Жак Пикар - Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой
Для Буоно это была первая поездка в Америку, и не мудрено, что он сплошь и рядом поражался непривычным для него подходом к делу. Буоно, скажем, не мог никак взять в толк, зачем столько людей суетится вокруг батискафа? В Италии мы отлично справлялись вдвоем-втроем. Серьезной помехой оставалось незнание языка, подчас это приводило к забавной путанице. По приезде в Калифорнию нас приютила семья океанографа Рехницера, назначенного одним из руководителей проекта. Рехницеры жили к северу от Сан-Диего в живописном местечке под названием Солана-Бич. В один прекрасный день Буоно спрашивает:
— Почему это здешние рабочие, когда что-то не ладится, через каждое слово упоминают место, где мы живем?
— Как так? — не понял я.
— Ну да, они все время твердят: «Солана-Бич», «Солана-Бич»![28]
Анекдот в тот же день облетел всю верфь, и «Солана-Бич» на долгое время сделалось излюбленным ругательством.
Весь подготовительный период руководство Лаборатории электроники проявляло максимум терпения. Неоднократно мне приходилось втолковывать, что в данном конкретном случае наш старый проверенный метод лучше самой передовой техники, еще не прошедшей проверки на батискафе. Я вел долгие беседы с офицерами базы Сан-Диего, сопоставлял, сравнивал, проводил параллели.
Здесь же я свел знакомство с капитаном второго ранга X. В первый раз я долго изучал многочисленные надписи и изречения, украшавшие стены его кабинета: «Не делай этого сегодня, ты и так уже с утра напорол много глупостей», «Возможно, у меня занятой вид, но это от застенчивости», «О деле говори кратко», «Не спорь никогда с начальством, даже если оно право». «Помни о них» — призывал плакат, изображавший автомобильную катастрофу, к плакату сверху были приклеены фотографии жены и троих ребятишек. (Вообще в Америке принято шутить над всем — политикой, бюрократами, но не над автомобильными катастрофами.) Капитан X. приветливо поднялся мне навстречу.
— Как вам нравится у нас?
Фраза навеяла на меня старые воспоминания. Правда, с тех пор я успел пролистать не одну книгу по истории Соединенных Штатов и лучше понимал их образ жизни и систему правления, чем во время первого визита в здешние широты. Кстати, как и следовало ожидать, капитан X. не дал мне ответить столь же банальной любезностью и продолжал сам:
— Мои предки ирландцы, как однажды упомянул мой отец. Мы прибыли сюда в поисках свободы и демократии. Свободу я нашел. Что касается демократии, то я до сих пор не знаю, что это такое, хотя о ней трубят на всех углах.
— Ну, именно это как раз и доказывает, что вы с ней знакомы больше, чем многие другие…
— Возможно, возможно, — согласился он. — Каждый ведь приезжает в Америку за чем-нибудь своим, особенным. Один пытается найти ответ на мучительные вопросы, обычно возникающие в юности. Другой — осуществить какую-то конкретную мечту. В этом один из секретов нашей силы. Отдельно взятые, мы отнюдь не лучше остальных, но сообща мы устремляемся вперед быстрее других. Мы всегда готовы подхватить любое начинание, любой проект. Возьмите хотя бы батискаф…
— Почему же тогда вам понадобилось столько времени, чтобы заинтересоваться им? — перебил я.
— Правильно… Но, когда вы начинали свои погружения, мы еще не знали, что русские так интенсивно начнут заниматься морем. А коль скоро русские что-то делают, мы вынуждены догонять, чтобы по возможности обойти их. Международное положение обязывает нас к борьбе за лидерство, Для многих наших ученых это обстоятельство крайне выгодно. Лучший способ получить кредиты на какой-то проект — это кричать, что его уже осуществляют русские. Как только кредиты получены, крик прекращается.
Да, это было что-то новое. Теперь история батискафа вырисовывалась яснее. Но времени для раздумий не было. «Триест» спустили на воду, был укомплектован отряд океанографов, участников будущих погружений. Однако начинать пришлось не им, ибо в этот самый момент возник репортер телевидения. Предъявив солидную бумагу, он отрекомендовался:
— Я командирован для погружений на батискафе «Триест».
Безоговорочный тон свидетельствовал о том, что перечить бесполезно; к тому же в Лаборатории успели заметить на его бумаге печать Главного штаба ВМФ в Вашингтоне, открывавшую все двери. Я побежал к капитану X.
— В Европе меня не заставляли совершать погружения ради репортажа по телевидению, — запальчиво сказал я.
— В Европе, — ответил капитан X., — пресса не занимает такого места, как у нас. Здесь она ведет борьбу за власть и влияние. Доходит дело до смертельных сражений — каждая газета надеется достичь полного могущества. Так что, если вы сделаете уступку одному из них, вам придется пустить потом всех… Я понимаю, для вас это не подарок. Было бы куда разумнее ограничиться исследовательскими погружениями. Но ничего не поделаешь. Пресса у нас — Власть, и подчас более могущественная, чем правительство. Отказать в чем-нибудь прессе — об этом не может быть и речи. Репортер телевидения из Вашингтона, вы говорите? Не бойтесь, он сделает все как надо, к тому же нам нужна реклама, это окажет в дальнейшем огромную услугу. Кстати, его письмо подписано адмиралом. А мне, знаете, как-то не хочется портить отношений с адмиралами. Поскольку же другого пилота «Триеста» у нас покамест нет, давайте договоримся — завтра вы разок нырнете с этим парнем, идет?
Так, незадолго до рождества 1958 года «Триест» совершил свое первое погружение в новом океане в 20 километрах от Сан-Диего, в районе подводной долины Лома. В гондоле пробивной журналист лихо крутил свой фильм, а целая команда научных сотрудников грызла на берегу локти, дожидаясь нашего возвращения…
В Италии при каждом погружении меня ждал какой-нибудь сюрприз. Каким окажется дно? Будет ли рыба и прочая живность? Как выглядят донные отложения? В Америке сюрпризов ждать не следовало. Перед погружением Дитц показал мне снимки дна, сделанные автоматическими подводными камерами:
— Вот что вас ждет, — сказал он. — Морские ежи, множество звезд, офиуры, мелкие ракообразные…
Когда мы опустились на дно, все оказалось на месте: ковер офиур[29] с тонкими длинными щупальцами (по-английски эти нежные создания зовут «хрупкими звездами»). Понаблюдав короткое время, я обратил внимание на то, как они передвигаются: вытягивают одно щупальце и водят им как антенной, пара щупалец слева и справа поддерживают тельце, а оставшиеся болтаются сзади без видимой надобности. Потом на фотографиях мы могли легко определить, в каком направлении двигалась морская звезда.
Поразительно много оказалось на дне и морских ежей красивого розоватого оттенка; видели и маленькую лангусту сантиметров десяти длиной. Мне казалось, что я смотрю на увеличенный снимок Дитца, показанный перед погружением! Это лишний раз подтверждает, что «Триест» станет отличной базой для естествоиспытателей. Нам больше не приходилось опускаться вслепую, в полную неизвестность, как в Италии. Теперь каждое погружение имело четко обозначенную цель, позволяло искать ответы на заранее поставленные вопросы. Программа обещала быть плодотворной… если только остальные погружения не будут посвящены рекламе.
Наступили несколько дней перерыва. Рождество в Америке — священный праздник, все учреждения закрываются. Здесь опять-таки сказывается чисто американская черта — последовательность и методичность. В одно прекрасное утро на всех площадях Сан-Диего вдруг начали торговать рождественскими елочками. Они были выкрашены в красный, голубой, фиолетовый, белый и даже зеленый цвета: построенные по ранжиру — один фут, два фута, три фута, они дожидались покупателей. Один доллар, два, три. Над всем этим великолепием висели большие плакаты: «Покупайте рождественскую елку. Рассрочка — шесть месяцев». Торговцы зазывали так, словно речь шла не о елке, а о кадиллаке: «Радуйтесь сегодня, платите завтра». Действительно, почему бы не заплатить за рождественское удовольствие летом? Лето — это время рубки деревьев, погода хорошая, снега нет, можно отправиться в лес и выбрать себе по вкусу елку, купить ее, а потом поставить в стационарный холодильник?..
Первые месяцы нового 1959 года ушли на административные хлопоты. Флот занимался наукой с присущей ему щедростью и размахом. Был назначен военный руководитель проекта лейтенант Дейви. В помощь ему отрядили совсем еще молодого лейтенанта Дона Уолша. Довольно быстро, правда, Дейви пришлось по состоянию здоровья перейти на другую работу, и его заменил Уолш. Материально-техническая база выглядела очень солидно. Было сделано все, чтобы, однажды начав, уже не отвлекаться от программы погружений.
Мы с Буоно с головой ушли в работу: нам предстояло подготовить сменный экипаж, кроме того, появилась ценная возможность выписывать любые приборы и запасные части. На наши заявки неизменно отвечали согласием, даже не осведомляясь о стоимости. Единственное неудобство — это потеря времени. Формальности иногда вырастали до таких размеров, что я предпочитал кое-что покупать за свои деньги; это обстоятельство неизменно приводило в недоумение моих американских коллег.
