Гиперборейские тайны Руси - Валерий Никитич Демин
* * *
Среди волшебных героев русского сказочного фольклора есть еще один, имеющий «островное происхождение». Это – зловещий и ужасающий Кощей Бессмертный. Тайна его смерти (а может быть, и рождения) непосредственно связана с островом Буяном. «Смерть Кощея сокрыта далеко, – пишет А.Н. Афанасьев во 2-м томе «Поэтических воззрений славян на природу», – на море на океане, на острове на Буяне есть зеленый дуб, под тем дубом зарыт железный сундук, в том сундуке заяц, в зайце утка, а в утке яйцо; стоит только добыть это яйцо и сжать его в руке, как тотчас же Кощей начинает чувствовать страшную боль; стоит только раздавить яйцо – и Кощей мгновенно умирает». (Каждый знает с детства, что есть еще два пропущенных в приведенной цитате сказочных звена – рыба-щука и игла, на кончике которой и хранится Кощеева смерть.)
Вообще-то в этой сакраментальной фразе в сжатом виде и с помощью закодированных символов сокрыты еще и архаичные философские представления о мироустройстве, состоящем из семи сфер (семерка – общеизвестное магическое число). Если воспользоваться фольклорным кодом и двигаться, как прописано в сказке, то получится: 1) водная стихия (Море-океан); 2) земная твердь (остров Буян); 3) растительное царство (Дуб зеленый, и «железный сундук» на нем: очень сложная мифологема, означающая некоторую сакральную вещь для сокрытия и хранения тайны, но сама эта вещь (сундук) имеет троякое происхождение – железная руда добыта из земных недр (Подземное царство), превращена с помощью огненной стихии и человеческого умения в железо, и теми человеческими руками выковывается сундук; 4) звериное царство (заяц); 5) птичье царство (утка); 6) рыбье царство (щука); 7) Космическое пространство (яйцо). На самом же деле двигаться гораздо удобнее от Космического яйца к острову Буяну на Море-океане, ибо в представлении наших далеких пращуров именно оно и мыслилось в качестве первоосновы всего сущего.
Любопытные подробности о Кощее и связанной с ним атрибутике сохранили и сказители Русского Устья (о них уже говорилось выше). Даже традиционный помощник Ивана-царевича (для современного читателя более известного как Булат-балагур) в фольклоре Русского Устья зовется совершенно по особому, по-северному – Арко Аркович. Кое-кто видит в этом имени сокращение от Марко, но я улавливаю совершенно иной, полярный, смысл: странное на первый взгляд прозвание сказочного героя происходит из того же древнеарийского источника, что и понятие Арктика и Арктида[13]. Что касается самобытности имени Арко, то неспроста ведь в сказке ему дается еще и дополнительное христианское «уточнение» – Данило Игнатьич. Подробности же относительно Кощея в архаичном варианте сказки вот какие (привожу его в точном соответствии с особенностями полярнорусского диалекта):
«Яков-царевич тому [так! без предлога! – В.Д.] Арко Арковичу пришел. “Ну, что, – говорит, – Aрко Аркович – Данило Игнатьич, вот унес мою жену Кощей Бессмертной. Как с этим Кощеем Бессмертным сделать?” – “У Кощея Бессмертного, – говорит, – нигде у него шмерти нету. Есть только у него шмерть – за тридесятыми горами, и за тридесятими морами, при десятом царстве есть остров. На этом острову стоит ящик. В этом ящике есть заяц. Этот ящик откроешь, этого зайца убъешь; потом там опять будет ящик. Этот ящик откроешь – в этом ящике будет утка. Эту утку убьешь; под этой уткой есть яйцо. Это яйцо вожьми и сюда привези. Я тебя сам научу, как делать. На своем коне ти эти мора не переплувешь, я сам тебе коня дам”. Арко Аркович вишол на двор, свистнул, гаркнул молодецким покриком, богатырским пошвистом. Конь бежит – жемля дрожит, из ушей дым столбом, из рота пламя пущенное, из диры головни вилетывают. Как разбежался, так и стал перед ним как вкопанный. “Ну, – говурит, – бери этого коня и поезжай”. И дает ему шаблю».
Так все же – какое место в данной архаичной мифологической иерархии занимает Кощей Бессмертный? И кто же он такой на самом деле? Слышу, слышу уже в ответ нетерпеливые голоса: наимерзейшее существо этот Кощей – особенно в исполнении киноактера Георгия Милляра в фильме-сказке, поставленном Александром Роу, или на картине Виктора Васнецова (рис. 16). Что ж, давайте попробуем беспристрастно разобраться в сей непростой проблеме. Имя Кощей принято связывать со словом «кость»: дескать, такой он худой, одни кожа да кости, живая мумия просто (если не «живой скелет») – вот и получается Кощей – Костяной мешок. Между прочим, в сказках о Кощее «костью» («коской») именуется не сам владыка Царства Бессмертия, а его антагонист – положительный герой, побеждающий сказочного монстра (скажем, тот же Иван-царевич). Например, в сказке, открывающей цикл о Кощее в собрании Афанасьева, повествуется:
«Вдруг Кош Бессмертный входит в дом и говорит: “Фу, фу! Русской коски [кости] слыхом не слыхать, видом не видать, а русская коска сама на двор пришла? Кто у тебя был?..”»
Здесь «костью» («коской») прозывается не только один Иван-царевич, но даже весь русский народ. Поэтому по поводу Кощеевых эпитетов и пришитых ярлыков можно очень даже поспорить. Конечно, злокозненность Кощея так же неоспорима, как и его бессмертие. Но вот интересная (и пока что не объяснимая удовлетворительно) особенность, хотя на нее и обращали внимание многие исследователи фольклора. Несмотря на всю свою непривлекательность, Кощей Бессмертный – не насильник. Да, он большой охотник до русских красавиц и молодых женок, похищает их при каждом удобном случае, но никогда не творит над ними насилия. Напротив, всяческими уговорами и посулами (иногда до смешного доходит!) он пытается склонить их к добровольной любви и законному браку. Этим он чем-то даже напоминает одного из главных героев карело-финской «Калевалы» – мудрого старца и рунопевца Вяйнямёйнена: тот тоже на протяжении всего эпоса, проливая обильные слезы, пытается уговорить разных миловидных девушек выйти за него замуж. И не одна, надо заметить, так и не соглашается[14]. Опять-таки, зло – вообще понятие относительное: зло для одних (или в одном отношении) может обернуться добром для других (или в другом отношении). Например, некоторые яды или наркотики (несомненное зло) становятся в малых дозах целительными средствами, помогающими в лечении больных (неоспоримое добро).
Рис. 16. Кощей Бессмертный. Художник Виктор Васнецов
Владимир Даль (1801–1872) в своем «Толковом словаре живого великорусского языка» связывает имя Кощея не со словом «кость», а с понятием «касть» («кась»), что является, по его мнению, сокращением более понятного для современного читателя слова «пакость». Отсюда и весь смысловой «букет», который автоматически накладывается на образ Кощея – «мерзость, гадость, скверна, паскуда, нечисть, поганьё» и т. п. (Даль приводит также узкие значения лексемы «касть» в различных диалектах:
