Юлия Свешникова - Я вырос в свободной России
Свободны ли те, кто родился раньше нас, наши старшие братья и сестры, родители? Люди, появившиеся на свет еще в Советском Союзе, по меткому замечанию Стогова, как будто «немножко облученные», то есть те, кто застал еще то время, уже никогда не смогут окончательно избавиться от этого «заражения». Оно останется с ними до конца, будь они хоть сто раз дипломированными специалистами самых престижных американских и прочих западных университетов. Они все равно в глубине сознания останутся такими немножко «совками», с определенным набором стереотипов поведения и мышления.
Поэтому, заикаясь о новом инновационном рывке или цивилизованном развитии гражданского общества, власти не могут предложить ничего лучше старых методов, применявшихся еще их далекими предшественниками со времен Ивана Грозного: палка, кнут, а в худшем случае тюрьма или плаха (до последнего, слава Богу, еще не дошло). Проще всего запретить или, наоборот, резко разрешить что-то, а за провинность моментально навешать «горячих» по мягкому месту. Потом говорить при каждом удобном случае, что, мол, да, у всех случается «головокружение от успехов», но с выбранного пути уже не свернуть, много уже в позитивном ключе сделано и вообще — «Победа будет за нами!». Ура, товарищи/господа/партнеры! (Нужное подчеркнуть.) Ограниченность отечественных управленцев и просто чиновников не может заметить только слепой или тот, кто не хочет этого замечать. Но превозносить «государевых мужей» из прошлого так же наивно, и только лишь по одной простой причине — все, что мы имеем сейчас, это непосредственное наследство предков, доставшееся нам, их потомкам. Все что смогли сделать они, теперь вынуждены «разгребать» мы. Усугубляет положение еще и то, что исторический процесс в России негибок. На Западе он не стоит на одном и том же месте, а постоянно идет вперед. США XVIII века и США века XXI — это практически разные страны, их нация сумела сделать гигантский шаг вперед. Наша страна вынуждена постоянно «наступать на те же грабли» каждый раз, когда ей кажется, будто она на новой дороге. И винить тут просто некого, потому что виноватые — это мы сами. Читатель задается извечным русским вопросом: что делать?
Декорации в стиле «индастриал», мартеновская печь, раскаленный металл, исчезающее пуленепробиваемое тело, большой палец, поднятый вверх, трогательная музыка, комок в горле у всех нормальных людей… Тот, кто не понял, о чем я говорю, просто не вырос в 90-е!!! Кумир мальчишек моего поколения Арнольд Шварценеггер. До назначения Собянина градоначальником Москвы в прессе было озвучено шутливое предложение нашего президента о том, что вакансия мэра русской столицы свободна и если мистер Шварценеггер готов продолжить свою политическую карьеру, то он может это сделать в России. Но, как известно, в каждой шутке есть доля шутки. Вспоминается отрывок из «Терминатора», когда Сара Коннор говорит, что все мужики просто козлы, а он хоть и железный, но все-таки больше похож на мужика — никогда не предаст, лишнего слова не скажет…
Как это ни парадоксально, но действительно ощутимые изменения (в лучшую или худшую сторону) в нашей стране происходили только с появлением на политическом поле игроков-иностранцев, чужаков. Русское государство обрело хоть какие-то формы с призывом скандинавских налетчиков, свои национальные черты — с татаро-монгольским игом, прорыв «на Запад» прочно связан с петровскими немцами и швейцарцами, а социалистический эксперимент — с «красной» эмиграцией в лице Ленина. Перестроечные годы и начало 90-х похожим образом ассоциируются во многом с заграницей. Покойный Е.Т. Гайдар (именно при нем, кстати, палатки явились миру) — это воспитанный на либеральных ценностях в определенном смысле «иностранец» (как и команда реформаторов в целом, включая Чубайса, Алексашенко и других «немцев», некоторые из них даже получили образование за границей). Возникает логичная мысль: а не пригласить ли нам и сейчас шведов или голландцев занять крупные государственно-административные посты? К тому же положительный опыт в новейшей истории присутствует, например, в футболе (Гус Хиддинк). С мотивацией проблем у них возникнуть не должно, а с нашей стороны все вопросы (особенно вопросы меркантильного характера) будут решены, в этом нет ни каких сомнений. Шутки шутками, но неужели лишь они (Запад) способны к конструктивному и попросту разумному отношению к делу?..
Впрочем, я немного отвлекся. А вопрос по-прежнему стоит остро: свободны ли мы, родившиеся на рубеже эпох? Свободна ли была та страна, в которой мы появились на свет и провели свою золотую пору? Думаю, что нет. Свобода — это ведь не буханка хлеба и не автомобиль, которые можно попробовать на вкус и пощупать руками. Это в известной мере абстрактное понятие. И как абстрактное понятие, оно не может иметь коллективного, надындивидуального характера. Ты не можешь стать свободным, если просто услышал это по телевизору. Свободным ты можешь стать, только если сам этого захотел. Считаешь, что в Германии живут хорошо? Так живи как немецкий бюргер здесь, в России, и Россия изменится к лучшему. Простейший пример тому опять из 90-х. Я прекрасно помню дачные участки в то время, какой это был тихий ужас. Особенно это чувствуешь сейчас, когда буквально на твоих глазах многое действительно поменялось к лучшему. Там, где 10–15 лет назад были полусгнившие, старые домики и сарайчики, сегодня стоят приличные постройки, там, где были нелепые огороды, — сегодня аккуратные европейские лужайки! Это не шутка. Это факт. Стоило лишь решиться что-то реально изменить у себя самого, и вот уже ты видишь, как твои соседи, оглядываясь по сторонам, вдруг замечают твои успехи и хотят построить и сделать что-то так же, как ты. Если хочется переделать этот мир, начни переделывать его с себя, как гласит известная американская пословица. Именно исходя из этого переносить понятия «свобода», «равенство» и «братство» на категории «государство», «страна» и «общество» просто некорректно.
На момент распада в Советском Союзе жило почти 300 миллионов людей. Можно ли утверждать, что всеми этими миллионами жизней двигало в августе 91-го одно лишь стремление к свободе, такой красивой и сексуальной, какой она запечатлена на картине французского художника, одной рукой сжимающей знамя, а другой призывающей на баррикады? Безусловно, нет — только потому, что у каждого человека своя собственная биография, свои собственные чаяния и устремления, почти никогда не совпадающие с так называемыми общими. Кто-то в тот момент пригнал «фольксваген гольф» из Западного Берлина, и ему нужно срочно довести его до ума, нет ему никакого дела до всей этой политики, кто-то горбатится на дачном огороде с утра до ночи и в гробу он видал всю эту демократию. А кто-то не отрывается от заседаний Верховного Совета, которые транслируют по ТВ, не пропускает ни единой передачи «600 секунд» и не мыслит себя не на баррикадах — у каждого своя история. Винить за это людей глупо. Как раз этим и объясняется загадочная, на первый взгляд, ситуация того времени, когда все проголосовали за сохранение СССР в новом обличии, но потом ни один человек не вышел на защиту этого строя. Полная политическая безграмотность, помноженная на тотальное равнодушие, в целом дает именно такой результат. Простых людей не волнуют проблемы свободы, легитимности парламента, позиции президента и прочего, просто потому, что и без этого забот полон рот, как говорится. Когда нечем кормить семью, ты мало задумываешься о том, что такое свобода и демократия, — ты просто идешь и добываешь деньги на кусок хлеба себе и своим близким.
Тогда ситуация была именно такой. В стране, которая оказалась на грани голодной пропасти, только такие идеи («хлеба и зрелищ») могли найти адекватный отклик. Нечего потом удивляться, почему ЛДПР победила на выборах меньше чем через два года после этого. Нечего удивляться, почему в 1993-м уже пришлось штурмовать Белый дом, который до этого так яростно защищали. Простые люди понимали свою свободу как волю, как возможность получить бесплатно медицинское обслуживание, образование, профессию, а абстрактные понятия о либерализации цен и свободном рынке их пугали. Постсоветскому, да и русскому, сознанию того периода куда ближе понятие «халява», чем понятие «бизнес». Отсюда и реальное возмущение, и несогласие с тем, что происходит в стране. Свободен ли человек, работающий на трех работах, чтобы свести концы с концами, или пускающий с молотка все что имел (книги, ордена и медали), когда бывший «аппаратчик» успел урвать кусок природного богатства страны? Боюсь, что такой человек не ответит утвердительно.
Тем не менее, несмотря на все напасти, горести и печали, мы сегодня имеем возможность наконец-то жить достойно. Дописывая эти строки, вдруг понимаю, что, если бы коммунисты сумели удержать власть в своих руках тогда, в 1991 году, я сегодня не мог бы написать подобное эссе и иметь шанс опубликовать его в том или ином виде. Мысль по-прежнему существовала бы катакомбно, а люди по-прежнему оставались бы заложниками безумной утопии псевдокоммунистов.
