Василий Терехов - Самая большая тайна разума. Что такое сознание, и как это работает

Интеллект живёт в иллюзиях как в зоне комфорта. Они избавляют его от страха смерти и других негативных эмоций. Но так как каждая иллюзия является замороженной рекурсией короткого замыкания, а его цикл не разрывается как в случае агрессии, а только замораживается, то интеллект при этом находится в медленном дрейфе: поиске своего Я. Останавливая попытки представить исчезновение собственного сознания, интеллект возобновляет попытки осознать своё сознание, и наоборот.

Дополняющие друг друга факторы, – комфорт и поиск, – являются фазами самоосознания. Сознание находится в перманентном движении в попытках самоосознания. Движущая сила этого движения подобна силе, которая заставляет ночную бабочку лететь на свет. Сознание стремится к свету в конце туннеля, но зачем? Ведь на самом деле в конце туннеля можно найти только… конец собственного сознания.

Так же как и в случае ощущений реальности объектов внешнего мира, разум в той или иной степени может ощущать реальность или нереальность своего Я. И точно также собственное Я для разума по умолчанию всегда является реальным. Его нет, но оно всё же есть.

Комплекс формирования сознания

Обучение последовательному счёту, развитие интроспекции, способность сопереживать и страх смерти появляются у ребёнка в младшем возрасте. Эти феномены составляют комплекс, и их появление у человека означает формирование сознания.

Что может быть общего между страхом смерти и обучением счёту? Давайте вспомним детскую считалочку.

Раз, два, три, четыре, пять,Вышел зайчик погулять.Вдруг охотник выбегаетПрямо в зайчика стреляет.Пиф – паф! Ой-ой-ой!Умирает зайчик мой.Принесли его домой,Оказался он живой.

Этот забавный детский стишок знают многие поколения детей, ставшие уже взрослыми, а служит он на самом деле для вполне серьёзных целей обучения. Обучается ребёнок сразу нескольким навыкам:

уметь последовательно считать: «раз, два, три, четыре, пять» (при этом во второй и третьей строках достигается предел рекурсии, так как они ритмически продолжают первую, неявно продолжая счёт на 6 и 7);

уметь что-либо умозрительно представлять, воображать («вышел зайчик погулять», «вдруг охотник выбегает»);

уметь в воображении представлять себя на месте другого, сопереживать; «Пиф-паф!», – слыша это, ребёнок невольно начинает смотреть на мир глазами зайчика, и представляет себя на его месте;

уметь бояться смерти («умирает зайчик мой»; так как ребёнок мысленно представляет себя на месте зайчика, он начинает пытаться представить себя умирающим);

находить точку психологической опоры в зоне комфорта («принесли его домой») и выходить из цикла короткого замыкания («оказался он живой»); раз зайчик не умер, то страх смерти рассеивается как наваждение, и вместо него остаётся иллюзия существования собственного Я.

2.2. Парадоксальность сознания

Природа парадокса

Как писал Роберт Стивенсон в книге “Art of Wrighting”, прозаический текст разворачивается как логическая прогрессия (logical progression). При этом прозаическая речь состоит из нитей и узлов (nits and nuts). Чтобы проза воздействовала на читателей, она должна образовывать узлы парадоксов, в какой-то степени прояснять противоречия, и снова завязывать логические нити в парадоксы.

Последовательная речь, текст или изобразительный ряд не являются однородными последовательностями. Это может казаться идущим вразрез со здравым смыслом. Общепринятое представление заключается в том, что речь должна быть связанной, последовательной, непротиворечивой. Мысли должны развиваться последовательно, вытекать одна из другой. Такую цель ставит перед собой любой человек, когда он пишет какой-либо текст или мыслит, или, скажем, составляет какой-либо производственный план. Однако, любой модельный ряд приобретает свою техническую целостность уже в силу того, что является множеством на плоскости модельной проекции. Эта техническая целостность, – куча на планомене, – является модельной цельностью, то есть просто объединением моделей. Стремление к логической взаимосвязи и смысловой последовательности является стремлением к вторичной целостности.

Что это? Как и почему к этому стремятся авторы?

Но сначала вопрос: как любой читатель читает и воспринимает текст? Читатель не просто последовательно читает одну фразу за другой по строчкам. Есть выражение «думающий читатель». Значит, читатель не только читает, но и думает? Именно так. В литературоведении этим термином обозначают наиболее активных читателей. Однако, в более широком смысле все читатели, зрители, слушатели и в любых случаях – думающие.

Фокус внимания читателя не перемещается строго последовательно по тексту. Он блуждает в памяти или даже по тексту, сопоставляя разные части фразы, страницы, главы и тома. Он то возвращается назад, то забегает вперёд, совершая «броуновское» движение. При этом читатель строит свои дополнительные модели, то есть мыслит!

Например, читая фразу «Я знаю, что я ничего не знаю», состоящую из двух моделей, читатель мысленно начинает генерировать модели, которых нет в тексте. Они являются рекурсиями к прочитанным фразам. Скажем, он спрашивает: «Если я ничего не знаю, то как я могу знать, что я ничего не знаю?»

Так появляется парадокс. Читатель ищет его решение. Он делает следующие мысленные шаги, пытаясь решить парадокс, устранить противоречие и найти окончательное решение. В действительности же ни один парадокс не может иметь окончательного решения. Каждый следующий шаг только делает его ещё более распространённым и запутанным.

Все предлагаемые решения литературных, жизненных, политических, производственных или научных парадоксов являются временными. К любому якобы решённому парадоксу всегда можно придумать ещё один каверзный вопрос.

Природа парадокса определяется множественностью смыслов, в первую очередь множественностью Я и множественностью времени. Мысль движется по моделям, и в каждой модели присутствует своё модельное время и свой объективированный субъект и мнимый исключённый наблюдатель. Во фразе «Я знаю, что я ничего не знаю» на самом деле два Я. Одно Я знает, другое Я не знает. Мыслящий интеллект чувствует какое-то напряжение. Он не может ясно (т. е. одномоментно, умозрительно) представить, как это одно и то же Я одновременно и знает, и не знает. Он заблуждается дважды: во-первых, модельное Я не одно и то же, во-вторых, одновременность иллюзорна, так как модельное время в каждой модели разное.

Разум не хочет понимать этого, потому что он ищет единый общий знаменатель и полную объективность. Но общий знаменатель – это только иллюзия. На самом деле этот знаменатель может быть только третьим Я, и так далее. Во фразе «Если я ничего не знаю, то как я могу знать, что я ничего не знаю?» уже три Я. Парадокс продолжается, расширяется и усложняется. Каждое новое Я после нового перехода и каждое новое модельное время кажется разуму (мыслящему интеллекту) истинным. Он продолжает мыслить. Мышление длится как работа его сознания.

А что делает автор, если он пытается создать логическую целостность материала?

Он пытается направить мысль читателя в нужное ему русло. Такая попытка является стремлением осуществить внешнее управление и организовать процесс восприятия, или, можно даже сказать, является стремлением к манипуляции сознанием.

Если говорить о политических или научно-технических текстах, или информационных материалах, то авторы жёстко руководствуются такой идеей, и они как бы стараются избавиться от парадоксов, решить их и устранить противоречия. Политики при этом часто осознают, что они хитрят и при этом тщательно стараются скрыть этот факт даже от самих себя.

У авторов художественных произведений, наоборот, есть стратегия целенаправленного создания парадоксов, и они в большей степени осознают реальное содержание мыслей и процесс восприятия. См. упомянутую книгу Роберта Стивенсона, в которой он объясняет, что авторам беллетристики в прозаических произведениях необходимо создавать парадоксы и соединять их в нити и узлы. Искусство – это мастерство создания парадоксов, которые являются основной интеллектуальной и художественной ценностью. В сюжетных линиях парадоксы называют конфликтами. «Нет конфликта, нет искусства». Но в любых случаях, независимо от стремления авторов, в любом тексте всегда скрываются парадоксы.

Каждый парадокс может быть решён не окончательно, а только временно. Для того, чтобы это произошло, необходима остановка в пути, психомоторный выход из кругового замыкания, который ставит временную точку в решении парадокса. Моторные выходы проявляются в эмоциях и активных действиях. Вот почему искусство эмоционально воздействует на публику, а политики приводят в движение народные массы.