Аркадий Жемчугов - «Крот» в окружении Андропова

Алексей Яковлевич Скотников, стал офицером безопасности в Постоянном представительстве СССР при ООН незадолго до того, как Шевченко вступил в одну из высших должностей Организации Объединенных Наций.

— Все советские граждане, прибывавшие в Нью-Йорк, по сложившейся практике представлялись офицеру безопасности в Постоянном представительстве СССР при ООН, — вспоминает Алексей Яковлевич. — Не стал исключением и Шевченко, который по собственной инициативе явился в мой кабинет. Наша беседа продолжалась более часа. Он подробно обрисовал характер своей новой работы, поставленные перед ним задачи. Как бы невзначай заметил, что в Нью-Йорке он — не новичок и о здешних порядках знает не понаслышке. Корректный, вежливый, улыбчивый, Шевченко производил впечатление человека, у которого все о’кей. Но интуиция подсказывала мне, что пришел он в мой кабинет не столько представиться, сколько поделиться чем-то, беспокоящим его. Об этом говорил его настороженный взгляд, какая-то внутренняя напряженность.

Когда я поинтересовался, как его встретили коллеги по аппарату Генерального секретаря ООН, улыбка исчезла с его лица. «Все были очень любезны и внимательны ко мне, — произнес он. — Но есть одно обстоятельство, которое не может не волновать меня. Один из сотрудников передал мне анонимное письмо, в котором кто-то пытается меня скомпрометировать. Возможно, этот «кто-то» работает в представительстве. Мне кажется, что письмо мог написать только тот, кто заранее знал о моем назначении». Назвать или заподозрить кого-то Шевченко, однако, отказался.

Я попросил его принести мне письмо, а заодно и образцы пишущих машинок, которыми пользуются в его офисе.

Через пару дней и то, и другое было у меня. В анонимке говорилось, что по своим личным и профессиональным качествам Шевченко не достоин должности заместителя Генсека ООН. В подтверждение перечислялись его недостатки и пороки. В частности, пристрастие к спиртному и слабость к женскому полу.

Я сказал Шевченко, что будет сделана графическая экспертиза анонимки и образцов шрифтов, о результатах которой я ему сообщу. Как мне показалось, это как-то его успокоило.

— Теперь поясните, пожалуйста, что это за должность — «офицер безопасности»?

— Она появилась в нашей внешней разведке в 1965 году, когда КГБ и МИД СССР подписали «Положение об офицере безопасности» и тем самым поставили точку в многолетнем муссировании в различных инстанциях и ведомствах вопроса о целесообразности введения этого нового для советской внешней разведки института.

— И что, действительно офицеры безопасности были нужны?

— Несомненно. Это в полной мере отвечало и интересам безопасности государства, и интересам каждого выезжающего зарубеж гражданина. К такому выводу подвел нас собственный практический опыт работы в резидентурах. Еще в конце 50-х годов вопрос об офицере безопасности начал обсуждаться в нашем Седьмом отделе ПГУ. Серьезным аргументом, в частности, был опыт ЦРУ. У них в каждом посольстве давно уже работали офицеры безопасности, открытые в этом качестве перед всеми сотрудниками и членами семей американских колоний. Каждый мог (а в отдельных случаях обязан был) прийти к офицеру безопасности со своими проблемами и получить практическую помощь или совет. А в советских колониях такая работа велась закрыто, наши граждане даже не знали, к кому в случае необходимости могут официально обратиться. Они могли лишь догадываться или обращаться наугад. Такая ситуация нас не удовлетворяла.

— Правильно ли я понял, что ваш Седьмой отдел выступил застрельщиком в этом новом для нашей разведки деле?

— Похоже, что так. Хотя на все сто процентов утверждать не берусь. Тогда нашу идею поддержал начальник отдела Старцев, доведя ее до сведения руководства главка. Затем ее подхватила Вторая служба ПГУ (внешняя контрразведка). За ней — другие подразделения. Наконец руководство разведки вышло с этой идеей в Комитет. И все соглашались. Но знаете, как это часто бывает: все «за», а дело стоит или продвигается черепашьим шагом, потому что «это» нужно «уточнить», а «это» — еще раз «взвесить», а «то» — «просчитать и согласовать». И, наконец, собрать десяток-другой виз. Так и тянулось до 1965 года.

— Нетрудно догадаться, что первые офицеры безопасности были направлены в США,

— Вы правы. В те годы мы рассматривали США как «ГП» — главного противника. Поэтому туда в первую очередь были командированы офицеры безопасности. Один — в советское посольство в Вашингтоне, другой — в Постоянное представительство СССР при ООН.

— Тогда вы и отправились в Нью-Йорк?

— Нет, я приехал туда только осенью 1970 года. Моему предшественнику на этой должности не повезло. Не знаю почему, но он не нашел общего языка ни с руководством представительства, ни с руководством резидентуры. К тому же, как мне говорили, вообще не пользовался авторитетом в советской колонии. Тогда-то выбор пал на меня, хотя, я совершенно не думал об этой работе. Поэтому, когда первый заместитель начальника разведки Борис Семенович Иванов предложил мне эту должность, объяснив сложившуюся ситуацию, я попросил дать мне время подумать. А на следующий день, обсуждая текущие оперативные дела с Борисом Александровичем Соломатиным, который как заместитель начальника разведки курировал Седьмой отдел, я обмолвился о сделанном мне предложении и в ответ услышал: «Алексей, вопрос о тебе уже решен и думать здесь не о чем. Начальнику отдела пока не говори. Пусть сам узнает об этом от Иванова». Вот так я и оказался в Нью-Йорке осенью 1970 года.

Тогда Постоянным представителем СССР при ООН был Я. А. Малик, который представил меня и американским властям, и в совко-лонии как своего помощника по вопросам безопасности. Для меня началась новая, еще не изведанная мною работа.

— Действительно, ведь вы почти полтора десятка лет занимались разведкой. Не жалели о перемене в карьере?

— Нет, не жалел, хотя, конечно, резидент и офицер безопасности — это, как говорят в Одессе, «две большие разницы». В отличие от резидента, офицер безопасности не занимается разведывательной деятельностью, у него совершенно другие обязанности и полномочия. И сфера его деятельности строго ограничена. Это, во-первых, обеспечение безопасности сотрудников наших посольств и других загранучреждений. Во-вторых — безопасность всех зданий, которые они занимают. В-третьих — поддержание официальных контактов со спецслужбами и правоохранительными органами страны пребывания (с той же целью — обеспечить безопасность жизни и деятельности наших граждан).

В отличие от резидента офицер безопасности не нуждается в конспирации и прочих атрибутах разведчика. Он — официальное лицо, открытое для всех и подчиняющееся непосредственно послу, а в моем случае — главе представительства. Кстати, за рубежом отношение к должности офицера безопасности весьма уважительное. Был, например, такой случай. Мексиканские власти долгое время не давали въездную визу новому первому секретарю нашего посольства. Однако, когда им сообщили, что на должность первого секретаря направляется офицер безопасности, виза тотчас же была получена. Вопрос решился на уровне президента Мексики, который откровенно заявил: «Теперь мы будем знать, с кем нам надо иметь дело».

— То есть вас привлекла престижность новой работы?

— Ну, это не было главным. Главное — возможность обогатить свой опыт, профессиональный и жизненный. Да и вообще работа оказалась намного интересней, чем я предполагал. Различные инструктажи, профилактические беседы об особенностях страны пребывания и специфики ситуации на данный момент — это лишь небольшая, не самая важная и, признаюсь, не самая интересная ее часть. Куда важнее было разобраться в сути оперативной информации, касавшейся поступков, линии поведения или пока еще нереализованных замыслов кого-то из наших граждан. Всю информацию надо было осторожно взвесить, принять оптимальное решение, памятуя о том, что оно может серьезно повлиять на судьбу человека.

— Иными словами, от вас зависело отозвать или нет человека из загранкомандировки, например?

— В немалой степени — да. Но наше мнение не всегда, к сожалению, было решающим. Помнится, из Центра поступило указание «обеспечить досрочное возвращение в Москву» главы одной из советских делегаций, поскольку, мол, он «вынашивает план остаться в США». Но, на наш взгляд, ничто не давало оснований для подозрений этого человека, ни анализ бесед с ним и другими членами делегации, ни, наконец, его возраст, семья, родственные связи. Свое мнение мы довели до сведения Центра. А оттуда снова: «Выполняйте данное вам указание».

Легенду, обосновывавшую его внезапное возвращение в Москву, он воспринял как должное.