наука[4]
– «Дарвин был неправ… Теория эволюции, возможно, самая страшная ошибка, совершенная в науке».
Эту мысль не так давно высказал член нью-йоркской Академии наук И.Л. Коэн[5]. В своем мнении Коэн далеко не одинок: Джон Вольфган Смит – профессор орегонского университета – заметил, что «в последнее время в академических и профессиональных кругах растет несогласие с этой теорией, и все увеличивающееся число уважаемых ученых покидают лагерь эволюционистов»[6]. При этом Смит подчеркивает, что этот процесс обусловлен вовсе не причинами религиозного характера, но чисто научными соображениями. «Нам догматически говорят, – утверждает этот ученый, – что эволюция – установленный факт; но нам никогда не говорили, кто установил его и какими путями… Можно сказать с предельной строгостью, что эта доктрина полностью лишена научного подтверждения»[7]. Директор по научной работе во французском Национальном центре научных исследований, доктор Луи Бонуар, высказался не менее категорично: «Эволюционизм – сказка для взрослых, – писал он. – Эта теория ничем не помогла в прогрессе науки. Она бесполезна»[8].
Но почему эта «сказка» смогла столь продолжительное время пленять умы ученых и простых обывателей? Ведь она даже была положена в основу идеологии ряда политических систем, поставивших своей целью кардинальное преобразование мира. Лишь в последние десятилетия, накопив значительный эмпирический материал, многие исследователи начали с удивлением обнаруживать несоответствие этого материала основам эволюционизма, осознавать, что эволюционизм никакого отношения к науке не имеет. «Нам достаточно ошибок Дарвина. Настало время кричать: "Король – голый"»[9]. Этот призыв одного из сотрудников Геологического института Цюриха доходит до все большего и большего числа ученых. Один из них – известный философ и журналист Малкольм Маггеридж – сделал прогноз: «Лично я убежден, что теория эволюции и особенно тот факт, что ее применяли так широко, будет одной из величайших шуток в исторических книгах будущего. Потомки будут изумляться тому, что такая непрочная и сомнительная гипотеза могла быть принята с таким невероятным доверием»[10]. Известный скандинавский исследователь Сорен Лавтрап высказался не менее категорично: «…Я верю, – утверждал он, – что когда-нибудь дарвиновский миф будет классифицирован как величайший обман в истории науки. Когда это произойдет, многие люди зададут вопрос: «Как это вообще случилось?..»[11].
К ответу на последний вопрос нас могут подтолкнуть еще некоторые высказывания ученых. Известный английский математик, астроном и космолог сэр Фред Хойл в соавторстве с еще одним исследователем писал, что корни того, что люди верят в возможность случайного самозарождения жизни, отрицая при этом Божественное вмешательство, находятся «не в науке, а в психологии»[12]. Биолог Людвиг фон Берталанфи также высказал одну очень важную мысль: «Тот факт, что такая неопределенная, такая недостаточно проверенная и такая далекая от критериев, применяемых в «неопровержимой» науке, теория стала догмой, может быть объяснен только с позиции социологии»[13]. И, наконец, определяющую характеристику дарвинизму дал специалист в области молекулярной биологии доктор Майкл Дентон:
«В конечном счете, – писал он, – дарвиновская теория эволюции не больше и не меньше, чем великий космогенный миф двадцатого столетия»[14].
Итак, для уяснения сущности дарвинизма целесообразно привлечь достижения современной психологической и социологической мысли. Поиск в этом направлении подталкивает нас, прежде всего, к трудам известного швейцарского психолога и психиатра Карла Густава Юнга. Этот ученый занимался как раз проблемами мифологического мышления, которое, как полагал он, не только существовало в исторически отдаленные времена, но является неотъемлемой частью современной жизни.
Эволюционизм как разновидность мифологического мышления
Юнг считал, что одной из врожденных бессознательных потребностей человека является склонность к иррациональному, мифологическому мышлению. «Логика юнговского учения однозначно приводит к выводу, что мифотворчество – это непрерывный процесс, свойственный человеку во все времена; в нашу эпоху, во второй половине XX века, мифы создаются посредством того же универсального социально-психологического механизма, что и в далеком прошлом»[15]. Деятельность этого «универсального социально-психологического механизма», согласно представлениям Юнга, связана с так называемым «коллективным бессознательным» – неким особо глубоким слоем психического, общим для всего человечества и содержащим в себе потенциальные предпосылки мифологического мышления. В XX столетии, как считал Юнг, эти потенциальные предпосылки актуализировались, прежде всего, в феномене НЛО и идеологии немецкого нацизма. Но этими выделенными Юнгом формами современное мифотворчество, видимо, не исчерпывается. Когда ученые пытаются распространить традиционные для науки методы за пределы их законной применимости, они неизбежно теряют соприкосновение с реальностью и вступают в сферу, очень близкую к той, которой профессионально занимался Юнг…
Из своего практического опыта Юнг вынес основополагающее убеждение о существовании устойчивых прообразов (архетипов) мифов – неких «устойчивых предмыслей», как бы всплывающих из «коллективного бессознательного» человечества в самых разных исторических и психологических ситуациях и задающих общее направление всех психических процессов и переживаний личности. Как врач-психиатр Юнг убедился, что «существуют определенные мотивы и комбинации понятий, наделенные свойством «вездесущности», – они с непостижимым постоянством выявляются не только в мифах и верованиях самых различных народов, заведомо не имевших между собой никаких связей, но и сновидениях или бредовых фантазиях современных индивидуумов, для которых абсолютно исключено знакомство с мифологией»[16].
В качестве яркого примера таких вездесущих мифологических мотивов можно привести представления о происхождении человека от обезьяны. Задолго до того, как эта «фантазия» всплыла в голове Дарвина, она заняла свое законное место в фольклоре различных народов мира. Таких мифов довольно много, приведем лишь некоторые из них.
Среди диких племен Малайского полуострова «сохранились предания об их происхождении от пары «белых обезьян», которые, вырастив своих детенышей, послали их в долины, где они достигли такой степени совершенства, что сделались людьми, те же из них, которые вернулись обратно в горы, остались по-прежнему обезьянами. Одна буддийская легенда рассказывает о происхождении плосконосых, неуклюжих племен Тибета от двух необыкновенных обезьян, превращенных в людей с целью заселить царство снегов. Они научились пахать, и когда сажали хлеб и сеяли его, хвосты и шерсть их стали мало-помалу исчезать. Они приобрели дар речи, обратились в людей и стали одеваться в листья»[17].
Такие же мифологические мотивы тотемического[18] характера в XIX столетии, как известно, повторил Фридрих Энгельс в своей «Диалектике природы». Он писал: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг…»[19]. Характерны совпадения в обоих мифологических сюжетах – вплоть до деталей. Эти детали, кстати, находятся в явном противоречии с представлениями о движущих силах эволюционного процесса, как они понимаются классическим дарвинизмом – приобретенные в течение жизни признаки не наследуются и не закрепляются естественным отбором. Последователи Энгельса пытались всех убедить, что их учитель имел в виду сохранение под действием естественного отбора тех особей, которые имели более врожденных предпосылок к трудовой деятельности. Но ведь Энгельс писал о труде и речи как о стимулах превращения мозга обезьяны в мозг человека[20]. Здесь ощущаются те же иррациональные мотивы, которые «всплыли» в свое время из «коллективного бессознательного» и у сочинителей приведенной выше буддийской легенды.
Другим примером проявления подобных иррациональных, мифологических истоков под внешней оболочкой наукообразия являются представления о происхождении… обезьяны от человека. Двое британских исследователей не так давно вполне серьезно выдвинули предположение о происхождении обезьяны шимпанзе от предка, стоящего гораздо ближе к человеку, чем к обезьяне[21]. Нечто очень похожее можно встретить и в фольклоре народов разных континентов. Например, среди поверий племен Юго-Восточной Африки есть следующая легенда: одно племя было очень ленивым и решило кормиться за счет других. Бесполезные мотыги были прикреплены к спине и со временем приросли к телу, превратившись в хвосты, «тело их покрылось шерстью, лбы нависли, и они, таким образом, превратились в павианов»[22]. Здесь ощущается все та же вездесущая «предмысль» о роли труда в происхождении человека, которая нам более всего знакома по трудам Энгельса. Однако в этом случае она «прокрутилась» в голове мифосочинителей «в обратную сторону».
