Шалва Амонашвили - Баллада о воспитании
Бросим наивную хитрость, когда вдруг на «самом интересном месте» прерываем чтение и говорим Ребёнку: «Дальше читай сам!» Это не лучший метод развития интереса к Чтению и любви к Книге. Это есть принуждение к Чтению.
Ребёнок, конечно, научится читать сам, но слушать, когда ему читают мама или папа, тоже есть Чтение. Притом он ещё не владеет умением схватывать эмоциональные краски текста, без чего смысл контекстов и подтекстов не раскрывается. А выразительное чтение есть прекрасное условие для сопереживания героям и полного восприятия содержания текста. Ребёнок любит, когда ему читают, когда он не один, а ещё с кем-то вместе — с братом, с сестрой — слушает чтение. Может быть, подумаем, как нам возродить добрые традиции семейного чтения?
Ребёнок взрослеет, он уже школьник, перешёл в третий, в пятый класс. А мы всё равно находим время, может быть, по субботам-воскресеньям, во время каникул, по вечерам: «Почитаем вместе!» И читаем уже более серьёзные произведения. Опять переживаем, грустим и радуемся, останавливаемся и размышляем, перечитываем. Читаем с продолжениями: «Отдохнём, потом продолжим!» «Когда потом?» — спросит Ребёнок.
Он видит, как мы выбираем книгу. Вовлекаем его тоже. «О чём эта книга?» «А вот эта очень интересная!» Начинаем читать Дюма, часами сидим на диване, увлекаемся сами.
Жизненные события героев, их образы, деяния, идеалы, страсти, да ещё стиль речи писателя наполняют духовный мир Ребёнка и наш духовный мир тоже. У нас с Ребёнком возникают темы для бесед и размышлений, появляются мотивы, чтобы общаться. Между нами зарождается, расширяется, закрепляется духовная общность, которая несёт нам взаимное доверие, взаимопонимание.
Мы — Ребёнок наш и вместе с ним родители — растём, воспитываем друг друга, воспитываем самих себя. Мы познаём нашего Ребёнка, он познаёт своих родителей.
Тем временем пополняются книги на полках. Мы специально откладываем деньги для покупки книг. Научились брать интересные книги на пару дней у соседей, у друзей. Надо успеть прочесть и вернуть обратно. Охотно рекомендуем понравившиеся нам книги другим: «Советуем почитать».
Настанет время, когда Ребёнок, уже подросток, а потом юноша увлечётся чтением самостоятельно. «Что ты читаешь?» — спросим мы. «Новый роман!» — скажет он. «Дашь мне потом почитать?»
Порой он сам рекомендует нам: «Почитайте эту книгу. Она интересная!» И мы принимаем рекомендацию, читаем.
В семье устанавливается традиция: среди разных подарков, по случаю или без, дарим друг другу книги с доброй надписью. Надо уметь принимать такой подарок от нашего ребёнка: с чувством радости, восхищения, признательности.
И когда мы убедимся, что он умеет выбирать книги, покупает и читает хорошие книги (ибо есть и плохие), делится с нами и друзьями своими мыслями о прочитанном, и когда нам то и дело приходится говорить ему: «Хватит читать, прогуляйся немножко», или же: «Хватит читать, поздно уже, завтра тебе рано вставать!» — то в душе в это время можем торжествовать: нам удалось взрастить в нашем Ребёнке такое великое личностное качество, каковым является любовь к Книге и Чтению. Он прильнул уже к величайшему источнику духовно-нравственной пищи — к Книге, к Культуре.
Фантазия
о Дорисовывании
Ребёнок проявляет хорошие качества — надо их закрепить. Ребёнку не хватает каких-то хороших качеств — надо их взрастить.
Какие-то качества в нём искажены — надо их выправить.
Ребёнок набрал дурные качества — надо их отстранить от него.
Как нам это сделать?
Назовём приём этот дорисовыванием.
Писатель Михаил Пришвин прекрасно выразил идею дорисовывания: «Тот человек, которого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше самого себя».
Мы ещё не видели нашего Ребёнка, ему предстоит родиться, но мы уже любим его таким, каким он представляется нашему воображению. А воображению рисуется самое прекрасное.
У нас уже есть ребёнок — он родился.
Мы любим его таким, какой он есть, но лелеем в нём такого, каким хотим его видеть.
Ребёнок будет расти. Но в период взросления он будет расти ещё и в нашем воображении: там он более совершенный и прекрасный.
Не было бы у нас более совершенного воображаемого образа нашего Ребёнка, проблема воспитания исчезла бы бесследно. Наши воспитательные старания, как правило, направлены к тому, чтобы приблизить Ребёнка к этому образу, к образу Благородного Человека.
Дорисовывание отчасти поможет нам сделать так, чтобы Ребёнок дальше сам занялся бы своим совершенствованием.
Что же для этого нужно?
Вспомним слова Льва Николаевича Толстого: «Родившись, человек проявляет собой первообраз гармонии, правды, красоты и добра».
Кому он несёт этот Первообраз?
Всем нам, кто его примет, всему миру.
Потому этот Первообраз (разумеется, образ Творца), в котором мы видим нашу мечту, имеет импульс к проявлению. Но ему — носителю Первообраза — понадобятся от нас стимулирующие ориентиры.
Чтобы понять наше отношение к Первообразу, представим следующее.
Великий Художник — Бог — создал эскиз будущей картины и сказал своему ученику — то есть — нам:
— Дорисуй и доведи до совершенства!
Мы поняли, что Учитель испытывает нас.
Но мы верим в нашего Учителя и чувствуем, что в эскизе скрыт шедевр.
Мы призвали все наши способности и попытались представить этот шедевр.
И начали дорисовывать эскиз: осторожно наложили первый штрих, первую краску, отошли в сторону, чтобы взглянуть, что получается.
И видим: эскиз оживает.
Без спешки, осторожно, с верою и любовью делаем другой штрих и накладываем краску.
Эскиз ещё более оживает.
Но нам понадобится не день, не месяц, а долгие годы, чтобы закончить весь эскиз. Ведь надо, чтобы у нас получился шедевр!
О чём же мы будем молить Творца, чтобы довести дело до конца?
О трёх вещах. О том, чтобы даровал Он нам:
веру в Первообраз,
веру в себя, что делаем всё правильно,
творящее терпение.
Мы, конечно, поняли, что шедевр — раскрытый в Ребёнке Первообраз, Образ Творца.
Кто же тогда мы — родители, воспитатели?
Мы — художники жизни, мы — соработники у Творца.
Младенец наблюдает, как красиво мы его любим и как бережно о нём заботимся.
Не только любим, не только заботимся, а делаем это красиво, бережно, мудро.
Это наши первые штрихи и краски.
Видим: он оживляется, улыбается нам, тянет к нам ручки.
Значит, Первообраз порадовался нам.
Он взрослеет — видит и слышит: мы говорим с ним о том, какой он у нас хороший и чего мы ждём от него; рассказываем сказки, читаем молитвы, учим стишкам; говорим не по всякому, а чисто, красиво, умно, ласково; показываем, какие мы у него хорошие, добрые; любим друг друга, помогаем друг другу. Мы не знаем, что такое грубость, что есть ненависть. Делаем так, чтобы он всё это замечал, запечатлевал в себе.
Это — наши краски.
В ответ он начинает говорить. Говорит чисто, образно, радует отзывчивостью и любовью к нам. Интересуется миром, цветами, бабочками, птичками, животными. Мы замечаем, как он удивляется и восхищается.
Он уже школьник.
В нём тяга к учению. Надо закрепить это состояние. Потом мы радуемся, удивляемся и восхищаемся его познавательной воле, советуемся, спрашиваем и внимательно слушаем, соглашаемся. Звоним по телефону близкому человеку, чтобы сказать, какой он у нас пытливый, как любит книги. Говорим тихо, чтобы он «не услышал», но он слышит.
Но что-то мы упустили — может быть, это возраст, может быть, влияние среды — он начинает грубить. Надо дорисовать его. Грубость грубостью не искоренишь. Нагрубил маме. Мама удивлена: от него такого не ожидала, села в углу и тихо плачет. Он видит — мама плачет. Что в нём сейчас происходит? Дорисовывают ли слёзы матери красками благородства его чувства? Пройдёт время, папа скажет: «Сынок (доченька), меня восхищает твоё великодушие!» И будет ждать проявления великодушия. А потом мама, забыв о прошлом, присядет перед сном на кроватке, посмотрит в глаза с надеждой и верой и шепнёт: «Глаза — зеркало души. В них вижу — какое у тебя доброе сердце». Дорисовывание великодушием — кипяток для грубости.
Жизнь прекрасна, священна, она создана для возвышенной любви, вдохновлённого творчества, духовного подвига. Но многие люди, может быть, большинство, мусорят её, загрязняют, затмевают, насаждают в ней соблазны и ставят непорочным тенета.
А Ребёнок уже Подросток. Когда же ему понять, что есть предательство и что есть служение, что есть долг и что есть совесть? Надо будить в нём эти чувства. Мы верим, они в нём есть в прекрасном Первообразе. Они помогут ему прожить возвышенную, а не падкую жизнь. Надо дорисовывать Эскиз Великого Художника. Бабушка «случайно» находит пачку треугольных писем погибшего на фронте мужа, достаёт коробочку с его орденами. Читает письма и плачет. Плачет она и вместе с ней плачет сама жизнь. Подросток до глубины души тронут слезами бабушки. Забирает письма и коробочку с орденами, запирается в комнате и долго не выходит. Нелегко познавать в себе чувство долга и совести, преданности и служения. И он расспрашивает всех — не только бабушку, но и незнакомых ветеранов. И недоволен учебником истории, где нет достойных слов о служении, о долге, о преданности и о совести, а только о разрушителях и разрушениях. Возмущение его — это пробуждение и бунт совести в нём, понимание священного смысла духовных понятий.
