Введение в прикладную культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов
Главное одно: во сне я остаюсь я и путешествую в собственном теле, которое оказывается телом сна, ведогонцем. Но при этом оно, как и тело бодрствования, тель, носит в себе мою душу, а в ней меня. И значит, избирает ли себе душа иные тела или путешествует без них, но мое пребывание в телах снов – это путешествия моей души. И до какого-то удаления от этого мира ничем от жизни в теле не отличается.
Настоящая душевная жизнь начинается лишь тогда, когда душа уходит в те миры, где дополнительные защиты, вроде телесных скафандров, не нужны. Но такие сны мы очень плохо помним, будто бы их отделяет некая граница, стирающая память. Возможно, память и не стирается, но будучи воплощенными, мы просто не в состоянии вызывать из памяти образы такой плотности. Хочется сказать, утонченности…
Однако это не так, скорее, мы их просто не понимаем, ожидая увидеть что-то похожее на этот мир. А приходят совсем иные образы, которых мы не понимаем по грубости и невоспитанности наших чувств. Это выражение, я думаю, знакомо и узнаваемо: невоспитанность, грубость чувств. Если это так, то в нем важная подсказка: мы не умеем понимать именно те образы, которыми живет душа, поскольку она живет чувствами.
Даже рисуя рай или царство Царя небесного, человек рисует деревья, троны, одежды… А вот нарисовать ту светлую тоску, которая охватывает иногда и детей и взрослых, когда они глядят в глубину звездного неба или видят небывалый закат, мы не можем. У нас не хватает образов даже не для передачи, сколько для понимания. Может быть, я бы и написал об этом, да кто поймет!
Поэтому те, кто вспоминают путешествия души, пишут без слов – музыку, картины…
Душа живет в мире чувств – это не образное выражение. В том мире, где она отдыхает, она живет тем, что дает ей отдохновенье. И это надо понять и описать, что невозможно, пока нами правят естественнонаучные представления, – как исследовать мир души, если нет самой души!?
Однако душа приносит все, что ей необходимо для жизни в этом мире, с собой. И мы ведь прекрасно знаем, чтj нам нужно для отдохновения души, и всю жизнь стараемся собрать вокруг себя все подобные возможности. Мы собираем музыку, живопись, друзей, понимание, высокие мысли, красоту…
Есть подсказка: отдохновение души. И одной ее достаточно думающему человеку, чтобы понять себя так глубоко, как это и не снилось нашим мудрецам!
Глава 5
Душевный мир. Это воплощение
Когда я пытаюсь охватить душевный мир, который описал, единым взглядом, то вижу некое огромное пространство, в котором существует душа. Оно простирается от моего тела и до недоступных моему внутреннему взору далей. И, как ни странно, тело мое и все, что связано с его земной жизнью, как-то до обидного мало присутствуют в этом мире. Если я смотрю на себя из души, тело будто бы почти не имеет значения, а жизнь моя, полная болей и радостей, запутанная и прекрасная, оказывается какой-то мелочью, малозначительным эпизодом в чем-то огромном… то ли спектакле, то ли битве, то ли просто в жизни моей собственной души…
Но я знаю, что могу одним простейшим движением, кстати, все той же души, превратить эту мою жизнь в нечто захватывающее и единственно важное. И к тому же, в огромное и чрезвычайно сложное, и улучающее меня полностью. Для этого всего лишь надо засунуть то ли нос, то ли голову души в дырочку на оболочке душевного мира, в которой открывается вход в мир этого моего воплощения. Мирок этот висит крошечным мешочком на теле огромного мира моей души. Подобные мешочки или пузыри в старину называли Гворами.
Как ни странно, но даже простое созерцательное упражнение, попытка представить, как я вхожу в гвор этого моего воплощения из мира души, удивительно похожа на рождение. Я знаю: сейчас я шагну, и там начнется… и побаиваюсь этого шага, будто и в самом деле начнется новое воплощение. Поэтому я слегка оттягиваю его, задавая себе различные уточняющие вопросы.
К примеру: как получается, что мир моего воплощения, то есть весь вот этот огромный и важный для меня окружающий мир, ощущается вообще за пределами мира души, хотя бы как отросток от него, если я отчетливо осознавал границей душевного мира – впечатления, получаемые через телесные органы восприятия?
И как только я задаю себе такой вопрос, тут же приходит понимание: когда я выходил из тела, мои ощущения были удивительно телесными, будто я вставал с кровати телом!.. И лишь когда потом висишь над кроватью, понимаешь: все эти ощущения, которые обычно считаешь телесными, одновременно и телесны и душевны. Душа – тоже тело, только очень тонкое. Оно хранит в себе Дух и меня. Но при этом обладает не только всеми признаками тела, но и всеми его свойствами и качествами. В том числе, и органами восприятия.
Тот самый внутренний взор, о котором писал Кавелин, и который замалчивается всею психологией, в действительности – зрение души, точнее, вbдение. Это очевидно. А опыт выходов из тела показывает, что видение – не единственная воспринимающая способность души. Она чувствует гораздо больше, просто никто не задался целью описать ее восприятие, поскольку науки о душе не было.
Следовательно, когда я вижу, что одна граница душевного мира – это впечатления, я вовсе не обязательно пишу о телесных впечатлениях. Душа способна видеть и без телесных глаз. Это умеют многие, и мы обучаем этому, как работе в темную, уже годы. И если это так, то что подразумевается под впечатлениями? Следы от телесного восприятия, или же это то, что получает душа, рассмотрев своим видением итоги «восприятия» телесными рецепторами?
Вопрос не такой уж простой, но если бездушное тело не более, чем куча атомов, то отличается ли его «восприятие» от «восприятия» телескопа или микроскопа? И вообще, есть ли у тела восприятие? Или же у него есть только раздражительность, как у простейших?
Не буду вдаваться в это глубже, но, похоже, граница впечатлений – это не граница телесных впечатлений, это граница душевных впечатлений. А с границей телесных впечатлений она совпадает лишь тогда, когда душа воплощена
