Ойген Бём-Баверк - Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)
Что абстрактная родовая ценность представляет собой ценность ненастоящую, это чувствуют иногда и некоторые беспристрастные приверженцы названной теории. Так, например, Вагнер замечает, что представление об абстрактной ценности «не возбуждает необходимым образом стремления сохранить за собой или приобрести соответствующую вещь»15; этим он косвенно признает, что, и на его взгляд, основу абстрактной родовой ценности составляет не то реальное значение вещи для человеческого благополучия, которым руководствуются люди в своей деятельности. И в самом деле, единственным свойством, какое приобретают материальные блага благодаря своей принадлежности к определенному роду, является свойственная этому роду простая полезность, а потому и абстрактная родовая ценность, основывающаяся на принадлежности данной вещи к известному роду, представляет собой не что иное, как другое название для полезности. Следует ли удерживать и дальше это второе название для полезности — это вопрос терминологической целесообразности, в пользу отрицательного решения которого можно привести самые веские соображения. Как синоним для полезности выражение «абстрактная родовая ценность» — совершенно излишне; как конкурент и без того уже двусмысленному слову «ценность» оно слишком неудобно по своей сбивчивости. Лучше уж оставим совсем этот неудачный и совершенно ненужный для нашей науки термин. Это тем легче нам будет сделать, что народ никогда его и не знал — он совершенно искусственно привит научному языку посредством научной абстракции.
2. Величина ценности
Вопрос о принципе, которым определяется величина ценности материальных благ, вводит нас в ту область, в которой сосредоточивается основная задача теории ценности и в которой вместе с тем теории ценности приходится преодолеть главнейшие трудности. Трудности эти являются результатом особенного стечения обстоятельств. С одной стороны, правильный принцип для определения величины ценности представляется почти сам собою. Раз ценность есть значение вещи для человеческого благополучия и раз это значение основывается на том, что получение известной выгоды в смысле благополучия зависит от обладания данной вещью, то отсюда следует, что и величина ценности должна определяться той суммой благополучия, которая достигается при помощи соответствующих материальных благ. Вещь будет иметь высокую ценность, если от обладания ею зависит получение важной выгоды в смысле благополучия; вещь будет иметь низкую ценность, если обладание ею может принести лишь незначительную выгоду с точки зрения благополучия.
Однако ж, с другой стороны, существует целый ряд экономических фактов, как будто бы доказывающих несостоятельность этого простейшего и естественнейшего объяснения. Всякому известно, например, что в практической хозяйственной жизни драгоценные камни имеют высокую ценность, материальные блага вроде хлеба или железа — довольно низкую, а воздух и вода обыкновенно и совсем никакой ценности не имеют. Но вместе с тем всякому известно и то, что без атмосферного воздуха и без воды для питья мы прямо не могли бы существовать, что хлеб и железо служат для удовлетворения самых важных наших потребностей, тогда как драгоценные камни являются предметами роскоши, служащими главном образом для удовлетворения потребностей в украшениях, потребностей, которые с точки зрения человеческого благополучия представляются лишь маловажными. Поэтому, кто признает верным принцип, что величина ценности материальных благ определяется важностью услуг, оказываемых человеку данного рода вещами, тот должен, по-видимому, ожидать, что ценность драгоценных камней будет низкая, ценность хлеба и железа — высокая, ценность воды и воздуха — самая высокая. Но действительность не оправдывает подобных ожиданий — она доказывает совершенно противное.
Это без сомнения поразительное явление сделалось настоящим камнем преткновения для теории ценности. Наивысшая полезность и при этом самая низкая ценность — какое чудовищное противоречие! Правда, экономисты констатировали самый факт не совсем точно, смешав понятия «полезность» и «потребительная ценность». Раз они приписали — совершенно ошибочно — железу высокую потребительную ценность, а алмазам — низкую, им оставалось только удивляться, что меновая ценность этих вещей решительно не соответствует их потребительной ценности. Однако ж благодаря этому изменилось лишь название противоположности, но ее резкость нисколько не уменьшилась. В попытках разрешить противоречие при помощи разного рода хитроумных соображений недостатка не было16, но они не приводили ни к чему путному. И вот от Адама Смита вплоть до наших дней бесчисленное множество теоретиков-экономистов бесплодно ломали голову над разрешением загадки, потеряв, наконец, всякую надежду найти сущность и меру ценности в отношении материальных благ к человеческому благополучию; в отчаянии экономисты прибегали к чрезвычайно странным, нередко совершенно фантастическим объяснениям: хватались за «труд» или «рабочее время», за «издержки производства», за «сопротивление природы человеку» и другие диковинные штуки. Но так как экономисты не могли все-таки отделаться от смутного ощущения, что ценность материальных благ находится в тесной связи с человеческим благополучием, то они отмечали дисгармонию между «пользой» и «ценностью» вещей как странное, загадочное противоречие, как «contradiction économique».
На следующих страницах мы постараемся доказать, что старая теория ценности совершенно напрасно отклонилась от самого естественного объявления величины ценности. Величина пользы, приносимой человеку материальными благами, действительно и повсюду является вместе с тем и мерой ценности материальных благ. Чтобы убедиться в этом, требуется только одно — беспристрастно и с казуистической строгостью исследовать, какая выгода в смысле человеческого благополучия зависит при данных условиях от данной вещи. Я нарочно употребляю выражение «с казуистической строгостью», ибо, собственно говоря, вся теория субъективной ценности представляет собой не что иное, как обширную казуистику по вопросу о том, когда, при каких обстоятельствах и в какой мере наше благополучие зависит от разного рода материальных благ. Замечательно, что простой человек-практик очень верно угадывает казуистические решения этого рода, которые в практической жизни ему приходится произносить на каждом шагу. Он дает промах сравнительно редко и никогда не делает принципиальных ошибок. Он может, пожалуй, впасть в фактическую ошибку и дать низкую цену алмазу, принимая его за бисер; но никогда принципиальное соображение — в данном случае неуместное, — что без воды для питья человеческий род существовать не мог бы, не приведет его к казуистическому решению, что каждый литр воды, взятый из домашнего колодца, представляет собой вещь бесконечно высокой ценности, за которую стоит заплатить целые тысячи гульденов. Наша задача и должна именно заключаться в том, чтобы отразить как бы в зеркале житейскую практику казуистических решений и возвести те правила, которыми инстинктивно с такой уверенностью владеет простой человек-практик, на степень столь же верных, но уже вместе с тем и осознанных научных принципов.
С точки зрения нашего благополучия выгода, которую представляет для нас обладание материальными благами, заключается по большей части в удовлетворении наших потребностей (о некоторых, очень редких исключениях из этого общего правила мы скажем ниже). Поэтому правильное казуистическое решение общего вопроса о том, в какой степени благополучие данного лица зависит от данной вещи, сводится к решению двух частных вопросов: 1) удовлетворение какой из нескольких или многих потребностей зависит от данной вещи и 2) как велика важность соответствующей потребности или ее удовлетворения?
Для удобства изложения мы рассмотрим сначала последний вопрос.
Как известно, потребности наши чрезвычайно различны по своей важности. Степень их важности мы измеряем обыкновенно тягостью вредных последствий, которые влечет за собой для нашего благополучия их неудовлетворение. Сообразно этому наивысшую важность мы признаем за теми потребностями, неудовлетворение которых ведет к смерти; второе по важности место мы отводим тем потребностям, неудовлетворение которых очень вредно отражается на нашем здоровье, на нашей чести, на нашем счастье; третье место занимают те потребности, неудовлетворение которых причиняет нам кратковременные страдания, огорчения или лишения; наконец, самое последнее место принадлежит тем потребностям, неудовлетворение которых сопровождается для нас лишь легкими неприятностями или лишает нас самых незначительных удовольствий. На основании этих признаков все человеческие потребности можно распределить по разрядам соответственно их важности. Правда, так как различие физических и духовных способностей, степени образования и пр. оказывает сильное влияние на характер потребностей человека, то для различных индивидуумов и даже для одного и того же индивидуума в разные времена шкала потребностей будет получать весьма неодинаковый вид. Но все-таки каждый хозяин-практик, раз ограниченность средств заставляет его действовать очень осторожно, всегда более или менее ясно должен представлять себе размеры и относительную важность своих собственных нужд. Это обстоятельство и подавало многим экономистам повод делать попытки построить шкалу человеческих потребностей с «объективной» точки зрения беспристрастного научного исследования.
