Есть ли будущее у капитализма? - Дерлугьян Георгий
До тех пор, пока образовательная система может хоть как-то финансироваться, она функционирует как скрытое кейнсианство: завуалированная форма социальных пособий и государственных дотаций, эквивалент рузвельтовского «Нового курса», создававшего искусственные рабочие места, когда безработных посылали разрисовывать монументальные панно на стенах американских почтовых отделений или сажать деревья в заповедниках. Образовательная экспансия — практически единственная узаконенная форма кейнсианской экономической политики, поскольку она открыто не признается таковой. Перераспределение пособий происходит под вывеской высоких технологий и меритократии — это сама техника требует все более образованных кадров! В переносном смысле это действительно так: технологическое замещение труда делает школу убежищем от сокращения фонда рабочих мест, хотя никто не хочет признать это. В любом случае, пока количество тех, кто пострадал от замещения, уравновешивается соответствующим увеличением числа студентов, система может существовать.
Камнем преткновения становятся, конечно, расходы на содержание. Два основных способа оплатить обучение (на любом уровне: подготовительном, начальном, среднем и сколь угодно продвинутом) — это получение государственных субсидий и частные средства. Но с обоими источниками финансирования возникают трудности при экономических спадах и сокращении доходов государства. К 2010 году и в США, и в других странах расходы на государственное образование составили столь значительную долю бюджета (особенно на местном уровне), что возникли протестные движения за сокращение расходов на образование. Например, в Чили, где 50 % молодых людей обучается в университетах, идет борьба между студенческими организациями, требующими бесплатного высшего образования для всех, и администраторами и сторонниками консервативной налоговой политики, которые добиваются увеличения доли коммерческого высшего образования. Схожие вопросы беспокоят студенчество во Франции и в других странах. В США, где высшее образование оплачивают по большей (и все возрастающе большей) части сами студенты и их семьи, растет тревожная озабоченность ростом задолженности по статье образовательных кредитов, которая сейчас (в 2011 год) приближается к 10 % от ВВП. Экстраполируя на следующие 20 лет (или около того) количество студентов, которые все увеличивают сроки своего обучения в ответ на невозможность найти работу из-за технологического замещения, а также долю в экономике долгов по образовательным кредитам, то становится очевидна непосильная перегрузка системы в целом. Что будет, когда размер долга по образовательным кредитам вырастет до 50 % или 100 % ВВП?
Образование становится громадной статьей расходов правительства, что ведет к ограничению экспансии образовательных учреждений. С ростом издержек возникает стремление провести приватизацию, переложить бремя расходов на самих студентов и их родителей. Но и здесь быстро возникает предел, связанный напрямую с экономическими бедствиями средних классов. Около 2012 года в США прокатилась волна общественных дискуссий, какие виды дипломов и ученых степеней вообще не стоят затрат на их приобретение. Хотя одним из возможных индивидуальных решений является просто выбывание из образовательной гонки, более популярным среди молодежи выбором стал поиск специального профессионального образования, в связи с чем мы видим подъем учебных заведений, специализирующихся в таких областях, как дизайн одежды, программирование, бизнес и т. д. Но и сдвиг к профессиональному образованию не избегает инфляции дипломов. Легко предсказать усиление конкуренции в этих специальных областях, а также рост там инфляции профессиональных степеней. Одним из признаков этого стали обсуждение среди широкой общественности и на уровне уполномоченных регулирующих органов, в ходе которых слышны жалобы, что студенты школ бизнеса и прочих практических школ лишаются государственных субсидий на обучение, но при этом все равно не находят рабочих мест. Как видим, и здесь обесценение дипломов и образовательных степеней становится очевидной проблемой.
Проблему предлагают решать при помощи информационных технологий. Мы наблюдаем взрывной рост университетских онлайн-курсов, где достигается значительная экономия от массового масштаба производства. Многие курсы продаются, но значительно дешевле, чем стоит учеба в «реальном» институте. Некоторые курсы предлагаются бесплатно из альтруистических побуждений. Ни один из этих методов не сдерживает инфляцию дипломов; напротив, онлайновое образование подстегивает обесценение дипломов, поставляя на рынок труда еще больше образованных претендентов. На данный момент новые типы дипломов маркируются иначе, чем университетские степени, и в этом отношении между ними нет прямой конкуренции. Пока людям только предстоит понять, что в результате создается новая форма дешевой образовательной валюты, обращающейся наряду с более традиционной и дорогостоящей. Если бы образовательная валюта была совершенно подобна деньгам, то, по закону Грешема, дешевая валюта вытеснит дорогую. С другой стороны, в экономической социологии, как мы знаем благодаря Вивиане Зелизер (Zeilizer 1994; Зелизер 2004) и Харрисону Уайту (White 2002), высококачественные экономические предметы могут существовать наряду с дешевыми в отдельном обращении, и именно такая ситуация может скорее всего возникнуть с производством дипломов об образовании.
Дилемма в том, что усилия по удешевлению образования приводят к сокращению занятости в самом образовательном секторе. Если несколько известных университетов монополизируют обучение при помощи онлайн-курсов и несколько профессоров, используя электронные средства, смогут обучать огромное количество студентов, то еще один сектор занятости начнет претерпевать технологическое замещение. В результате произойдет то же самое, что и в традиционных бунтах против налогов: краткосрочное снижение налогового бремени населения косвенным образом оборачивается сокращением оплачиваемых рабочих мест, доступных тому же населению.
Из пяти вариантов выхода из кризиса капитализма выход в виде продолжения образовательной инфляции кажется мне наиболее правдоподобным. Расширение образовательной системы, подогреваемое инфляцией дипломов, достигнет потенциальной точки кризиса в рамках самой образовательной системы. Но это не обязательно конец. Можно представить себе эдакую серию периодически возобновляющихся «плато», неких более-менее стабильных состояний, возникающих по мере того, как мы теряем и вновь обретаем светскую веру в спасение через образование. Но чем дальше, тем больше такие равновесные состояния должны будут поддерживаться из бюджета правительствами, так что результат будет равен социализму, только под маской всеобщего образования. Можно в принципе допустить, что леволиберальные правительства найдут какой-то способ сохранить расширяющуюся образовательную систему в качестве кейнсианского предохранительного клапана, перераспределяя в образование часть доходов как капиталистов, так и тех, кто все еще сохраняют работу. Но чтобы получить такое правительство, прежде должно произойти глубочайшее и едва ли не революционное разочарование в капитализме.
Когда произойдет полномасштабный кризис?
Компьютеризация труда среднего класса, начавшаяся в последнем десятилетии XX века, происходит гораздо быстрее, чем механизация ручного труда, которая заняла практически весь XIX век и три первые четверти XX века. Технологическому замещению труда среднего класса пока не более двадцати лет, в то время как уничтожение рабочих мест традиционного пролетариата заняло почти два столетия.
Свою оценку сроков будущего кризиса капитализма предлагает миросистемный подход. В своих ранних работах о капиталистической миросистеме, Валлерстайн и его коллеги представили теоретическую модель длинных системных волн. В фазе экспансии страны ядра миро-системы обеспечивают себе преимущество за счет ресурсов, получаемых на выгодных условиях от периферии. Гегемонии время от времени угрожают конфликты внутри самого ядра, но особенно — конфликты со странами-претендентами, поднявшимися с полупериферии и угрожающими гегемонии. В конечном счете кому-то из претендентов удается догнать ведущие страны ядра. Это обычно происходит на фоне усиливающейся конкуренции в ведущих отраслях предпринимательской деятельности, где в результате снижается прибыль, которую некогда получали первые новаторы. В этом отношении миро-система функционирует как шумпетеровские деловые циклы, только в мировом масштабе. С каждым новым циклом и под руководством нового гегемона появляются новые возможности для экспансии и получения прибыли. Однако важнейшее общее условие циклического воспроизводства системы заключается в том, что за пределами миросистемы должна оставаться некая внешняя область, которая может быть встроена в миросистему и стать ее новейшей периферией. Таким образом, у миросистемы есть исторически конечный пункт, и он будет достигнут тогда, когда больше не останется внешних областей для включения в систему. После наступления этого момента борьба за прибыль в центре и полупериферии уже не может разрешиться за счет покорения новых экономических регионов. Миросистема вступает не просто в циклический кризис, но окончательную трансформацию.
