Мурад Мусаев - Защита жертв преступлений
Далее им развивается мысль о вреде патерналистской концепции. «Люди привыкли к тому, что за все вопросы необеспечения их социального и материального положения может нести ответственность государство. Более того, отсутствие длительное время условий для существования гражданского общества привело к тому, что государство заполнило собой все общественное пространство». Вместе с тем в ряде публикаций отмечается, что любые попытки государства освободиться от функции непосредственного «опекуна» своих граждан, избавиться от патернализма, в частности, в социальной сфере, воспринимаются гражданами как невозможность или отказ от реализации социальных прав[87].
Приводятся и слова Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации В. Лукина: «Ситуация, когда люди смиренно просят государство о том, чего должны были бы требовать, – пишет он, – увы, типична для нашей страны с ее давними традициями патернализма и чинопочитания. Проблема очень серьезна: неспособность граждан отстаивать свои права развращает государство, объективно препятствует его демократизации»[88]. Автор не уточняет, идет ли речь о необходимости активной защиты основных, неотчуждаемых прав или о защите прав-льгот. А это далеко не одно и то же, и не может быть одинаковой реакции на их нарушение.
Призывы к гражданам об активном отстаивании своих прав слышались и ранее. Широко известно высказывание основателя пролетарского государства В.И. Ленина о том, что граждане должны «научиться воевать за свои права по всем правилам законной в РСФСР войны». Очень скоро, однако, выяснилось, что война эта и обременительна, и опасна. Власть пресекала любое свободомыслие, а попытки организованных выступлений расценивались как государственные преступления контрреволюционного характера. Наиболее упорных «борцов за права» отправляли на Колыму. Насаждался страх перед государственной властью, который до сих пор ещё сохраняет след в общественном сознании россиян. При всем том идеология патернализма активно поддерживалась официальной пропагандой и находила подтверждение в реальности, ведущей и к чинопочитанию, и к благоговению перед государственной властью.
Конечный вывод автора упомянутой статьи сводится к следующему несколько неоднозначному положению. «Таким образом, есть основания утверждать, что концепция государственного патернализма отнюдь не утратила своей актуальности; однако она, к сожалению, является предметом не исторических научных исследований, а подоплекой нескрываемой ностальгии и, по сути, идеализации феодального и советского этапа развития права и государства». Обоснование «неизбежности» патерналистского характера российского государства представляется автору «весьма спорным научным направлением, ибо, в первую очередь, российский исторический опыт подтверждает несостоятельность такого теоретического подхода».
Мы бы сказали: напротив, российский исторический опыт подтверждает именно состоятельность такого теоретического подхода. Проблема не в опасности патернализма, а в доведении идеи до абсурда путём внушения представления о патернализме как о безграничной опеке государства, сковывающей инициативу и самостоятельность личности. Отказ от патерналистской идеи это, по сути, отказ от социальных функций государства, от государственной поддержки семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, от системы социальных служб, государственных пенсий, пособий и иных гарантий социальной защиты. Цивилизованный патернализм – это поддержка государством социально незащищенных слоёв общества и тех граждан, которые обездолены стихийными бедствиями, техногенными катастрофами, преступностью.
Пожары лета 2010 года в России, поставившие на грань нищеты тысячи семей, не могли не заставить государство прийти им на помощь. Здесь уместно припомнить и помощь государства жертвам техногенных катастроф (Чернобыль, к примеру), и жертвам террористических актов (Норд-Ост, Беслан, аэропорт Домодедово и др.). Впору говорить о недостаточности компенсаций, а не об их неуместности, «развращающих правовое и нравственное сознание населения». Практика возмещения вреда жертвам террористических акций формировалась путём выплат единовременных пособий за счёт средств федерального бюджета либо бюджета субъектов Федерации и рассмотрения исков в порядке гражданского судопроизводства. Её правовые основы были определены ст. 17 ФЗ № 130 «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 г. Причем размеры выплат жертвам терактов существенно возрастали с ростом тяжести последствий и числа жертв. Размер выплат зависит и от возможностей бюджета, но едва ли кто будет оспаривать их необходимость – даже и противники государственного патернализма[89].
Идея разумного патернализма ныне перерастает в идею социальной ответственности ветвей государственной власти, бизнеса, институтов гражданского общества.
В каждом случае она имеет свои конкретные способы реализации. Исполнительная власть реализует формы материальной и психологической поддержки слабозащищенных слоев общества и жертв преступности. Законодательная ветвь власти призвана обеспечить правовые предпосылки и условия её адресной направленности. Судебная власть обеспечивает процессуальные формы защиты прав потерпевших. Бизнес использует формы благотворительности и меценатства. Институты гражданского общества – неправительственные правозащитные организации, адвокатура и др. – способствуют реализации прав гражданами, и их доступ к правосудию. Все эти виды деятельности заслуживают и популяризации, и поддержки. Они актуальны в современной России, для которой ущемление прав граждан составляет стиль повседневной жизни.
Мы уже отмечали, и еще не раз вернемся к этому, недостаточность внимания современного российского государства к жертвам преступных посягательств. Им требуется упорядоченная правом и четко организованная материальная поддержка, особенно в случаях, когда причинен вред здоровью, связанный с потерей заработка и иных доходов, а преступник или не установлен, или оказался несостоятельным. Для этого во многих странах создаются государственные и общественные фонды помощи жертвам преступлений. Идея не нова. И она не раз обосновывалась и в научных публикациях, и в рекомендациях конференций ученых и практических работников правоохранительных органов, обращенных к «компетентным органам и ведомствам». Учеными НИИ при Генеральной прокуратуре РФ ещё в 1997 г. было подготовлено Положение о Государственном фонде помощи жертвам насильственных преступлений[90]. Это был детально отработанный и юридически состоятельный документ, включавший разделы общих положений, о порядке деятельности фонда и основаниях получения помощи фонда, источниках его финансирования. И ныне, спустя 12 лет после опубликования Положения, не возникает сомнений в его обоснованности, как не возникает и оснований для обвинения авторов в популизме. Для иллюстрации приведём отдельные извлечения из этого документа. «Ст. 1. Обращаться в отделения Фонда могут граждане, которым преступным посягательством причинен физический вред в виде менее тяжких и тяжких телесных повреждений, близкие родственники лица, погибшего в результате преступления, а также те лица, жилище и имущество которых уничтожены в результате совершения преступления». «Ст. 5. Оказание материальной помощи зависит от финансового положения потерпевшего, а также компенсаций, полученных из фондов социального страхования, иных источников социального обеспечения». Предусмотрены пределы размеров материальной помощи, возможности её снижения в зависимости от вины потерпевшего. Указываются и источники финансирования Фонда, максимально снижающие бремя государственного бюджета.
Судьба этого документа, как и многих других благих начинаний, печальна. В ведомствах, куда проект Положения был направлен руководством НИИ, он был положен «под сукно», где и истлел за десять с лишним лет.
Предложения по совершенствованию законодательных актов по защите и обеспечению прав граждан, пострадавших от преступлений, достаточно многочисленны и уже давно обрели свою историю. Многие из них, касающиеся в основном вопросов судебной защиты потерпевших, рассматриваются в нашем исследовании. Законодательные предложения, относящиеся к социальной роли правосудия, мы делим на частные нормы и нормы-принципы.
Слабое использование отечественной судебной практикой положений международных пактов о защите жертв преступлений актуализирует идею подготовки фундаментального межотраслевого правового акта О защите жертв преступных посягательств.
