Каспар Хендерсон - Книга о самых невообразимых животных. Бестиарий XXI века

В общем, может быть, и хорошо, что в качестве современных страшилок используются человекоподобные существа. Если монстры так похожи на людей, это реабилитирует животных, давая нам шанс разглядеть именно животных, а не искать в них метафору или символ чего-то другого. Пусть глубоководные животные, такие как угри, миксины, каракатицы или гигантские мокрицы, по-прежнему вызывают у нас определенный страх, особенно когда мы видим их впервые, – это вполне понятно. Их внешность вовсе не была предназначена для того, чтобы ею любовались существа с земной поверхности, поэтому нам они действительно кажутся странными. При их созерцании в нашем мозгу возникают необычные ассоциации. Но если мы присмотримся получше к их сути и к их эволюционным корням, то наверняка сможем преодолеть неприязнь и смятение, описанные Ричардом Джеффрисом. Все эти «монстры» естественного отбора, в чью среду обитания и историю человек только сейчас начинает понемногу проникать, возможно, помогут нам развивать представление о прекрасном или по крайней мере покажут, чем следует восхищаться.

Рот миноги

Мир рифов удивительно красив и разнообразен. Здесь обитает множество живых существ: одни – яркие, словно выставляют себя напоказ, другие снуют, поблескивая в солнечных лучах среди ветвистых кораллов, а третьи, подобно муренам, таятся в темных укромных уголках. Кстати, мурена, медленно покачивающаяся в воде с раскрытой пастью, наглядно демонстрирует сразу два естественных закона, царящих на рифе.

Во-первых, две пары челюстей мурены служат прекрасным примером того, как борьба за выживание приводит к появлению поразительных новых видов. Сначала это были достаточно простые существа – какое-нибудь «первое чудище с зубами», напоминающее вероятно, щетинкочелюстных, потом – примитивные миксиноподобные животные с щупальцами вокруг рта, они постепенно преобразовались в существ, родственных миногам, у которых еще не было челюстей, но зато имелись устрашающие зубы, а потом появились древние челюстноротые, от которых произошли мы с вами. Почти бесконечное разнообразие форм. На интуитивном уровне мурены кажутся нам «примитивными», но тем не менее они таят в себе множество секретов. Да и сама эволюция наверняка приберегла сюрпризы на будущее.

Самые древние следы огня датируются периодом около 470 млн лет назад. В этот период, средний ордовик, растительность на Земле стала достаточно густой, а концентрация кислорода в атмосфере – достаточно высокой (побочный продукт жизнедеятельности растений), что и сделало возможным возникновение пожаров.

Во-вторых, змееподобные движения угреобразных напоминают нам о том, что некоторые явления остаются неизменными на протяжении длительных периодов времени. Извивающиеся движения – один из самых эффективных способов передвигаться, изобретенных животными, снова и снова использовавшийся различными видами на протяжении более полумиллиарда лет. Конодонты, предшественники современных позвоночных (древние вымершие представители типа хордовых, внешне напоминавшие угрей), их дальние «родственники», такие как миксины, и, конечно, относительно недавно появившиеся змеи (змеи возникли несколько десятков миллионов лет назад, после вымирания динозавров), несмотря на множество различий, используют извивающиеся, изгибающиеся, «пламевидные» движения, которые, возможно, появились на Земле даже раньше огня. Можно сказать, что эта форма движения постоянно меняется, но никогда не исчезает – метафора самой жизни.

Плоские… и другие черви

Тип: Acoelomorpha и Platyhelminthae (плоские черви)

Охранный статус: не присвоен

Да славят Иов с Червем – жизнь Господня в Смирении; в Духе также и Истине.

Уинстон Черчилль как-то сказал: «Мы все черви. Но я считаю, что я червячок-светлячок». На уроке биологии за эту шутку он бы наверняка схлопотал «двойку» (потому что светлячки – это вид мух или жуков). А вот за понимание психологии людей ему можно поставить «отлично». Мы знаем, что мы – малюсенькие точки в бескрайней Вселенной, но все-таки не можем не верить в свою особенность и уникальность. Или, если взглянуть на это с другой стороны, конечно, мы восхитительны… но никуда не денешься, по большому счету мы и черви – одно целое. Как сказал генетик Стив Джоунс, «любой из нас, даже самый выдающийся человек, представляет собой десятиметровый шланг, по которому перемещается пища, преимущественно в одном направлении».

Но, что ни говори, едва ли в обычной жизни кто-то из нас проводит много времени в размышлениях о червях. За пределами достаточно обособленных миров эволюционной биологии и паразитологии отношение людей к червям мало изменилось с тех пор, как семь веков назад были написаны бестиарии: да, есть много всяких червячков, те, что живут в земле, – хорошие, от остальных же лучше держаться подальше… вот, в принципе, и все, что мы знаем о червях. И очень жаль, как мне кажется, потому что таким образом мы упускаем возможность узнать о чем-то прекрасном и удивительном, а не только о противном и отталкивающем. Если преодолеть чувство брезгливости, то вам откроется целый мир, полный чудес и ужасов. Щетинкочелюстные, эхиуриды, сипункулиды, приапулиды – узнать побольше о разнообразном, богатом, ярком мире червей будет полезно каждому.

На протяжении значительной части XX в. большинство ученых считало, что сложные животные, то есть животные с такими органами, как сердце, кишечник, состоящими из миллиардов или даже триллионов (в случае человека) клеток, эволюционировали из одноклеточных организмов в течение нескольких миллионов лет, начиная примерно с 542 млн лет назад. Именно тогда произошел кембрийский взрыв – внезапное и резкое увеличение биологического разнообразия, которое эволюционный биолог Билл Гамильтон назвал «огромным психоделическим опытом природы». Но, как я уже писал в главе 2 «Бочкообразная губка», сейчас нам известно, что относительно простые многоклеточные организмы существовали уже за сотни миллионов лет или даже больше до начала кембрийского взрыва: так что у этого взрывного устройства был очень длинный запал, и жизнь уже давненько экспериментировала с различными возможностями роста и развития. Одной из таких возможностей было стать губкой – и как мы увидели, она не исчерпала себя и сегодня. Другой возможностью воспользовались существа эдиакарского времени – разнообразный комплекс организмов, среди которых в том числе чарния, напоминающая длинный лист дерева, похожая на ребристую подушку дикинсония и трибрахидия с тремя радиальными осями симметрии, напоминающая прикрепленный к пицце трискелион{15}. Организмы эдикария, достигающие метра и даже больше в диаметре, более чем психоделические. Как сказал герой писателя Итало Кальвино под ником Qfwfq, в «Космикомических историях»: «Пока вы молоды, вся эволюция простирается перед вами… Если соотнести себя с последовавшими ограничениями, если подумать о том, как одна форма исключает другие, о монотонной рутине, пленниками которой все мы в конце концов оказываемся, придется признать, что жизнь была прекрасна в те времена».

Эдиакарские животные – первые известные нам сложные многоклеточные животные формы. Обитали они обычно на дне и имели самые разные формы: диска, трубы, мешка с илом, стеганых матрасиков… Такие организмы процветали в период эдиакария, около 635–542 млн лет назад, и практически вымерли к кембрию. Ископаемые остатки этих животных находят в разных частях света.

«Такими были его первые шаги по белым листам. Кучки корявых графитовых букв. Как следы от червей в докембрийской грязи» (Дэвид Константайн из поэмы «Каспар Хаузер»).

К сожалению, по мнению большинства палеобиологов, удивительные животные эдиакария почти не оставили потомков. По невыясненным пока до конца причинам им на смену пришли другие типы животных, в том числе мы, хордовые, и многие еще червеобразной природы. Кто был предком этих последних, тоже пока непонятно, но определенные предположения позволяет сделать загадочный окаменевший след, обнаруженный в породе, возраст которой оценивается в 600 млн лет. Некоторые ученые считают, что этот след был оставлен организмом, который назвали Vernanimalcula, или «весеннее животное»{16}. Это было, вероятно, похожее на червя существо, предположительно животное, размером не толще человеческого волоса. Потомки вернанималкулы (или другого не известного пока организма, от которого произошли сложные животные, обитающие на Земле сегодня) смогли свободно развиваться только после исчезновения эдиакарской биоты.

Скорее всего, быстрое развитие жизни в кембрийский период объясняется целым рядом факторов. Во-первых, важную роль, вероятно, сыграло увеличение уровня кислорода в водах океана, благодаря чему животные получили возможность стать крупнее. Эволюция глаз положила начало «гонке вооружений» хищников и их добычи. А появление новых, более эффективных способов хищничества и добывания пищи – «чудищ с зубами», со сквозной кишкой, ведущей к анусу (более ранней версией «шланга», который каждый из нас представляет собой по версии Стива Джоунса), и в этой кишке съеденное перерабатывалось более эффективно в сравнении с их предшественниками, – и это, вероятно, было еще важнее, чем эволюция глаз. Но каковы бы ни были причины, результатом стало удивительное разнообразие форм – практически все современные типы животных возникли именно тогда. Принято говорить, что вся философия представляет собой сноски к трудам Платона. Точно так же большую часть современной жизни можно считать примечанием к выдающимся достижениям организмов кембрия, научившихся есть, переваривать и выделять метаболиты в окружающем мире.