Тензин Гьяцо - Вселенная в одном атоме: Наука и духовность на служении миру
На мой взгляд, эта неспособность или нежелание всецело рассмотреть вопросы, связанные с проявлениями альтруизма, — возможно, самый существенный негативный результат дарвиновской теории эволюции, по крайней мере, ее популярной версии. В мире природы, наблюдение которого, как предполагается, представляет собой источник эволюционной теории, одновременно с очевидной межвидовой борьбой за существование можно усмотреть также самые разнообразные формы сотрудничества (необязательно в смысле сознательных проявлений). Подобным же образом помимо наблюдаемых проявлений агрессии животных и людей можно встретить проявления альтруизма и сострадания. Почему современная биология в качестве единственного фундаментального принципа развития признает лишь противостояние, а в качестве основного качества живых существ — агрессию? Почему она не желает признать как важный действующий принцип сотрудничество, а альтруизм и сострадание — в качестве фундаментального мотива поведения?
От того, какой научной концепции мы будем придерживаться, зависит, до какой степени полное научное обоснование нам удастся найти в отношении понимания человеческой природы и бытия в целом. На мой взгляд, это по большей части не научная, а философская проблема. Радикальный материализм может стремиться поддерживать тезис, что эволюционная теория охватывает все аспекты человеческой жизни, включая мораль и религиозный опыт, тогда как другие направления мысли могут видеть ограниченность научного подхода в попытках понять природу человеческого бытия. Возможно, науке никогда не удастся нарисовать полную картину человечества во всех его проявлениях или дать исчерпывающий ответ на вопрос о происхождении жизни. Это, конечно, не отрицает того, что в рамках научного подхода можно многое понять в вопросе о происхождении огромного разнообразия форм живых организмов. Тем не менее я не считаю, что общество в своих представлениях должно согласиться ограничить понимание нас самих и мира, в котором мы живем, теми пределами, которые ставит наука.
Если нас чему-нибудь учит история XX века с его верой в социальный дарвинизм и с многочисленными ужасными событиями, проистекающими из попыток изменить общество на основе теории естественного отбора, так это тому, что мы, люди, имеем ужасную тенденцию обращать исповедуемую нами точку зрения в самоисполняющееся пророчество. Идея о том, что всегда должен выживать сильнейший была неоправданно применена для того, чтобы попустительствовать, а иной раз и оправдывать различные проявления человеческой жадности и индивидуализма, к исключению из обращения этических моделей, требующих от людей более сострадательного отношения к себе подобным. Таким образом, независимо от наших текущих научных представлений и учитывая тот факт, что современная наука имеет столь высокий авторитет в обществе, очень важно, чтобы люди, выбравшие ее своей профессией, не забывали о своем влиянии и ответственности. Наука должна постоянно стараться не допускать популяризаторского искажения своих идей, поскольку это может иметь самые печальные последствия для человечества и всего мира.
Независимо от того, насколько убедительными могут быть вытекающие из дарвиновской теории представления о происхождении жизни, я, как буддист, нахожу, что они оставляют без рассмотрения важнейшие вопросы. В конце концов, с буддийской точки зрения, человеческий поиск знания и понимания собственного бытия проистекает из глубочайшего стремления обрести счастье и избежать страданий. И до тех пор, пока не будет достигнуто убедительное понимание природы и причин возникновения сознания, научные представления о происхождении жизни и Вселенной останутся неполными.
6. Проблема возникновения сознания
Радость встречи, печаль расставания, богатство ярких сновидений, безмятежное спокойствие весенней прогулки, полная погруженность в состояние глубокой медитации — все эти и подобные им состояния образуют сферу нашего сознательного опыта. Независимо от их содержания никто в здравом уме не станет сомневаться в реальности этих переживаний. Все они, от совершенно обыденных до самых возвышенных, имеют определенную упорядоченность и вместе с тем являются в высшей степени личными, а потому об их существовании можно говорить лишь с определенной точки зрения. Опыт внутренних переживаний является полностью субъективным. Парадокс, однако, состоит в том, что, несмотря на несомненную реальность нашего субъективного мира и тысячелетнюю историю его философского исследования, до сих пор не достигнуто полное согласие в понимании, что же такое сознание. Наука с ее основным принципом главенства внешних объективных наблюдений до сих пор очень мало продвинулась в направлении ответа на этот вопрос.
Изучение сознания становится одним из самых захватывающих направлений научного исследования.
Одновременно с этим для многих становится очевидным, что современная наука до сих пор не имеет достаточно развитой методологии исследования феномена сознания. Это не означает, что в данной области отсутствуют философские теории или что не были приложены определенные усилия для объяснения сознания в рамках материалистической парадигмы. Один из крайних подходов здесь представлен точкой зрения бихевиоризма — направления, пытающегося определить сознание в понятиях, описывающих внешнее поведение, и свести ментальные феномены к набору речевых и поведенческих реакций. Другая крайность представлена картезианским дуализмом с его идеей о том, что мир состоит из двух независимых и субстанционально реальных сущностей — материи, характеризующейся такими качествами, как протяженность, и ума, описываемого в понятиях нематериальной субстанции, своего рода духа. Между двумя этими крайними точками зрения находится великое множество разнообразных теорий, от функционализма (пытающегося определить сознание через описание его функций) до нейрофеноменологии (определяющей сознание по его нейронным коррелятам). Большинство из этих теорий пытаются осмыслить сознание как некий аспект материального мира.
Но как насчет прямого наблюдения самого сознания? Каковы его характеристики и как оно функционирует? Наделены ли сознанием все формы жизни (включая растения и животных)? Продолжается ли наша сознательная жизнь лишь тогда, когда мы осведомлены о наличии у нас сознания, а в периоды, например, сна без сновидений сознание пребывает в полном бездействии или даже полностью исчезает? Состоит ли сознание из ряда дискретных моментов движения ума или же оно является непрерывным, но постоянно меняющимся? Существуют ли уровни сознания? Является ли непременным условием существования сознания наличие объекта, то есть должно ли оно быть обязательно сознанием чего-то? Каково отношение сознания к бессознательному — не только к протекающим в веществе мозга электрохимическим реакциям, которые можно соотнести с умственными процессами, но также к более сложным и, возможно, проблематичным феноменам подсознания: желаниям, намерениям и памяти? Да и вообще, в свете крайней субъективности природы нашего сознания, может ли оно быть предметом объективного научного рассмотрения?
Проблема сознания привлекала огромное внимание буддийской философской мысли на всем протяжении ее развития. Для буддизма, с его первоочередным интересом к вопросам морали, духовности и избавления от страданий, понимание природы сознания, главной определяющей характеристики живых существ, представляется наиболее важным вопросом. Согласно писаниям раннего буддизма, сам Будда считал, что сознание играет главную роль в определении направления движения человека к счастью или к страданию. Например, известный цикл бесед Будды, называемый Дхаммапада, открывается словами о том, что ум первичен и пронизывает собой все вещи.
Прежде чем продолжить, мне хотелось бы напомнить о чисто языковых проблемах описания субъективного опыта. Несмотря на универсальность переживания сознания, язык, на котором мы выражаем индивидуальный, субъективный опыт, имеет свои уникальные особенности, коренящиеся в культурных, исторических и лингвистических основах. Эти языковые различия создают для носителя данной культуры специфическое поле понятийного восприятия, образованное набором представлений, исторической и лингвистической базой и т.д. Например, в западноевропейских языках существуют слова «сознание», «ум», «интеллектуальные проявления» и «осознавание». А в контексте буддийской философии сознания мы будем пользоваться такими терминами, какло (тиб. Ыо, санскр. буддхи), шепа (тиб. shespa, санскр. джняна) и ригпа (тиб. rigpa, санскр. видья), каждый из которых может быть приблизительно переведен на европейские языки как «осознавание» или «разумность» в самом широком значении этого слова. В буддийской философии говорится также о сем (тиб. sems, санскр. читта), что в европейских языках соответствует понятию «ум», намше (тиб. rnam shes, санскр. виджняна), «сознание», и йид (тиб. у id, санскр. манас), «ментальность» или «состояния ума».
