Джек КЭНФИЛД - Куриный бульон для души
Маргарет
Через три дня после нашего прошлого визита Маргарет тихо скончалась во сне. Взяв камею, я не смогла удержаться от слез. Осторожно перевернула ее и прочла выгравированную на серебряном ободке надпись: «Любовь - это навсегда».
Как и воспоминания, дорогая Маргарет, как и мои воспоминания.
Беверли Файн
Все еще живет маленькая девочка
Приведенное нюке стихотворение бьшо написано женщиной, которая работала сестрой в отделении для престарелых Королевской больницы в Монтрозе, Шотландия. Сначала оно было напечатано как анонимный материал в больничном журнале для персонала. Через несколько месяцев персонал больницы Эшльюди, рядом с Данди, нашел среди вещей умершей старой пациентки рукописную копию этого стихотворения. Оно настолько поразило персонал, что списки с него широко разошлись по больнице и за ее пределами. В конце концов отыскался автор стихотворения. Она умерла во сне в возрасте 80 лет.
Что ты видишь, сестра, что ты видишь?
Разве ты не думаешь, глядя на меня, -
Вот лежит старуха, не очень умная,
Неловкая, с отсутствующим взглядом?
Которая роняет пищу и не отвечает,
Когда ты громко говоришь: «Постарайтесь же!»
Которая словно бы не замечает того, что ты делаешь,
И все время теряет то чулок, то туфлю?
Которая, хочет она или нет,
Позволяет тебе делать, как ты хочешь,
И чей долгий день заполнен купаниями и кормлениями?
Ты об этом думаешь, ты это видишь?
Тогда открой глаза, сестра, ты смотришь на меня.
Я скажу тебе, кто я такая, что сидит тут так неподвижно,
Двигается по твоему знаку,
Принимает пищу по твоему желанию…
Мне десять лет, у меня есть отец и мать,
Любящие друг друга братья и сестры;
Юная девушка шестнадцати лет, летящая, как на крыльях,
Мечтающая о любви, которую скоро встретит;
Двадцатилетняя невеста с бьющимся сердцем,
Помнящая клятвы, которые она обещала выполнять;
В двадцать пять лет у меня уже свой ребенок,
Для которого я должна построить надежный, счастливый дом;
Женщина тридцати лет, мой второй сын так быстро растет,
Связанный со мной неразрывными узами;
Мне сорок, сыновья выросли и покинули дом,
Но рядом со мной муж, который не дает мне грустить;
В пятьдесят вокруг меня снова играют малыши,
У нас снова дети - у моих дорогих и у меня.
Пришли темные дни, умер мой муж,
Я смотрю в будущее и содрогаюсь от ужаса,
Потому что мои младшие уже сами растят своих детей,
А я вспоминаю о годах и любви, которую знала.
Теперь я старуха, а природа жестока -
Она любит сделать так, чтобы старый человек казался дураком.
Тело разрушается, грация и сила уходят;
И там, где у меня когда-то было сердце, теперь камень.
Но внутри этого старого остова
Все еще живет маленькая девочка,
И мое ожесточившееся сердце снова переполняется чувствами.
Я помню радости, я помню боль,
Я снова люблю и живу,
Я думаю о годах, которых было так мало
И которые пролетели так быстро,
И принимаю неумолимый факт, что ничто не вечно.
Поэтому открой глаза, сестра, открой - и увидишь
Не раздражительную старуху,
Присмотрись - ты увидишь меня!
Филлис Маккормак Предоставлено Рональдом Далстеном
Reprinted by permission of Michael McCormack. © Michael McCormack.
Последнее прощание
- Я собираюсь домой в Данию, сын, и хотел только сказать, что я тебя люблю.
В последнем телефонном звонке моего отца эта фраза повторилась семь раз за полчаса. Я плохо слушал. Я слышал слова, но не понимал их глубинного смысла. Я думал, что мой отец проживет больше 100 лет, потому что мой двоюродный дед прожил 107. Я не почувствовал его сожалений по поводу маминой смерти, не понял его отчаянного одиночества в «пустом гнезде», не осознал, что большинство его друзей уже давно покинули наш мир. Он постоянно требовал, чтобы мы с братом обзавелись детьми, чтобы он мог стать преданным дедом. Я был слишком занят антрепренерством, чтобы вслушаться в его слова.
- Папа умер, - со вздохом сообщил 4 июля 1982 года мой брат Брайан.
Мой младший брат - толковый юрист, у него отличное чувство юмора и быстрый ум. Я думал, что он разыгрывает меня, и ждал кульминации - ее не последовало.
- Папа умер в кровати, в которой родился, - в Роз-кельде, - продолжал Брайан. - Похоронные агенты отправят гроб с папиным телом и его вещи завтра. Нам надо готовиться к похоронам.
Я не мог произнести ни слова. Это не должно было случиться таким образом. Если бы я знал, что это последние папины дни, я бы предложил поехать в Данию вместе с ним. Я разделяю девиз хосписов: «Никто не должен умирать в одиночестве». При переходе из одной реальности в другую рядом должен сидеть любимый человек и держать тебя за руку. Я бы предложил ему утешение в последний час, я бы действительно слушал, думал и был бы настроен на вечность. Папа, как мог, объявил о своем уходе, а я не понял. Я почувствовал скорбь, боль и угрызения совести. Почему меня не было с ним рядом там? Для меня он всегда был здесь.
Когда мне было девять лет, он входил в дом утром, проработав 18 часов в пекарне, и будил меня в пять утра, почесывая мне спину сильными, мощными пальцами и шепча: «Пора вставать, сын». К тому моменту, как я одевался и был готов в дорогу, мои газеты уже были сложены и сунуты в корзинку велосипеда. При воспоминаниях о щедрости его души на глазах у меня выступили слезы.
Когда я участвовал в велогонках, он каждый субботний вечер проезжал 50 миль до Кеноши, штат Висконсин, чтобы смотреть, как я соревнуюсь. Он был рядом, чтобы поддержать меня, если я проиграю, и разделить мою радость, если выиграю.
Потом он сопровождал меня на все местные выступления в Чикаго, когда я выступал в разных учреждениях и церквях. Он всегда улыбался, слушал и гордо заявлял сидящим рядом: «Это мой мальчик!»
Сердце мое разрывалось от боли, потому что папа был рядом со мной, когда мне это было нужно, а меня с ним не оказалось. Мой смиренный совет - всегда, всегда делитесь своей любовью с близкими вам людьми и предлагайте присутствовать рядом с ними в тот священный момент, когда наша физическая жизнь преображается в духовную. Если вы окажетесь рядом в момент смерти дорогого вам человека, вы подниметесь на новую, более высокую ступень существования.
Марк Виктор Хансен
Сделай это сегодня!
Если вы собираетесь скоро умереть и можете позвонить только одному человеку, кому вы позвоните и что скажете? И чего вы ждете?
Стивен Левайн
Когда я работал инспектором школ в Пало-Альто, штат Калифорния, Полли Тайнер, председатель нашего попечительского совета, написала письмо, которое опубликовали в газете «Пало-Альто тайме». Сын Полли, Джим, совершенно не справлялся с учебой. Его считали неспособным к овладению знаниями, и от его родителей и учителей требовалось огромное терпение. Но Джим был счастливым мальчиком, чья улыбка буквально освещала комнат}'. Его родители сознавали его неспособность постигать учебный материал, но всегда пытались помочь сыну видеть свои сильные стороны, чтобы он мог ходить с гордо поднятой головой. Вскоре после окончания средней школы он разбился на своем мотоцикле. После его смерти мать направила в газету письмо.
Сегодня мы похоронили нашего 20-летнего сына. В пятницу вечером он попал на мотоцикле в аварию и погиб на месте. Как жаль, что, разговаривая с ним в последний раз, я не знала, что этот раз - последний.
Если бы я только знала, я бы сказала: «Джим, я люблю тебя и очень тобой горжусь».
Я бы не пожалела времени оценить все то добро, что он сделал любившим его людям. Я бы насладилась его прекрасной улыбкой, звуком его смеха, его истинной любовью к людям.
Положив на одну чашу весов все хорошее, а на другую то, что раздражало, - радио, которое всегда играло слишком громко, прическу, которая нам не нравилась, грязные носки под кроватью, - то раздражающего набирается немного.
У меня уже не будет возможности сказать своему сыну все то, что я хотела бы сказать, но у вас, у других родителей, такая возможность есть. Скажите вашим детям все, что вы захотели бы сказать, узнав, что этот разговор последний. В последний раз я разговаривала с Джимом в день его гибели. Он позвонил мне, чтобы сказать: «Здравствуй, мама! Я просто позвонил сказать, что люблю тебя. Мне пора на работу. Пока». Он подарил мне сокровище на всю оставшуюся жизнь.
