В. Зырянов - Россия в эпоху Петра Великого. Путеводитель путешественника во времени
Главным центром округи был город Ниен, образовавшийся под защитой крепостицы Ниеншанц, расположенной в устье реки Охты. Крепость была заложена в 1611 году и быстро привлекла к себе окрестное население. К концу XVII века Ниен сделался крупным торговым городом, ежегодно принимавшим до 100 купеческих судов. Здесь насчитывалось более 400 дворов – домов было еще больше, поскольку понятие «двор» не включало в себя казенные здания, дома дворян и духовенства. Тем не менее многолюдным этот край во времена шведского владычества так и не стал: в 1724 году власти официально насчитывали примерно 16–20 тысяч «аборигенов».
После основания Санктпитербурха демографическая картина, вкупе с культурным и этническим составом региона, в корне переменилась.
Первоначально новый город не имел постоянного населения – жили здесь прежде всего солдаты и сезонные работные люди. Оно и понятно: исход войны со шведами был неясен, и Пётр не торопился с переселением жителей. Только после Полтавской битвы царь приказал перевести со всей России в Петербург «на вечное житье» 4720 мастеровых людей: каменщиков, столяров, кузнецов, гончаров, медников, фонарщиков, портных. Эти, как их тогда называли, переведенщики и стали первым поколением петербуржцев. Собирать их в путь и снабжать всем необходимым должны были их родные села и посады. В Петербурге по указу государя для них строили дома – одну избу на две семьи. Расселяли мастеровых людей слободами по профессиональному признаку – так появились Соляная, Пушкарская, Литейная и прочие слободы. Как и следовало предполагать, строить дома для всех в срок не успевали, и поэтому многие вынуждены были заботиться о крове самостоятельно. Переведенщики получали годовое денежное и хлебное жалованье. На детей им ежемесячно выдавали муку – так называемую «хлебную дачу».
Подобные массовые переселения отнюдь не были чем-то новым в русской истории. Еще во времена Ивана III самодержавие прибегало к «перебору людишек»: вывозу жителей Новгорода и Пскова в малонаселенные, колонизируемые регионы страны. Особенно широко эту практику применял Иван Грозный. Здесь мы снова сталкиваемся с тем, что политику Петра Великого нельзя категорично противопоставлять русской традиции. Не случайно на триумфальной арке в Петербурге в победоносном 1721 году был изображен справа Иван Грозный с девизом «Incepit» («начал»), а слева – Пётр с девизом «Perfecit» («усовершенствовал»).
В 1712 году в Санктпитербурх был переведен царский двор, чуть позже – Сенат с прочими государственными учреждениями. В городе значительно увеличилось количество дворян, прежде всего придворных, военных и чиновников. Вместе с ними на Неву прибыло много дворни, слуг: свежепостроенные дворцы и усадьбы знати, а также их конюшни, сады, псарни, зверинцы требовали обслуживания.
Дворяне и купцы были вынуждены строить себе дома и заниматься благоустройством города. Так правительство обязывало наиболее состоятельные круги населения России вкладывать свои средства в строительство Петербурга. Этим оно стремилось создать в них заинтересованность в существовании и процветании новой столицы.
Французский посланник де Лави писал, что, заставляя дворян выделять деньги на постройку домов в Петербурге, Пётр I рассчитывал заинтересовать их в осуществлении своих планов не только при его жизни, но даже и после его смерти, ибо существовало опасение, что преемник Петра вновь перенесет резиденцию в Москву и вернется к старым порядкам. В 1712 году велено было «недорослей всех городских жителей и фамилий, и знатных и низких чинов, которые для наук в школах и в службу ни к каким делам не определены, выслать в Петербург на житье безсрочно».
По указу 1713 года в Петербург переселяли ямщиков, в которых город очень нуждался. Так, из «ямщиков лучших и семьянистых и лошадиных добрых и прожиточных» сложилось население петербургской Ямской слободы, расположенной у Московской дороги.
В 1714 году вышел государев указ о переселении в парадиз 350 дворян, 300 купцов и 300 «мастеровых людей всех художеств». После этого поток не прекращался до самой кончины Петра. К 1725 году население новой столицы превосходило прежнее население края: Петербург был населен примерно 40 000 жителей, еще здесь было расквартировано около 15 000 солдат.
Сам факт заселения города выходцами со всей России наглядно демонстрировал общенациональный характер петровской столицы созидаемой им империи. Здесь, как в библейском Вавилоне, впервые столкнулись друг с другом представители самых отдаленных уголков бескрайнего государства. Петербург являлся строительной площадкой всероссийского масштаба. Укоренившееся противопоставление парадиза остальной России совершенно неправильно – напротив, новый город должен был стать материальным воплощением, знаменем преображенной страны, которая однажды непременно станет жить по петербургскому образцу. Вместе с москвичами, ярославцами, новгородцами, архангелогородцами, псковитянами и многими другими выходцами из русских городов и весей город активно заселяли иноплеменники.
Довольно многочисленной была татарская община: топонимика сохранила в Петербурге на Петроградской стороне до наших дней Татарский переулок, который некогда был центром Татарской слободы Под «татарами», впрочем, понималось практически всё магометанское население: по свидетельству современников, здесь жили «сплошь татары, калмыки, казахи, турки и другие подобные народы». Здесь стояли войлочные юрты и такие крохотные домики, что их можно было «разобрать за два часа и перенести в другое место». Рядом располагался настоящий восточный базар.
Быстро росла немецкая диаспора. Это были как жители московской Немецкой слободы, так и завербованные на русскую службу выходцы из германских государств. Еще в 1709 году в Санктпитербурхе была основана немецкая школа – Петришуле (или Петершуле), которая пользовалась большим спросом и среди русского дворянства. Старейшая школа Петербурга существует и по сей день.
Много было в Петербурге английских кораблестроителей, голландских и шведских офицеров. Согласно метрическим книгам католического храма Св. Екатерины, уже в 1710-х годах в городе была польская диаспора. Существовала в Петербурге отдельная Греческая слобода, застроенная одноэтажными домами с огородами. В 1710 году появилась и Французская слобода, которую населяли французы и итальянцы.
Иностранная публика была весьма разношерстной. Не обошлось и без обыкновенных для петровской эпохи проходимцев. Так, когда на Васильевском острове была основана французская церковь, ее настоятель, некий отец Калльо, францисканец, принял титул духовника. Этот Калльо был священником, давно отрешенным от своей должности и перед отъездом из Франции обманным образом добывшим себе место духовника в армии, откуда был изгнан за порочное поведение. К. Валишевский отмечал: «Он постоянно ссорился со своей петербургской паствой. Однажды он силой ворвался в дом Франсуа Вассона, литейщика, состоявшего на службе у царя, и когда г-жа Вассон преградила ему дорогу, обозвал ее воровкой и так сильно избил, что ей пришлось слечь в постель. Он всенародно метал громы на художника Каравака, отлучил его от церкви и объявил его брак с девицей Симон недействительным, потому что церковное оглашение происходило в ином месте, а не в его часовне на Васильевском острове, приказал новобрачной уйти от мужа и на ее отказ преследовал ее сборником непристойных и позорных песен, послуживших поводом к процессу», переданному на суд французского посольства.
Жизнь в петровской столице, особенно для иностранцев и выходцев из сытой и хлебосольной Москвы, была поистине спартанской. Скромные жилища (для многих они представлялись сущим кошмаром – Берхгольц в 1721 году писал: «под моею спальнею – болото, отчего полы, несмотря на лето, никогда не были сухими»), дороговизна и вечный недостаток припасов, бесконечные поборы и повинности, бесконечная война со стихией – всё это превращало жизнь если не в совершенный ад, то по крайней мере в сплошную головную боль. Ни один дом, ни одно строение не могло возводиться по воле хозяина, так, как ему нравилось. Жители Петербурга должны были сами мостить улицы, строить набережные, тушить пожары, нести караулы. Неутомимый царь постоянно радовал петербуржцев новыми и новыми регламентами.
Так, во имя сохранности деревянных мостовых в 1715 году был издан указ: «Великий Государь указал в Санкт-Петербурге публиковать свой Великого Государя указ, чтоб с сего времени впредь скобами и гвоздями, чем сапоги мужские и женские подбивали, никто не торговал и у себя их не имел; также и никто, какого б чину кто ни был, с таким подбоем сапогов и башмаков не носил; а если у кого с таким подбоем явятся сапоги или башмаки, и те жестоко будут штрафованы, а купецкие люди, которые такие скобы и гвозди держать будут, сосланы будут на каторгу; а имение их взято будет на Его Великого Государя». Ссылать на каторгу за продажу гвоздей для обуви – как же это по-петровски!
