Николай Непомнящий - XX век: Хроника необъяснимого. Событие за событием

Только в Хиросиме было разрушено 46 квадратных километров жилых районов. А в радиусе 800 метров не осталось камня на камне. Из 75 000 домов города 60 000 было разрушено полностью, а 18 000 — частично. Даже на расстоянии 13 километров от эпицентра встречались куски, отвалившиеся от стен, и треснувшие оконные стекла.

Обо всех этих ужасных сообщениях знал один человек, который — месяц спустя — осмотрел развалины Хиросимы. И все же он был поражен. А причиной этого был штаб 5-й дивизии японской армии — Дворец Хиросима.

Именно для этого здания в первую очередь предназначалась атомная бомба, и хотя бывшая крепость сейчас представляла собой лишь пустырь с обломками, — «Литл Бой» был взорван точно в 500 метрах над нею — тем не менее иностранный посетитель обнаружил хорошо знакомое ему явление: деревья в эпицентре вокруг разрушенного Дворца не были скошены ударной волной! Правда, ударная волна сорвала с них ветви и листья, но стволы, обугленные и большей частью лишенные коры, торчали вызывающе, как пальцы. Как телеграфные столбы.

Такие стволы этот внимательный наблюдатель уже однажды видел. На своей родине, в Советском Союзе, в сибирской тайге. Александр Казанцев, образованный человек, физик, в то время уже известный как писатель, и был этим наблюдателем. Вместе с сотрудниками Академии наук СССР его пригласили в Японию, чтобы посетить Хиросиму и ознакомиться с последствиями взрыва.

Осмотрев место катастрофы, он понял: Хиросима и Нагасаки не были первыми жертвами ядерного нападения. Более того, американская бомба из урана-235 по своей разрушительной силе была прямо-таки безобидной по сравнению с тем зарядом, который за 37 лет до этого примчался из мирового пространства и опустошил площадь по меньшей мере в 6000 квадратных километров в Красноярской области (к северо-западу от Байкала).

Странно, но там тоже — в эпицентре взрыва — деревья, лишившись веток, листвы и коры, остались стоять, эпицентр находился в окрестности реки Хушма, правого притока реки Чамба, которая впадает в Подкаменную Тунгуску в 30 километрах ниже села Ванавары. Почти весь лес на площади взрыва был повален. Оставшиеся стоять деревья были названы «лесом телеграфных столбов».

Александр Казанцев уже давно был сопричастен этому нашумевшему событию на своей родине. Родился он в городе Акмолинске, посещал занятия в университетах Томска и Омска, после чего успешно сдал экзамены за курс Томского технологического института. Затем работал ведущим инженером на Урале, на металлургической фабрике в Белорецке.

С началом второй мировой войны этот весьма дельный инженер пошел в армию, но был направлен в Москву, в отдел по разработке нового оружия. За достижения на этом поприще он удостоен после войны ордена Красного Знамени. Это был многосторонне одаренный человек. Он проявил себя и в области шахмат и показал себя способным писателем. Уже в юные годы этот сибиряк-самородок получил однажды первую премию за сценарий для утопического фильма; правда, его кинопьеса «Аренида» так и не была поставлена. Вскоре он переработал свой сценарий в утопический роман «Пылающий остров», которым зачитывалось не одно поколение советских людей.

После войны Казанцев в основном писал книги, а также статьи, чаще всего на тему возможного посещения земли пришельцами в доисторические времена. И наконец, Казанцев обратился к теме, которая стала смыслом всей его писательской жизни.

Казанцев заинтересовался тунгусской катастрофой случайно. Еще в студенческие годы он слышал об этом много разных историй. Так он начал собирать материалы, сообщения, рассказы свидетелей.

Сейчас, стоя перед развалинами Хиросимы, он вспоминал рассказ одного тунгусского шамана. И понял, почему эвенки упорно уклонялись от посещения места взрыва на Тунгуске.

«Никогда наши дети и дети детей не смогут забыть то, что случилось. Вследствие страшного взрыва возникло деревообразное облако, вытянувшееся до самого неба, и его крона все росла и росла и излучала непереносимый свет. Место, где это произошло, превратилось в пустыню, стволы деревьев стали камнем, и ни одна былинка там не растет. Бог Огды спустился сюда и сжег наших людей невидимым огнем».

Не был ли этот «невидимый огонь» радиоактивным облучением, которым и объясняются загадочные заболевания людей и животных? Этнограф И. М. Суслов в 1926 году при опросе 60 тунгусов — очевидцев взрыва узнал, что у оленей появился какой-то род шелудивости, какого до взрыва никогда не было. Позже такой же опрос предпринял руководитель томско-новосибирской экспедиции Геннадий Плеханов. Ему было сказано, что все такие случаи у людей кончались слабостью, приводившей к смерти. Может, это необратимые последствия радиоактивного облучения?

Усилия Плеханова не дали ощутимых результатов. Ему самому эти показания были неясны. Или же товарищ побоялся взять для сравнения похожие факты? В сознании Казанцева четко оформилась мысль: здесь есть какая-то взаимосвязь. В этот миг Казанцев решил вновь заняться событием 1908 года. Надо было проверить каждый след. Каждую зацепку, каждую «улику», и главное — установить, что это было за космическое тело. Ведь это был заряд со взрывной мощностью, равной нескольким водородным бомбам — в 2000 раз более сильный, чем оба атомных смертоносца — и хиросимский, и нагасакский, вместе взятые. Но — с такими же гибельными последствиями.

Был ли это тогда, 37 лет назад, искусственный летательный аппарат? Был ли тогда тоже взорван ядерный заряд? Или это космический самолет из других миров? Казанцев не остановился на этих размышлениях — он взялся за дело.

2. Оглушительный удар

Два коротких сообщения среди множества новостей дня привлекают внимание, когда роешься в пожелтевших европейских газетах 1908 года. Мне удалось просмотреть их в Австрийской государственной библиотеке[1]. Под заголовком «Световое явление» многотиражная газета «Нойе фрайе прессе» писала в номере от 2 июля:

«Копенгаген, 1 июля. Вчера вечером, после захода солнца в верхних слоях атмосферы наблюдалось очень сильное желтоватое свечение. Свечение шло в направлении солнца и было столь сильным, что можно было читать без искусственного света. Научного объяснения этому нет. Известно лишь, что свечение было вызвано очень сильным отражением солнечного света в верхних слоях воздуха».

Как бы продолжением этого стало сообщение из Германии:

«Берлин, 1 июля. Замеченное в Копенгагене поразительное атмосферное явление северного неба наблюдалось и здесь всеми в прошлую ночь. На большой площади неба было красное и желтее свечение. Это были светящиеся ночные облака на высоте приблизительно 80 километров, необычно резкого очертания, чего раньше никогда не было. Из Кенигсберга сообщают, что такое же явление наблюдалось там и на всем Восточном побережье».

Подобная же заметка была и в «Винер цайтунг» от 2 июля под заголовком «Явление природы». Германская ежедневная газета «Пройсише тагеблат» напечатала такую заметку от 3 июля:

«О необычных световых явлениях сообщили из Раутенбурга в Восточной Пруссии:

Интересные природные явления мы наблюдали 30 июня и 1 июля. После того как солнце зашло и стало темнеть, вдруг в 22.30 снова стало так светло, что можно было даже на улице читать. Небо было затянуто облаком тумана, но далеко на севере мы видели светящуюся стену, распространявшую свечение, такое, что все здания засияли. Туман некоторое время ослаблял свечение, но затем растаял так же, как и пара темнофиолетовых облаков; небо снова стало голубым. Свечение усилилось и расширилось на восток, до точки восхода солнца, как будто солнце опять взяло в руки скипетр царя природы.

А 1 июля это природное зрелище стало еще более великолепным. Буря, бушевавшая три недели, и особенно 1 июля, вечером полностью улеглась. Солнце давно зашло, но темноту опять сменили сумерки. И тут, около 23 часов, мы увидели красную полосу, тянувшуюся с севера на восток, как бы от солнца, которое уже зашло. На небе были тяжелые, черные облака, стояла жуткая тишина. Несмотря на облака, становилось все светлее и светлее. И все выше и шире растягивалась красная, теперь переходившая в желтую, полоса, к востоку приобретавшая красновато-фиолетовый оттенок. Чем больше увеличивалась световая стена, тем ярче и светлей она становилась. Казалось, что где-то недалеко бушует огненный жар. Сквозь густую листву двухсотлетних каштанов проходил свет и условно корабль с полными парусами — может быть, летучий голландец — сказочно красивый, бесшумно проплыл в облаках.

В полночь облака потянулись назад, на север. Горизонт становился все ярче. На небе появилась изумрудно-зеленая полоса, перешедшая в дневной, голубой цвет, а красно-желтое мерцание залило весь восток. На расстоянии 3,5 километра видны были окна домов и можно было опознать любой предмет местности. А два соловья, которые вечером пели свои песенки, увидев все это, смолкли. И только пожилым крестьянам, возвращавшимся с сенокоса на двух телегах и валившимся с ног от усталости, было совершенно безразлично, был ли это отблеск северного сияния или какая-то планета опасно приблизилась…