Петр Романов - Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II
В середине сентября положение Наполеона стало уже без всякого преувеличения критическим: в Москве и ее окрестностях, безостановочно разлагаясь и теряя моральные и физические силы в бессмысленном ожидании, томились 95 тысяч французов. К югу от Москвы, под Калугой, стояла уже 110-тысячная армия Кутузова – свежая и полная желания драться. Есть свидетельства, что в создавшейся проигрышной ситуации французский император всерьез думал даже о том, чтобы спровоцировать в России крестьянское восстание, благо память о Пугачеве в народе еще жила. По некоторым данным, делались даже наброски манифеста к российскому крестьянству.
Некоторые полагают, что если бы Наполеон ударил по самому слабому и больному месту Российской империи, то есть провозгласил отмену крепостного права, то это могло бы его спасти. Вопрос спорный. Возможно, это действительно погубило бы империю и Александра I, но вряд ли существенно помогло бы Великой армии. Ненависть к оккупантам в русском народе была столь велика, что выжить французам в глубине России посреди полыхающего крестьянского восстания было бы, пожалуй, еще труднее, чем противостоять Кутузову.
К тому же вечно находиться в России Наполеон не хотел, следовательно, французам требовался оппонент, с которым можно было хоть о чем-то договориться. С крестьянской революцией вести переговоры бесполезно. Таким образом, и «пугачевский вариант» оказался для французов тупиковым. Как бы то ни было, ящик Пандоры Наполеон открыть так и не решился. И это было, кажется, самое мудрое решение из тех, что принял корсиканец за все время своего «московского похода».
Кутузов и Александр I полностью переиграли Наполеона. Первый в военно-стратегическом, а второй в политическом плане. Кутузов обыграл корсиканца, найдя в себе мужество вовремя отступить, несмотря на многочисленные протесты патриотов. В свою очередь, Александр I обыграл Наполеона, наоборот, не уступив ему ни пяди политического пространства, несмотря на тяжелейшую ситуацию и на то, что в окружении царя паникеров имелось немало.
Победа стоила русскому императору огромных душевных сил и наложила отпечаток на всю его оставшуюся жизнь. Как пишет историк Сергей Платонов:
…Последствием был перелом в его религиозном сознании. Он сам говорил, что пожар Москвы осветил его душу и согрел его сердце верою, какой раньше он не ощущал. Деист превратился в мистика. Мало интересовавшийся Библией и не знавший ее, Александр теперь не расстается с нею и не скрывает своего нового настроения. Он теперь убежден, что для народов и для царей слава и спасение только в Боге, и на себя смотрит лишь как на орудие Промысла, карающего им злобу Наполеона… Такой склад мыслей и такое настроение Александр сохранил до конца своих дней.
Поле, где «остановилось завоевание мира»
Отступление французов началось позорно, а продолжилось трагически. Уходя из Москвы, Наполеон приказал оставить в ней десять тысяч раненых, уповая на милосердие русских, но одновременно при этом распорядился взорвать храмы и дворцы Кремля, снять крест со знаменитой колокольни Ивана Великого. Варварский план, к счастью, русским частично удалось сорвать: многие церкви, рискуя жизнью, москвичи смогли в последний момент разминировать. Тем не менее и разрушения оказались большими, часть кремлевских башен дала трещины. Стоит ли после этого удивляться, что разъяренные чудовищным приказом Наполеона москвичи, вернувшись в разоренный город, не пощадили многих пленных: четыре тысячи из десяти были перебиты толпой.
Попытка Наполеона прорваться на богатую припасами Калужскую дорогу, чтобы подкормить свою оголодавшую армию, успехом не увенчалась. Кутузов, твердо следуя своему плану, намеревался дать генеральное сражение, но не допустить туда французов. Знаменитой в этот период стала фраза Кутузова: «Я заставлю их есть конину».
Психологически ситуация изменилась. Русские спокойно готовились к сражению, а Наполеон его опасался. Прощупав в нескольких столкновениях русских и почувствовав их силу, Наполеон предпочел начать отступление по тому разоренному войной коридору, куда направил неприятеля Кутузов. Теперь он диктовал правила игры.
Этот ключевой в психологическом, стратегическом и историческом плане момент очень точно уловил французский генерал Сегюр. Вот как он описывает столкновение под Малоярославцем:
Помните ли вы это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где двадцать лет непрерывных побед рассыпались в прах, где началось великое крушение нашего счастья?… Представляется ли вам Наполеон… его взгляды, блуждавшие с юга на восток, с Калужской дороги на Медынскую? Обе они для него закрыты: на Калужской – Кутузов и 120 тысяч человек, готовых оспаривать у него 20 лье лощины, со стороны Медыни он видит многочисленную кавалерию – это Платов.
Да, тот самый казачий атаман Платов, что незадолго до этого, реализуя общие замыслы Павла I и Наполеона, возглавил передовые части, двинувшиеся на завоевание Индии. Судьба явно благоволила к казаку. Атаман мог бы погибнуть в индийском походе, воюя против англичан. Но дело закончилось тем, что Платов за успешную войну с французами получил от англичан в 1814 году диплом почетного доктора Оксфордского университета.
Французская армия отступала, на каждом шагу теряя людей, пушки, обозы, знамена, замерзая в сугробах и питаясь лишь трупами павших лошадей. Меню, как и обещал Кутузов, разнообразием не отличалось. Чудом остался в живых и сам Наполеон. На следующий день после исторического боя под Малоярославцем, возле села Городни на небольшую группу всадников, среди которых находился и французский император, налетели казаки. (По рекомендации Бернадота и по собственной инициативе многие казаки и партизаны целенаправленно охотились за Наполеоном.)
Взяться за оружие пришлось всем, включая маршалов Мюрата и Бессьера. От неминуемой гибели императорскую свиту спасла лишь польская конница.
На всем пути от Малоярославца до реки Березины (ныне белорусской), если оставить за скобками налеты на отступавших французов казаков и партизан, история 1812 года выделяет всего два эпизода, которые у нас принято называть сражениями под Вязьмой и Красным. Хотя, на мой взгляд, в данном случае точнее, пожалуй, использовать какой-нибудь другой термин. Бои у Вязьмы и Красного, в которых друг другу противостояли авангард русской армии и арьергард французов и где основные силы участия не принимали, события, конечно же, не такого масштаба и важности, как Бородинское сражение или сражение за Малоярославец. Тем не менее и здесь дрались ожесточенно, а потери, в первую очередь у французов, были серьезными. Хотя помощь своему авангарду Кутузов посылать не пожелал, несмотря на многочисленные просьбы генералов.
На главный итог боев под Вязьмой указал в своих записках генерал Ермолов:
В Вязьме в последний раз мы видели неприятельские войска, победами своими вселявшие ужас повсюду и в самих нас уважение. Еще видели мы искусство их генералов, повиновение подчиненных и последние усилия их. На другой день не было войск, ни к чему не служила опытность и искусство генералов, исчезло повиновение солдат, отказались силы их, каждый из них более или менее был жертвою голода, истощения и жестокости погоды.
Про погоду Ермолов вспомнил не зря. Буквально на следующий день после боев под Вязьмой пошел снег, который еще больше усложнил положение французов.
Несмотря на всеобщие требования предпринять решительные действия, чтобы окончательно разгромить противника, Кутузов флегматично отвечал: «Все это развалится и без меня». Царю же в Петербург докладывал: «Полагаю нанести неприятелю величайший вред параллельным движением».
Последний эпизод войны 1812 года – сражение при Березине – можно одинаково справедливо называть либо триумфом русской армии и поражением французов, либо, наоборот, успехом Наполеона и провалом русских. Такое в истории бывает. Все зависит от того, с каким мерилом подходить к этому событию. Если исходить из числа потерь, то для Великой армии переправа через Березину закончилась трагической катастрофой. А если исходить из того, что Наполеон с присущим ему талантом запутал командующего Дунайской армией адмирала Чичагова, сумев скрытно возвести переправу у деревни Студенка и с остатками Великой армии уйти во Францию, то это, конечно, важная стратегическая победа корсиканца.
В ходе переправы французы и их союзники потеряли примерно 35 тысяч человек убитыми, ранеными, замерзшими, утонувшими, пленными. Немалая часть из этих 35 тысяч – гражданские лица, их могилы можно увидеть на кладбище в белорусском Борисове и сегодня, но точное число не известно никому. Брошены были и практически все обозы, которые каким-то чудом еще добрались до переправы. Как писал генерал Ермолов: «Богатства Москвы через Березину не перешли, за них было заплачено бегством, срамом и жизнью».
