Арутюн Улунян - Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)
В этой связи развитие советско-албанского конфликта превращалось в важный фактор, способный повлиять на оборонные возможности ОВД. С советской стороны действия албанского партийно-государственного руководства были в достаточно жёсткой форме оценены лично Хрущевым в речи 16 мая 1962 г. «на товарищеском ужине» во время его визита в Болгарию, что также было не случайно, имея в виду статус НРБ как наиболее близкого союзника СССР в Варшавском пакте[200].
В американском разведывательном сообществе конфликт между Тираной и Москвой всё больше начинал рассматриваться в контексте ситуации, складывавшейся в ОВД[201]. Предполагая возможность прямого или косвенного использования силы со стороны СССР в отношении албанского руководства, аналитики ЦРУ приходили зимой 1962 г. к выводу о том, что подобные действия однозначно приведут к окончательному разрыву в отношениях между СССР и КНР. В то же время, как они считали, «советское покровительство успешному государственному перевороту было бы менее очевидным делом и могло бы не привести к разрыву с Пекином»[202].
Обращение к теме возможной реакции китайского руководства на действия советской стороны в отношении Тираны было закономерным. Сотрудничество между коммунистическими режимами Албании и Китая, которые оказались в изоляции в коммунистическом блоке, приобрело в начале 60-х гг. XX в. устойчивый и доверительный характер, что проявилось в области обороны и безопасности. Министерство внутренних дел Албании активно сотрудничало с Министерством государственной безопасности КНР в вопросах сбора и реализации разведывательной информации по широкому спектру политических[203] и военных вопросов. Главными из них являлись конкретные военно-политические действия любых государств в географических регионах нахождения двух стран и внешняя политика стран Западного и Восточного блоков в отношении Тираны и Пекина. Интенсивность обмена разведданными между албанской и китайской сторонами за первое полугодие 1961 г. была достаточно высокой, о чём свидетельствует предоставление албанской разведкой 16 информационных сообщений в адрес Министерства государственной безопасности КНР[204].
В передававшихся китайским партнерам разведывательных материалах албанская сторона нередко косвенно связывала сходство действий в отношении Албании и Китая недружественных и враждебных политических сил (государств), что, вероятно, было призвано, по мнению Тираны, подчеркнуть объективную необходимость тесного союза между двумя странами. В начале февраля 1961 г. министр внутренних дел Албании генерал-лейтенант К. Хазбиу направил информационное письмо с разведданными, полученными его ведомством по линии Управления государственной безопасности, своему коллеге – министру государственной безопасности КНР Сю Фу Джи. В соответствии с данными, которыми располагала албанская сторона, американские «главный штаб морской пехоты и ВВС приняли решения об усилении в течение 1961 г. сил поддержки VI флота в Средиземном море и VII флота в Тихом океане». В число планировавшихся мер входило: увеличение авианосных единиц; усиление присутствия сил авиации в прилегающих к акватории Средиземного моря территориях и конкретных районах Тихого океана (прежде всего, на Тайване, названном в албанском документе Формозой); совершенствование системы командных пунктов с использованием средств воздушного базирования, а также разработка новых видов системы раннего предупреждения. Тирана предоставила Пекину информацию о разработке тайваньскими военными противовоздушного оружия – ракет[205], а также копии наставлений для вооруженных сил НАТО по вопросам организации и проведения наступательных и контрнаступательных действий[206]. Помимо общей военно-технической информации албанская сторона направила китайским партнерам данные о подготовке кадров переводчиков в вооруженных силах США и оперативную информацию о зарубежных американских дипломатических представительствах[207].
Отслеживание военно-политической обстановки в регионах, представлявших взаимный интерес для Тираны и Пекина, позволили албанской разведке выступить в роли серьезного партнера разведывательной службы КНР. Одним из направлений деятельности Управления безопасности МВД НРА было ведение работы по военно-политическому блоку СЕНТО и складывавшейся в нём ситуации. Это было особенно важно, учитывая зону ответственности альянса, имевшего выход на регионы, близкие географически как к Албании, так и КНР. Албанские органы разведки передали китайским коллегам весной 1961 г. информацию о составе и численности вооруженных сил стран-членов блока на конец 1960 – начало 1961 г.[208]Особое место в работе албанской разведки по СЕНТО занимала военно-политическая составляющая этого союза. Елейность полученных Тираной данных о характере происходивших в блоке процессов заключалась в том, что они касались вопросов военно-стратегического планирования и взаимоотношений союзников по региональному пакту. Именно поэтому добытые сведения были направлены в Пекин, где также внимательно следили за происходящим в СЕНТО, так как это затрагивало его взаимоотношения со многими членами организации, в частности, Пакистаном, рассматривавшимся в КНР как союзник против Индии. Несмотря на предупреждение албанской стороны о том, что «информация требует проверки», полученные сведения во многом отвечали действительности. Тиране, и, соответственно, Пекину стало известно о том, что на заседании представителей стран-членов СЕНТО, проходившем 27-29 апреля 1961 г. в Анкаре, «Турция, Иран и Пакистан обратились с просьбой об увеличении экономической и военной помощи к США», однако американцы не дали никаких обещаний. Три названных государства выступили также с инициативой создания единого военного командования, главой которого предложили назначить американского генерала. Американская сторона, как стало известно албанской разведке, выдвинула в ответ свои условия, заключавшиеся в том, что Пакистан и Иран разместят на своей территории ядерное оружие; Великобритания увеличит свой вклад в финансовое обеспечение СЕНТО; Турция, Иран и Пакистан будут вести осторожную политику в отношении арабских стран, Афганистана и Индии, а также будут противодействовать распространению коммунизма[209]. Не меньшую важность составляли сведения, полученные из натовских военных кругов и касавшиеся позиции членов альянса по важным для коммунистической Албании и КНР вопросам. Так, в частности, относительно проходившего в Осло 8-10 мая 1961 г. заседания министров иностранных дел государств-членов НАТО отмечалось, что «американцы стремятся усилить борьбу против социалистических стран и сделать её более долгосрочной. В дополнение к этому они предложили, чтобы военные силы НАТО вмешивались в дела тех новых государств, в которых существует угроза коммунизма. Англичане и французы высказали своё несогласие с этими предложениями и настаивали на том, чтобы страны Североатлантического альянса проводили политику переговоров. Франция оценивала ситуацию в Южном Вьетнаме более серьезно, чем в Лаосе, и требовала принятия срочных мер с целью недопущения попадания Южного Вьетнама в руки коммунистов. В отношении берлинского вопроса было принято единогласное решение о том, что не может быть сделано никаких компромиссов»[210]. Как и в одном из предыдущих сообщений МВД НРА в адрес МТБ КНР, албанская сторона вновь предупреждала своих китайских коллег о необходимости проверки данных. Ставшие доступными в последние годы и опубликованные архивные материалы подтверждают точность полученной Управлением безопасности МВД НРА информации[211]. Активизация сотрудничества Тираны и Пекина в военно-политической области означала окончательную переориентацию руководства Албании на взаимодействие с Китаем и укрепление «оборонной составляющей» в двусторонних взаимоотношениях.
§5. Национальные «проекции» оборонных интересов от Адриатики до Черноморья
В условиях происходивших изменений внутри Варшавского пакта и расширения взаимоотношений Албании и Китая, с которыми у СССР развивался партийно-государственный конфликт, особую значимость для военно-стратегической ситуации на Балканах приобретала позиция Югославии. Как отмечали эксперты американской разведки, занимавшиеся этой проблемой в мае 1961 г., «югославы, однако, воздержались от формальных союзных отношений с западными государствами и Балканским пактом, включающим Грецию и Турцию, о котором шли переговоры в 1953-1954 гг., когда угроза со стороны (коммунистического – Ар. У.) блока продолжала всё ещё оставаться серьезной, а сейчас практически уменьшилась. Белград всё же не отказался от связей с ними, так как они обеспечивают ему определенные выгоды в отношениях с этими двумя странами, а также потому что этот пакт (Балканский – Ар. У.) является своего рода гарантией против возрождения жёстких действий со стороны (коммунистического – Ар. У.) блока. Это также представляет собой форму непрямых контактов с западной оборонной системой, которая однажды могла бы стать полезной для Югославии, несмотря на то, что в своём политическом курсе она прибегает к осуждению НАТО»[212]. В определенной степени на оценки американской разведки влияло принятие правительством США новой внешнеполитической концепции – так называемой «доктрины Кеннеди», провозглашенной президентом Дж. Кеннеди в его инаугурационной речи 20 января 1961 г. В ней вновь была продемонстрирована приверженность Вашингтона идее поддержки противостоявших коммунизму сил.
