Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича
Вы попадали в царство бабочек. Тысячи и тысячи бабочек были разложены на столах, лежали в папках, хранились в коробках, переложенные листами бумаги и пересыпанные нафталином, покоились в прямоугольных ящиках. Ганс Вульф был обладателем самого большого в мире количества бабочек. Он жил доходами от продажи бабочек.
Ганс освободил два стула, на которых стояли коробки из-под шляп, наполненные бабочками, предложил сесть, уселся сам и начал рассказывать. Оказывается, именно он положил начало «бабочкиной промышленности» в Бразилии. Много лет назад он обратил внимание на то, что в штате Санта-Катарина беззаботно и без всякой пользы летают тысячи бабочек. Кое-где натуралисты ловили их сачками и составляли коллекции, получая своего рода эстетическое наслаждение, без извлечения каких-либо материальных прибылей. Вульф решил покончить с подобной анархией. Он договорился с несколькими людьми в Рио-де-Жанейро и взялся поставлять им бабочек. Затем стал разъезжать по району Рио-ду-Сул и Тайо, проводя в каждом местечке «производственные совещания» с мальчишками и девчонками. После его отъезда юное поколение местных жителей, как правило, вооружалось сачками, банками и превращалось в охотников за бабочками. Через несколько месяцев у дверей дома Ганса Вульфа каждую субботу и воскресенье можно было видеть с утра длинную очередь мальчишек и девчонок, терпеливо ждавших, когда хозяин придет в пристройку и станет принимать у них товар. За маленькую бабочку из семейства папильо Ганс платил пять сентаво, за большую морфео — в шесть раз дороже.
Как раз в этот момент кто-то тихонько постучал в дверь пристройки, потом нетерпеливо подергал за ручку, и в образовавшуюся щель просунулась лукавая рожица девочки лет восьми.
— Можно войти? — пропищала она и, не дожидаясь ответа, проскользнула в комнату. — Вот здесь двадцать штук первой и шесть другой.
На краешек стола была аккуратно поставлена коробочка. Ганс открыл ее и перевернул содержимое на ладонь. Конечно, это были бабочки. Взяв пинцет, Вульф стал пересчитывать товар.
— По моим подсчетам, здесь девятнадцать первой, три — второй и остальные брак. Вот тебе тридцать восемь крузейро за первую, три за вторую. До свидания, и закрывай за собой дверь. Вот видите, — обратился он ко мне. — Когда-то я платил по пять сентаво за одну бабочку из семейства папильо, а теперь приходится отдавать в сорок раз дороже — два крузейро.
Пожаловавшись еще немного на дороговизну жизни, Ганс продолжал свой рассказ.
Крестьянские ребята сначала не знали, как ловить бабочек, и большая часть добычи пропадала в результате неосторожного обращения. Со временем появился солидный опыт, и масштабы предприятия все больше и больше расширялись Появились связи с коллекционерами в других странах и иностранные оптовые покупатели. Шли годы, ребята, первыми начинавшие ловить бабочек для Вульфа, выросли и передали своим детям по наследству умение обращаться с сачком и коробочкой. Сейчас ловлей бабочек занимаются уже два поколения жителей этих мест. Правда, взрослые не гоняются с сачком за какой-нибудь папильо. Голубой морфео — другой разговор, причем, конечно, только морфео менелаос — громадная бабочка лазурноголубого цвета. Охотятся за ними в основном взрослые. Цена ее наиболее крупных экземпляров раз в десять выше, чем на другие бабочки, но и достать морфео менелаос не так-то просто. Летает она в труднодоступных местах и притом на большой высоте, так метров десять-пятнадцать. Однако человек, безусловно, хитрее любой бабочки, и у ловцов морфео менелаос существует два способа охоты, которые действуют безотказно. В среднем один ловец за два часа добывает до двадцати морфео менелаос. Вы спросите: почему за два часа, а не за три или четыре? Дело в том, что этот вид бабочек летает ежедневно, с девяти часов утра до одиннадцати. И встретить их в этом районе можно не всегда, а лишь около двадцати дней в году. С 15 февраля по 5 марта производится снятие урожая морфео менелаос (Вульф так и сказал «сафра» — уборка урожая). В среднем за год Ганс Вульф продает только в Рио-де-Жанейро до 150 тысяч бабочек! Прибыль получается довольно солидная, так как если он платит ребятам по одному крузейро, то перепродает уже за два, а тех бабочек, что покупает за два крузейро, перепродает за четыре, и так далее.
Все это было, без всякого сомнения, очень интересно, но мне хотелось увидеть сам процесс ловли, и я стал усиленно просить Ганса, чтобы тот свел меня с каким-нибудь опытным охотником за бабочками, хотя конец января не был удачным временем для ловли морфео менелаос, но вдруг, на мое счастье, найдется пара экземпляров, появившихся на свет ранее положенного времени. Ганс долго отказывался, но потом дал мне два совета. Совет первый. Вернувшись в Рио-де-Жанейро, попытаться организовать поездку в штат Акре, где можно увидеть десятки тысяч бабочек морфео менелаос и собрать невиданной красоты коллекцию. Сам он несколько раз был в Акре, сделал неплохой бизнес и получил колоссальное эстетическое удовольствие. Бизнесом я заниматься не собирался, но совет Ганса был дельный.
Второе. Ганс порекомендовал мне добраться до соседнего селения и попытаться связаться там с работающими на него местными ловцами.
И вот я стою в хижине Жозе Севериано Рамоса и смотрю, как он укладывает в небольшой мешочек приспособления для ловли больших морфео. Севериано сначала было отказался идти на охоту, но предложенные 500 крузейро (около рубля) сделали его уступчивым. Ведь от ловли каждой такой бабочки он получает примерно 20 крузейро, а вообще за свою работу он никогда не зарабатывал 500 крузейро. Здесь же за два часа предлагается полтысячи с одним лишь условием: поймать по одной штуке каждым способом, причем бабочек можно оставить себе. Часам к девяти мы с Жозе приходим на место, по его словам наиболее удачливое. Это небольшая лощинка, примерно километрах в двух от дороги, по одному из склонов которой стекает вниз миниатюрным водопадиком небольшой родничок. Жозе велел мне отойти на несколько шагов, сесть на землю и поменьше шевелиться, чтобы не пугать «зверя». Сам он встал рядом с ручейком, вынул из сумки марлевый сачок и ярко-голубого цвета треугольный кусочек шелковой материи примерно в ладонь величиной. Взяв в одну руку сачок, а в другую шелковую тряпочку, Жозе стал пристально смотреть вверх. Так прошло минут двадцать, если не больше. Стало казаться, что наша затея окончится блистательным провалом, как вдруг по выражению лица Рамоса стало видно, что добыча приближается. Действительно, над нами метрах в пятнадцати порхала большая голубая бабочка, настоящая морфео менелаос. Жозе вытянул левую руку с голубым лоскутком, разложенным на ладони, и стал не спеша поворачивать ее под разными углами. По всей вероятности, бабочка заметила блеск шелковой материи, но, вместо того чтобы подпорхнуть к незнакомому предмету, зачем-то поднялась еще выше. Видимо, так было нужно, потому что Жозе поведение бабочки нимало не смутило, а, наоборот, он стал усерднее ворочать ладонью левой руки и одновременно начал тихонько подводить под нее сачок. Откровенно говоря, трудно было наблюдать все детали событий, развернувшихся в последующую секунду. Что-то маленькое промелькнуло в воздухе, почти одновременно последовало не менее быстрое движение сачка Жозе, и… ловля была окончена. Жозе, не вынимая бабочки из сачка, осторожно взял ее за тельце и тихонько придавил двумя пальцами.
Развернув крылья пойманной бабочки и накрыв их сухими листьями, Жозе решил сделать перекур и заодно рассказать, почему вдруг морфео ринулся на лоскуток. Оказывается, морфео менелаос отличается страшно драчливым характером и половину своей короткой жизни тратит на изыскание возможности с кем-нибудь начать сражение, вернее, не с кем-нибудь, а, конечно, с такой же ему подобной морфео менелаос. Увидя голубой кусочек материи, трепыхающийся на солнце, бабочка не вдается в детали и всегда принимает одноединственное решение — драться! Сложив крылья, она на большой скорости устремляется вниз, на воображаемого соперника. Тут только остается вовремя подставить сачок и потом не повредить крылья забияке. Закончив пояснения и притушив окурок сигареты голой пяткой, Жозе поднялся с земли и, подойдя к росшему невдалеке деревцу, вырезал прямую палку примерно метра полтора длины. Заострив один конец, он воткнул палку в землю и приколол сверху булавкой пойманную бабочку. Сев рядом на землю, Жозе вытянул ноги и стал пальцами тихонько толкать приспособление. Издали казалось, что бабочка трепещет крыльями над самой землей. Ловушка действовала прекрасно, иллюзия летающей бабочки была полная, по крайней мере для такого неискушенного в этих делах наблюдателя, каким являлся присутствовавший при операции советский журналист. Однако, как вскоре выяснилось, бабочка казалась живой не только мне. Устав сидеть с вытянутыми ногами, Жозе поднялся и отошел немного в сторону. Тут произошло нечто совершенно непредвиденное: на приколотую к палке бабочку налетела какая-то птаха и, рванув за одно из крыльев, умчалась прочь, оставив нам жалкие остатки того, что не так давно было прекрасной морфео менелаос. Несмотря на внезапность нападения, в разбойнике можно было без труда узнать тангара, одну из красивейших птиц района Санта-Катарина, во множестве летающих стайками по восемь-десять штук в этих местах. Охота была сорвана, но принцип ловли морфео менелаос был предельно ясен, и Жозе честно заработал свои 500 крузейро, о чем ему незамедлительно было заявлено.
