Владимир Хандорин - Национальная идея и адмирал Колчак
Параллельно трудам томских историков – учеников И. М. Разгона – в Омске над проблематикой работала группа учеников профессора В. М. Самосудова, но в более узком аспекте, изучая лишь борьбу большевиков с «непролетарскими» партиями в Сибири. Определенный вклад в исследование темы вносили столичные историки.[15]
Задача углубленного изучения истории «непролетарских» партий по регионам была поставлена в сообществе советских историков в начале 1980-х годов.[16] Инициаторами новых подходов и направлений стали И. И. Минц, Л. М. Спирин, Н. П. Ерошкин. Наибольшее внимание по-прежнему уделялось периодам Временного правительства и «триумфального шествия» советской власти в Сибири, а по Гражданской войне – сотрудничеству кадетов в правительстве А. В. Колчака. И, хотя вопросам «белой» идеологии отводилось мало внимания, на научных конференциях был поднят ряд дискуссионных вопросов (так, Ю. В. Журов считал аграрную программу А. В. Колчака «кадетско-эсеровской», а Н. Г. Думова, вслед за А. Л. Литвиным – «кадетско-столыпинской»).[17]
Весомый вклад в изучение темы внесли работы Г. З. Иоффе.[18] В них серьезное (хотя и не главное) внимание уделено анализу идеологии режима А. В. Колчака и деятельности кадетов как его главной политической опоры. Иоффе поднял большой пласт архивных документов, впервые обратился к деятельности подготовительной комиссии к выборам в Учредительное собрание при Колчаке, обосновал тезис о «бонапартизме» колчаковского режима.
В изучении фактического материала можно отметить вклад В. Л. Соскина и С. А. Красильникова.[19] Их работа страдает недооценкой роли кадетов в русле советской традиции,[20] по сути отрицавшей их лидерство в либеральной оппозиции монархии, а затем и правительству А. Ф. Керенского, – хотя эта тенденция уже тогда была подвергнута критике В. А. Кувшиновым.[21]
Шагом вперед стали труды Н. Г. Думовой,[22] посвященные кадетской партии накануне и после революции. В них привлечен большой массив архивных источников – правда, лишь центральных, без исследования региональных архивов. Думова впервые обратила внимание на идейную и пропагандистскую работу в регионах эмиссаров Национального центра в годы Гражданской войны (ранее везде говорилось преимущественно о разведывательной и «заговорщической» деятельности Национального центра в пользу белых). В отличие от Л. М. Спирина и Г. З. Иоффе, проводивших новую для советской историографии мысль о центристской политике кадетов и Национального центра в борьбе за консолидацию антибольшевистского движения, Думова придерживалась ортодоксальной позиции, согласно которой Национальный центр больше тяготел к правым организациям, а сами кадеты «скатились» до реставрационных устремлений, что не подтверждается документами. В монографии, посвященной предреволюционной эпохе, главным для автора стал вывод о консолидации кадетов с буржуазией в годы Первой мировой войны, которая стала трамплином для их последующего политического взлета.
Главным недостатком работ всех советских историков, касавшихся данной тематики (как конкретно-исторических,[23] так и историографических[24] и источниковедческих[25]), была идеологическая ангажированность, в угоду которой факты подстраивались под официальную схему. Это и односторонний акцент на «буржуазный» классовый характер русского либерализма, игнорирование либо недооценка других факторов его идеологии, и попытки придать идеологии Белого движения и кадетов в этот период сугубо монархический характер.
В эмигрантской историографии выделяются работы лидера кадетской партии П. Н. Милюкова.[26] Многолетний признанный идеолог и глава партии усматривал причины ее конечного поражения в слабости идеи государственности, социально-экономической отсталости России сравнительно со странами Запада, низкой политической культуре народа, позволившей большевикам использовать воцарившуюся после Февраля 1917 г. свободу для демагогической агитации. Колчаковскому правительству и сибирским кадетам в его работах уделялось немного места, в основном ведущим персонам (В. Н. Пепеляев, А. А. Червен-Водали). Последнее относится и к работе эсера М. В. Вишняка об Учредительном собрании.[27]
Пожалуй, первой попыткой целостного описания политики правительства А. В. Колчака стал известный труд С. П. Мельгунова,[28] но его трудно назвать системным, т. к. в нем мало внимания уделялось самой идеологии; кроме того, он был написан на основе ограниченного круга источников.
Видный идеолог «евразийцев» И. Степанов видел причины краха Белого движения в слабости социальной программы и чрезмерном «европеизме» его идеологов, непонимании нужд народа. Он отметил практическую неспособность либеральных политиков возглавить антибольшевистское сопротивление, в результате чего лидерство перешло к лишенным политического опыта военным.[29] Классическим примером осуждения и критики белогвардейцев и кадетов с позиций социалистической демократии являются работы А. Ф. Керенского.[30]
Важнейшее место в эмигрантской историографии либерализма в России занимает монография В. В. Леонтовича.[31] Она описывает время до Первой мировой войны, но выводы затрагивают и более поздний период. В работе дана характеристика двух направлений дореволюционного русского либерализма: октябристского – как классического либерализма, и кадетского – как «неолиберального» и отчасти даже радикального, с отдельными элементами социалистической идеологии. В отличие от историков и политологов, считающих решающими в определении либерализма его цели (политические и экономические), а потому причислявших к либералам декабристов и даже А. И. Герцена, Леонтович, подобно теоретикам марксизма, но с противоположных позиций, считал обязательными для причисления к либералам также реформистские методы, отрицание революционного насилия. С другой стороны, трудно согласиться с его однозначным определением октябристов как «классических» либералов, учитывая их тягу к политическому авторитаризму в условиях России; было бы вернее назвать их (как и позднейших кадетов) либерал-консерваторами.
Преимуществом эмигрантских историков было отсутствие идеологической цензуры, широкая свобода мнений.
Демократические реформы в СССР конца 1980-х гг., закончившиеся крушением советского строя, открыли эпоху современной российской историографии. Были сняты идеологические «табу», начался поиск новых научных подходов, расширился круг источников. В 1988 г. было рассекречено 5,5 млн архивных дел по Гражданской войне и Белому движению.[32] Вопрос освоения новых подходов к истории революции и Гражданской войны, политических партий России был поднят учеными в тематических научных сборниках.[33] Изменили свои позиции отдельные ученые, начинавшие свою деятельность до наступления гласности. Так, Л. М. Спирин и Г. З. Иоффе по сути обвинили большевиков в развязывании Гражданской войны.[34]
Оживленную дискуссию вызвало высказывание видного историка А. Я. Авреха о несоответствии партийного деления в России классовому, подрывавшее устои советской историографии. Аврех отметил, в частности, что до революции буржуазия не считала кадетов «своей» партией, хотя и утверждал (в соответствии с канонами ленинизма), что эта партия «лучше и глубже» понимала и выражала интересы данного класса, тогда как сама русская буржуазия была политически незрелой.[35] С последним трудно согласиться потому, что консолидация и общественная активность буржуазии на уровне ее корпоративных организаций была достаточно высока. Основной тезис Авреха поддержал В. В. Шелохаев, одним из первых занявшийся анализом оргструктур кадетской партии. Подчеркивая сложность и многослойность дореволюционного русского общества, неоднозначность программ его партий, он заявил, что «в России не было и не могло быть чисто классовых партий».[36]
На схематизм и упрощенность деления российских партий по классовому признаку указывали и другие историки.[37] О том, что идеология и социальный состав кадетской партии носили скорее интеллигентскую, а не буржуазную окраску, писали Ф. А. Гайда и В. Ю. Карнишин.[38] Данную позицию разделяет и автор этих строк.
В. В. Шелохаев, вслед за В. В. Леонтовичем, определил мировоззрение дореволюционных кадетов как «социальный либерализм», называя его предшественниками К. Д. Кавелина и А. И. Герцена, а предтечей октябристов – Б. Н. Чичерина.[39] Эту позицию поддержал автор единственной в своем роде попытки проследить эволюцию кадетской идеологии от основания партии в 1905 г. до смерти ее лидера П. Н. Милюкова в 1943 г. В. А. Кувшинов. Отметив такие несвойственные классическому либерализму пункты программы кадетов, как ограничение рабочего дня и принудительное отчуждение помещичьих земель, Кувшинов назвал кадетов «отцами» теории конвергенции, распространившейся на Западе после Второй мировой войны.[40] Влияние идей социализма на программу и идеологию кадетов отмечали и другие исследователи.[41] Томский историк Т. В. Кисельникова проследила генезис этих взглядов в творчестве таких либеральных мыслителей начала ХХ в., как П. Б. Струве, С. Н. Булгаков, М. И. Туган-Барановский, С. Л. Франк и др.[42]
