Е. Левина - 400 школьных сочинений
В финале он обретает себя, свою индивидуальность, возможность осознания всего, что происходит с ним и с миром. «Желтая стрела» – философская притча о смысле жизни и роли человека в собственной судьбе. Темы, которые затрагивает Пелевин в своих произведениях, можно назвать вечными. В иносказательной, подчас фантастической, гротескной форме автор размышляет о смысле жизни, проблеме взаимоотношения личности и толпы. Задумывается над главной проблемой современности: как остаться человеком в нечеловеческом мире.
Смысл человеческой жизни, иллюзорность бытия – все это предмет размышления в рассказе «Девятый сон Веры Павловны». Постичь авторскую игру в смыслы в этом рассказе возможно только при условии знакомства с романом Н.Г.Чернышевского «Что делать?», героиня которого Вера Павловна видела свой знаменитый «четвертый сон» о золотом веке для всех жителей земли.
Рассказ Пелевина начинается как бытовая зарисовка из времен недалекого кооперативного прошлого, а заканчивается фантасмагорическими сценами Страшного Суда, когда Авторы вершат судьбу Веры Павловны, споря о том, в какое литературное произведение ее определить. Кульминацией рассказа является цитата из дореволюционного издания Чернышевского с сохранением орфографии оригинала, который, по мысли Пелевина, замыкает круг безумия. Книга Виктора Пелевина, безусловно, интересна не только как образчик творчества современного писателя, но и как литературное произведение. Игре с формой, которая свойственна постмодернизму, Пелевин предпочитает тонкую интеллектуальную игру смыслов. Сохраняя и используя традиции русской классической литературы, он демонстрирует нам ее новые грани и возможности.
Б. Ш. Окуджава
Лирика Б. Ш. Окуджавы
Булат Окуджава родился 9 мая 1924 г. в Москве. Учился в школе, а через год после начала Великой Отечественной войны ушел добровольцем на фронт. Уже после войны окончил Тбилисский государственный университет, филологический факультет. Трудные испытания военных лет оказали решающее влияние на формирование Б. Окуджавы как поэта.
Стихи поэта систематически печатались на страницах многих газет и журналов. В 1960–1970-х гг. Б.Окуджава писал также прозу («Бедный Авросимов», «Похождения Шипова»). Но и в прозаических жанрах Окуджава остается поэтом, размышляя о чем-то своем, затаенно личном. Песенная поэзия Окуджавы привлекает внимание самой широкой аудитории читателей и слушателей. В конце 1950-х годов Окуджава первый взял гитару, чтобы напеть под ее аккомпанемент свои стихи. С тех пор исполнение собственной мелодии на собственные стихи получило широкое распространение. Песни-стихи Б.Окуджавы в его исполнении звучат по радио, с концертной эстрады, с теле– и киноэкранов.
Он даже не столько пел (не имел никаких вокальных данных), сколько тихо и нежно рассказывал под простенькие аккорды. Это был уютный, домашний бард, умеющий без пафоса говорить о сложном и важном, о главном и второстепенном. для нас... Песни Окуджавы, звучавшие в кинофильмах, придавали лучшим из них дополнительное очарование. Трудно представить, например, «Белое солнце пустыни» без песни Булата:
Ваше благородие, госпожа удача,Для кого ты добрая, а кому иначе.Девять граммов в сердце,Постой – не зови...Не везет мне в смерти,Повезет в любви.
Вокруг стихов Окуджавы не раз возникала полемика. В этих спорах оппоненты пытались разобраться в своеобразии его поэтического голоса. Правы же те из критиков, которые, говоря о популярности стихов и песен Окуджавы, на первый план ставят не мелодию песни, а ее содержание, лиризм, задушевность.
Бесспорным остается тот факт, что Б.Окуджава – лирический поэт. Оптимист и жизнелюб, он не мог оставаться безучастным ко всему непоэтическому в действительности. В этом одна из причин того, что в его поэзии так ощутимы, с одной стороны, интонации человеческого горя, печали, а с другой – ирония и самоирония. Так, в пронзительных словах «Ах, война, что ты сделала, подлая», нельзя не обратить внимание па интонацию большого людского горя и скорби. Но считать Окуджаву трагическим поэтом вряд ли правомерно. Есть у него и строки, от которых веет глубоким жизнелюбием и уверенностью в завтрашнем дне. Немало стихов Булат Окуджава посвятил Москве. В одном из них он восклицает:
Мой город носит высший чин и звание Москвы,Но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.
Лирический герой Окуджавы по характеру в чем-то похож на этот город: «Ах, этот город, он такой похожий на меня...»
В стихах поэта очень часто упоминается Арбат, арбатский двор, где происходят многие события. И это не случайно. Поэзия Окуджавы глубоко личная. С Арбатом у поэта связано немало: детство, юность, опаленная войной, его товарищи, не вернувшиеся с фронта, наконец, это место, где формировались первые этические и нравственные критерии будущего поэта. Он пишет:
Ах, Арбат, мой Арбат, Ты – моя религия.
В лирическом мире поэзии Окуджавы немало условного, сказочного: здесь и элементы игры, которыми пересыпаны отдельные строфы, здесь и необычные персонажи: Веселый Барабанщик, Голубой Человек, муравьи, сверчки... Но в этих стихах ощутима неразрывная связь с реальностью, с современной жизнью. Осуществляется она посредством разнообразия мотивов (мотив надежды – один из самых дорогих для поэта). Тонкий, романтичный писатель, Окуджава никогда не упрощал стилистику своих стихов. Но понимали его люди разных классов. Скорее всего потому, что в каждом человеке есть то, о чем писал Окуджава: мечта, грусть, любовь, надежда, вера в хорошее.
Окуджава прожил достойную жизнь. Вся Москва скорбела о его кончине. Он был и остается не избранным поэтом меньшинства, а поэтом глубоко народным:
Я дворянин Арбатского двора,Моим двором введенный во дворянство.
И. Бродский
Лирика И. Бродского
Представление об удаче поэта у Анны Ахматовой было неординарным. Когда она узнала о суде над Бродским, она воскликнула: «Какую биографию делают юноше!». Уйдя в 15 лет из школы, Бродский пришел на завод, был фрезеровщиком. К заводу примыкали Кресты – знаменитая питерская тюрьма, в которой позже сидел «подследственный Бродский». Тюрьма, высылка, «отеческие наказания в воспитательных целях»... Что мог ответить Бродский государству? «Почему ты не работаешь честно?» – «Я работаю. Я пишу стихи».
Бродский не автобиографичен в сочинениях. Факты, события нарастают на ту основу, в которой непостижимым образом цельно и независимо живет его индивидуальность, его душа. Он «отстраняется» от системы, которая ломала большинство. Он не борется, он уходит, «не снисходя» до унизительной толкотни. Уходя от государства, он погружается в культуру. Язык – его хлеб, воздух, вода. Русский язык – и Питер:
Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река высовывалась из-под моста, как из рукава – рука и что она впадала в залив, растопырив пальцы, как Шопен, никому не показавший кулака...
Бродский – второй русский поэт, увидевший в Петербурге не реку, а реки, дельту. Первым была Ахматова. Бродский удивительно вольно обращается с поэтическими размерами, очень любит разрывать предложения, иронически и неожиданно делая ударение на словах, как будто не несущих основной смысловой нагрузки:
Полдень в комнате. Тот покой,Когда наяву, как восне, пошевелив рукой,не изменить ничего.
Но он насквозь ритмичен, ритм его сух и четок, как метроном. Бродский бесцеремонен с пространством, но все его стихи – организация и наполнение смыслом времени, это ужас и наслаждение, и азарт войны, и мудрое смирение перед тем, чем нельзя овладеть и чему невозможно сдаться.
Бродский – поэт не столько эмоций, сколько мыслей. От его стихов ощущение неспящей, неостанавливающейся мысли. Он действительно живет не где, а когда. И хотя в его стихах Древний Рим возникает не реже, чем советский Ленинград или Америка, «когда» Бродского всегда современно, сиюминутно.
Он уходит в прошлое, чтобы еще раз найти настоящее. Так, в «Письмах римскому другу», имеющих подзаголовок «Из Марциала», шумит Черное море, связывающее ссыльного Овидия Назона и изгнанника Бродского где-то в вечности, с которой обручены все поэты, как венецианские дожи – с Адриатикой:
Нынче ветрено, и волны с перехлестом.Скоро осень. Все изменится в округе.Смена красок этих трогательней, Постум,Чем наряда перемена у подруги.
Человек, поживший в двух гигантских империях, согласно улыбается римлянину:
Если выпало в империи родиться,Лучше жить в глухой провинции у моря.
Отдельная тема – Бродский и христианство. Ее нельзя касаться вскользь, поверхностно. Поражает напряженное, очень личное переживание поэтом библейских и евангельских сюжетов: жертвоприношение Авраама, Сретение, но особенно настойчиво повторяется – Вифлеем, Рождество:
