Константин Николаев - Вампиры и оборотни
С того самого момента, как Эржебет въехала в ворота замка в запряженной четырьмя лошадьми карете своего отца, ее жизнь изменилась. В замке родителей она была предоставлена самой себе. Там постоянно происходили шумные пиры и праздники, на которых можно было веселиться и делать все, что заблагорассудится. Теперь развлечения стали редкими. Она проводила дни в молитвах под присмотром строгой наставницы. С самого начала Эржебет возненавидела Оршолю, которая заставляла работать, никогда не оставляла ее одну, постоянно давала советы, решала, что ей надевать, следила за каждым ее шагом и пыталась проникнуть в ее сокровенные мысли. Жизнь становилась немного легче, когда, в перерывах между сражениями, в замок приезжал Томаш Надашди. В такие моменты жизнь начинала бить ключом и у Оршоли не оставалось времени на заботы о будущей снохе. Эрцгерцог, любивший повеселиться, появлялся со своими друзьями всегда без предупреждения. Но скоро возвращалась прежняя жизнь. Эржебет пыталась вырваться на свободу. Она тайно писала своей матери. Анна в ответах упрашивала потерпеть до замужества, убеждала ее в том, что после этого все изменится. Эржебет ненавидела замок, в котором она была вынуждена прятать свои красоту и молодость. В ее уже тогда озлобленном сознании рождались планы мщения. Поэтому, когда ее муж отправлялся воевать против турок или уезжал по делам в Вену или Пресбург и графиня становилась полновластной хозяйкой Чейте, ее жестокий и мстительный характер не мог не проявиться.
Оршоля решила увезти Эржебет в замок Лека в диких Татрах. Там девочке предоставилась возможность немного вспомнить детство. Она скакала в седле по лесным тропкам, впитывала в себя мистические силы природы. Нет смысла говорить о том, что Оршоля владела множеством других замков, самым красивым из которых был Шарвар. Все они, однако, располагались на равнине. Оршоля страдала болезнью, которой в те времена уделяли мало внимания, — плохо переносила жару. В Леке замок был расположен высоко в горах, где воздух был свеж и всегда дул прохладный ветер, и был таким труднодоступным, что, однажды поселившись там, трудно было снова решиться на переезд: для этого требовалась настоящая хорошо снаряженная экспедиция. Кроме того, Надашди любили этот замок… И остались в нем навсегда: двойную статую, изображающую супругов, можно увидеть там и в наши дни.
Ференц Надашди медлил с женитьбой, у него было достаточно дел и без свадьбы. Но он был единственным сыном в семье. К тому же Оршоля считала, что счастье возможно только в браке. Она обучала Эржебет тысяче наук: какие следует отдавать приказы, как содержать посуду в чистоте, как сделать так, чтобы от белья пахло шафраном, как гладить и отбеливать рубашки… В те времена воспитание свекровью будущей снохи было в порядке вещей. Кроме того, Оршоля научила ее читать и писать, так же как когда-то поступил с ней собственный муж. Одним словом, ей стоило немалых усилий сделать из молчаливого ребенка сноху, соответствующую ее вкусу.
Когда ее любимый Ферко приезжал в Леку или, летом, в Шарвар, на него смотрела маленькая бледная девочка с беспокойными глазами. Он противился браку, но ему говорили, что его мать нуждается в помощи и компании, что, по причине слабого здоровья, жить ей осталось недолго (это было правдой — Оршоля умерла вскоре после его женитьбы) и что, ко всему прочему, брак — залог счастья. Немного погостив, Ференц снова покидал мать. Кипящая злобой Эржебет снова неохотно принималась за обучение и домашнее хозяйство. К удивлению Оршоли, она приобрела некоторые добродетели амазонки — не прочь была затеять возню с местными мальчишками и сломя голову скакала по засеянным полям, прямо как дочь атамана разбойников.
Так продолжалось до того самого дня в 1571 году, когда епископ Илошвай из Кракова официально помолвил ее с Ференцем Надашди. Ей было 12, ему — 17. После церемонии помолвки он снова уехал.
Эржебет не нужно было менять религию. Во-первых, потому, что это не имело большого значения, во-вторых, она принадлежала к семейству Батори, которое незадолго до этого обратилось в протестантизм. Несмотря на то что Ференц помогал католикам Габсбургам и даже впоследствии основал католический монастырь, Надашди тоже были протестантами.
Известный поэт Палий Фабриций сложил дифирамб по случаю рождения Ференца, в котором предсказал, что потомок Надашди станет «бичом турок» и покровителем искусств, — все это сбылось. Сбылось и предсказание о том, что-ен будет часто простужаться и страдать от головной боли. Луна и Меркурий в Весах предрасполагали его к литературе и пророчили женитьбу на прекрасной девушке — и в этом звезды не ошиблись. Надо полагать, поэт сказал эти слова для того, чтобы порадовать родителей Ференца. Знай он о том, что вырастет из Эржебет, он, скорее всего, не изменил бы своих предсказаний.
У протестантов было обычаем посылать своих детей учиться в германский город Витгенберг, где находился протестантский университет и где жил Лютер. В то время там получали образование почти 600 молодых венгров. Хорошим тоном считалось возвращаться домой в сопровождении виттенбергского наставника. Ференца Надашди воспитал Дьердь Мюракочи, который затем учительствовал в Шарваре и чьими усилиями школа стала известной далеко за пределами города. Основным предметом было изучение Библии. Кроме этого, школьников учили владеть оружием, верховой езде и искусству охоты.
Уже в то время Ференц Надашди оставил своей храбростью след в венгерской истории, как герой битв с турками и примкнувшими к ним венгерскими помещиками, известными как «мятежники». В седьмом томе «Истории Венгрии» Фесслера имя Ференца упоминается в рассказах о каждой из битв с войсками султана Му-рада III, сына Сулеймава II, известного тем, что он задушил своих девятнадцать братьев, сбросил в море десяток беременных жен своего отца, закалывал пленных венгров целыми отрядами и зажаривал их предводителей на вертеле. Сами венгры были не менее жестокими по отношению к туркам, разорявшим их страну и угонявшим в рабство их сыновей и дочерей.
Крестьяне не выходили на поле без меча и запряженных лошадей, чтобы скрыться в случае опасности. Завидев на горизонте всадников, они оценивали свои шансы: если были в состоянии отразить нападение, начиналась битва; но если турки превосходили их числом, крестьяне скакали прочь, опасаясь, что враги угонят их в рабство.
3Семейство Надашди обменяло и продало несколько своих замков, чтобы сохранить поместье в Чейте. Некогда этот замок принадлежал Матиашу Корвину и Максимилиану II Австрийскому; последний уступил его Ференцу Надашди за 86 тысяч австрийских флоринов.
Приблизительно в то же самое время семейство приобрело еще 17 замков и деревень.
Замок в Чейте, воздвигнутый еще в XIII веке, всегда принадлежал короне Венгрии и Богемии. До Надашди владельцем его был советник императора граф Оршаг. А после смерти Эржебет Батори Чейте перешло в собственность ее детей. Позднее королевская семья продала замок — заодно с Беко — графу Эрдоди за 210 тысяч флоринов. В 1707 году его заняли войска австрийского императора, но ненадолго. В 1708 году он оказался в руках мятежного Ференца Ракоци.
По традиции для свадебных торжеств выбирали самое красивое и самое удобное место. Лека и Чейте, находившиеся в гористой местности и практически неприступные, мало подходили для подобного праздника. Поэтому все приглашенные отправились в Варанно, расположенный на краю равнины. Именно здесь 8 мая 1575 года была отпразднована свадьба Ференца Надашди и Эржебет Батори. Свершилось событие, которое было предопределено ей судьбой в день появления на свет. Эржебет в ту пору не исполнилось и 15 лет.
Стояла дивная весенняя погода. В эту пору крестьяне из деревни тоже справляли свадьбы. Девушки, украшенные цветочными венками и желтыми бусами, танцевали, образовав круг в виде солнца. В своих песнях они воспевали девичью красу: «Знай: ты рождена не женщиной земной, ты явилась миру из росы розы в Троицын день».
Девушка в замке Варанно, замершая в ожидании, ничем не напоминала розу в Троицын день. Как, впрочем, и любой другой цветок. Среди знатных дам Венгрии в то время было не принято скрывать естественный цвет лица под румянами. Эржебет была в белоснежном одеянии, отделанном жемчугами. Белизну ее кожи оттеняли темные волосы и огромные черные глаза. Во взоре Эржебет сквозила гордыня, словно тлеющие угли, готовая вспыхнуть в любой момент. В то утро у нее нашлась бы сотня поводов, чтоб разразиться очередным приступом гнева, пока фрейлины суетились вокруг госпожи, поправляя огромное подвенечное платье. Этот невероятных размеров наряд не вполне был венгерским и в то же время не вполне восточным по стилю. Среди жемчужных ромбиков вздымались атласные бугорки. Жемчужины покрупнее — в виде сережек и украшений на поясе — делали невесту еще краше. Накрахмаленные серебристые рюши подчеркивали бездонную глубину черных глаз юной невесты.
