Анри Лот - В поисках фресок Тассили
Эти находки, несомненно, следует отнести к эпохе до III в., и их открытие свидетельствует, как я уже говорил, о существовании торговых связей между местными жителями и римлянами. Однако возникла новая гипотеза, подтверждавшая правдоподобие тождества наименований Бальза - Абалесса: не исключено, что римляне сами проходили по караванному пути. Я был в этом убежден и не находил ничего невозможного в том, что римляне построили крепость Абалесса, архитектура которой не имеет аналогии нигде в Сахаре и совершенно не похожа на очень характерные развалины арабских или берберских строений.
Занимаясь расшифровкой и сопоставлением данных, я пришел к еще более удивительному заключению. Плиний упоминает о том, что Корнелий Бальб встретил на своем пути несколько рек, одна из которых называлась Дасибари. Из древних рукописей греческих и римских авторов известно, что в описываемую ими эпоху Сахара уже имела явно выраженный пустынный характер. Вади (как их называют в настоящее время) часто прерывали свое течение, то исчезая, то вновь возникая. Уже в то время они перестали быть реками и постепенно превращались в сухие русла. Но это не была современная пустыня Сахара - там еще могли передвигаться лошади. Тем не менее ливийцы при переездах из предосторожности подвязывали бурдюки с водой под брюхо своих вьючных животных.
Где же находились встретившиеся Корнелию Бальбу реки? К югу от Абалессы, то есть от Ахаггара? Быть может, ливийцы повели его по дороге колесниц? Это возможно, если его целью было пересечь страну гарамантов и озна
комиться с большим караванным путем. В этсм случае он обязательно шел к югу. Однако к югу от Ахаггара я не обнаружил ни одной долины, которая когда-то могла Сыть руслом большой реки. Я еще раз тщательно прссгдотоел карты, хотя при моем знании тех мест это было излишним; единственной долиной, в которой можно было предположить русло древней реки, была долина Тилемси, идущая от Адрар-Ифорас, а эю название не имеет ничего общего с Дасибари. Оставался Нигер. Вначале трудно было допустить мысль о том, что Корнелий Бальб дошел до этой реки. Я приступил к изучению волновавшего меня вопроса в восемь часов вечера. Занимаясь сопоставлениями, я чувствовал, что у меня в руках ниточка, которая позволит распутать этот сложный клубок. Я лег спать в полночь, но не мог сомкнуть глаз, мне казалось, что я лежу на раскаленных угольях, а в голове назойливо вертелись названия из текста Плиния. Пришлось снова зажечь лампу. Проверив в своих записных книжках название одного места, я продолжал работать. Внезапно (уже, видимо, глубокой ночью) я вспомнил, что местные жители - сонгаи - называли Нигер "исабари":
иса - "река", бари - "Большая>, другигли словами "Большая река".
Сходство с Дасибари становилось несомненным. Текст Плиния мог претерпеть неоднократные изменения, не исключена возможность неясного написания этого слова. Подобных вероятностей - множество, но вправе ли я считать решенной проблему? Я продолжал поиски, тщательно просматривая страницы своего старого сонгайского словаря, который я зубрил во время пребывания в районе Тимбукту и Гаи среди рыбаков Нигера. Память снова пришла мне на помощь. Одна деталь из сонгайского фольклора помогла мне напасть на след: среди племен, проживающих на берегах Нигера, до сих пор распространена легенда о том, что хозяевами реки были племена да, которых до сих пор называют "хозяева воды" или "хозяева реки". В паши дни Нигер иногда называют "да Иса Бари", то есть "Большая река людей да". Таким образом, Дасибари - не что иное, как Да Иса Бари, и, следовательно, речь шла о Нигере. Итак, вопреки всякому ожиданию оказывалось, что римляне в 19 году до н. э. пересекли Сахару с севера на юг и дошли до большой суданской реки. В шесть часов утра, когда уже забрезжил рассвет, я крепко уснул, чувствуя себя победителем в этом нелегком сражении.
Проснувшись, я вначале было подумал, что все это сон.
Но мои карты валялись на полу, на доске, служившей мне столом, лежали записи, пестревшие пометками, сделанными синим и красным карандашами,- все свидетельствовало о том, что это не сон.
Таким образом, маленькие рисунки, высеченные или нарисованные, быть может, в часы досуга неизвестными нам людьми на скалах Тассили, Ахаггара, Адрар-Ифораса и т. д., раскрывали секрет, над которым ученые безрезультатно бились целыми годами.
Разумеется, далеко не все согласны с моими заключениями. Обычно соглашаются с выводами, не требующими серьезного обсуждения, в противном случае они оспариваются. Несомненно, что какая-нибудь надпись III легиона Августа, найденная в Ахаггаре или на Адраре, или скелет римлянина в доспехах послужили бы доказательством моей правоты. К сожалению, несмотря на все поиски, я до сих пор не обнаружил ни того, ни другого. Но это не исключает возможности таких находок в будущем. Однажды я обнаружил в скалистой впадине в Сефаре прекрасную песчаниковую плиту с надписью, сделанной красной охрой: "III Legio Augusta. Iter Praeter Caput Saxi" *, но "автора" не пришлось долго искать: это был Мишель Брезийон, убивавший таким способом свое свободное время.
Археологические исследования в этой местности, занимающей громадную площадь, только начинаются, до сих пор они носили лишь поверхностный характер. Через несколько лет исследователям предоставят транспортные средства, которые заменят древнего верблюда (впрочем, оказанные им услуги недооценивают), а это сделает возможным длительное пребывание s малодоступных районах пустыни. Тогда будут производиться планомерные раскопки тысяч доисторических гробниц, покрывающих пустыню от отрогов Атласских гор до берегов Нигера, и еще многое-многое станет нам известно.
Глава
13
Вымирающее племятуареги Тассили
Джебрин без конца выискивает предлоги для отлучки из лагеря и все чаще исчезает из моего поля зрения. Круг его обязанностей в связи с нашим длительным пребыванием в Сефаре значительно сократился. Весь массив был обследован, и практически теперь у Джебрина была всего лишь одна забота - присматривать за несколькими осликами, которых мы на всякий случай держали поблизости. Я больше не посылаю его с поручениями в Джанет:
его возраст дает себя чувствовать и с каждым разом ему все тяжелее карабкаться через перевалы. Когда Джебрин живет с нами, он обеспечен продовольствием и приличным денежным вознаграждением. Ведь туарегу довольно редко удается иметь постоянный заработок в течение четырнадцати месяцев подряд. Но для этого человека, влюбленного в свободу и противящегося всякому принуждению, подобная жизнь очень скучна и утомительна. Деньги мало интересуют Джебрина. Его сбережения, которые могли бы быть довольно значительными, растаяли, потому что бережливость совершенно чужда туарегам, издавна привыкшим жить сегодняшним днем. Как только у них появляются хоть и небольшие деньги, им уже не устоять перед соблазнами лавок в Джанете. Туарег покупает прежде всего так называемую мальтийскую хлопчатобумажную ткань, блестящую и ярко раскрашенную индиго. Затем он передает ее своей жене, чтобы она смастерила ему широкую гандуру и саруаль *, в которых он красуется в кругу своей семьи. Независимо от достатка туареги любят похвастать своей одеждой. И мужчины и женщины страшно любят духи, и особенно болгарскую эссенцию, которой они буквально поливают себя, распространяя вокруг одуряющий аромат.
Туарегские женщины весьма способствуют опустошению карманов мужчин; такие же кокетливые, как и мужчины, они обожают блестящие гандуры и ярко расцвеченные
шали из искусственного шелка с длинными кистями. На этих шалях производства лионских текстильных фабрик изображена гробница пророка в Мекке, что придает им в глазах туарегов значение некоего талисмана.
Джебрин - один из тех туарегов Тассили, кому особенно везло в течение тридцати лет при французах. Пользуясь славой лучшего проводника, он сопровождал все экспедиции, занимавшиеся исследованиями плато, а также туристов - любителей пустыни и миражей. Поскольку Джебрин служил проводником наших отрядов мехаристов, итальянцы, когда они еще были хозяевами в Гате, назначили за его голову высокую награду, но ловкость помогла ему от них ускользнуть.
Как это ни удивительно, Джебрин, заработавший за свою жизнь сравнительно много денег, был сейчас беден. Основная причина его бедности в том, что люди племени кель-медак широко пользовались его доходами. Когда он приносил чай, сахар, зерно, финики, все приходили к нему в шатер. Он считался самым состоятельным человеком своего племени и пользовался всеобщим уважением. Это, кстати, немало помогало ему столь легко ускользать от итальянских полицейских агентов, пытавшихся заманить его в западню в Гате.
Как и все туареги, Джебрин верит в привидения. Не раз я заставал его, когда он жег на угольях зерна какого-то небольшого растения с отвратительным запахом, стремясь как можно быстрее прогнать злых духов, населяющих здешние места. Он совершенно серьезно мне все это объяснял и даже чуть ли не готов был утверждать, что сам видел и слышал джиннов!
