Елена Каданева - Лишение свободы как родовое понятие и виды уголовного наказания: опыт теоретико-правового конструирования. Монография

Пенитенциарий (дом наказания), так называлась тюрьма одиночного заключения, имел свою практическую цель – исправление преступников, полагаясь на особый порядок исполнения наказания, особое устройство тюремного здания. Предпринятые попытки пенитенциарных учреждений достигнуть перспективных социальных целей – исправления преступника, используя средства одиночного заключения, как известно, не увенчалась ожидаемым успехом. Тем не менее, именно выводы пенитенциарной науки (тюрьмоведения) послужили теоретическим и практическим обоснованием широких тюремных реформ, преимущественно в Европе, включая Россию.

В этой связи является примечательным то обстоятельство, что получившая развитие пенитенциарная наука не ограничивалась исследованием лишь проблем исполнения уголовных наказаний в виде тюремного заключения, а включала в свой предмет и проблемы материального права. В частности, в повестку дня V Международного конгресса в 1895 году, который проходил в Париже, включены были вопросы уголовного права, криминологии, уголовно-исполнительного права (по терминологии современной юридической науки):

1. О замене краткосрочного тюремного заключения условным осуждением;

2. О пригодности ссылки как вида наказания;

3. Об ограничении негативного (аморального) влияния на воспитание несовершеннолетних;

4. О питании осужденных, их бытовых условиях и др.

Стало быть, необходимость более глубокого исследования проблемы наказания неизбежно влечет за собой не расширение предмета науки уголовного права, а уточнение некоторых и весьма важных теоретических положений, относящихся к обоснованию предмета тех отраслей юридической науки, которые занимаются исследованием проблем института наказания.

Расширение предмета науки уголовного права, которое было характерным для советского периода ее развития, за счет включения в него социологических, психологических (хотя и в меньшей степени) и иных аспектов привело к малопродуктивным выводам. Так, например, закрепление в УК РСФСР 1960 года основной идеи социологической школы – «общественная опасность личности – применительно к институту «особо опасного рецидивиста» имело, скорее, негативное последствие.

Такое положение в советской науке уголовного права было вызвано в значительной мере известными историческими событиями. В частности, на проходившем в январе 1931 года I Всесоюзном съезде марксистов-государственников и правовиков в основном докладе Е. Б. Пашуканиса были подвергнуты жесткой критике сторонники буржуазно-социологической школы (М. М. Исаев, А. Н. Трайнин, А. А. Пионтковский, М. А. Чельцов-Бебутов) и сторонники буржуазно-юридической догматики (П. И. Люблинский, А. А. Жижиленко, В. Н. Ширяев), которые, по мнению докладчика, только маскировались под марксизм[109]. Съезд резко осудил отмеченные научные направления. Между тем, именно эти ученые-правоведы по существу продолжали следовать наметившейся еще в русском дореволюционном правоведении тенденции многоуровневого исследования проблем права.

В целом же советская юридическая наука прошла ряд этапов, каждый из которых характеризуется рядом особенностей. Еще в 1957 году И.В. Павлов предложил следующую периодизацию советской правовой науки: первый этап – с начала революции до 1925 года; второй этап с 1925 по 1930 гг.; третий этап – 1930–1936 гг.; четвертый этап – с 1936 по 1952 гг.; пятый этап – с 1953 и далее[110]. Правда, отмеченный автор не объясняет критериев предложенной классификации.

Несколько иную периодизацию советской правовой науки предложил С. С. Алексеев: первый этап – этап формирования правовой науки (1917–1925 гг.); второй этап – этап творческих поисков, идеологической борьбы по коренным вопросам социалистического права (1925–1936 гг.); третий этап – интенсивной разработки фактического материала по отраслям права (1937–1955 гг.); четвертый этап начался, по мнению автора, с 1956 года, хотя он не определяет его особенностей.[111]

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что каждый этап равен 5—10 и более годам. Это побуждает к размышлению о причине частой смены этапов, тем более в общественной науке, которая развивалась, как известно, на марксистско-ленинской платформе, где идеологические вопросы имели приоритетное значение.

Применительно к уголовно-правовой науке в литературе выделяются преимущественно четыре этапа: первый этап (1917–1920 гг.) – этап диктатуры пролетариата, в рамках которого ведутся дискуссии о целесообразности кодификации уголовного права, об отношении к русскому дореволюционному праву, о возможности использования уголовно-правовых идей предшествующих эпох в условиях пролетарского государства, об использовании системы наказаний «старого» мира и т. д.; второй этап (1920–1936 гг.) – это этап преодоления прежних заблуждений относительно юридического фетишизма, идеологическая борьба за чистоту марксистской идеологии в науке уголовного права, о принципах законодательного построения ответственности: виновное деяние или социальная опасность личности преступника; третий этап (1936 – конец 50-х гг.) – характеризуется догматической разработкой основных проблем уголовного права, выработкой понятийного аппарата уголовного права и установлением принципов назначения наказания; четвертый этап (конец 50-х гг.) – характерен развитием социологических аспектов уголовного права, в том числе и наказания, выделением в самостоятельную отрасль криминологии и исправительно-трудового права, отпочковавшихся от уголовного права.[112]

Дискуссии по вопросам вины, оснований уголовной ответственности и наказания, которые активно велись в советской юридической литературе начиная с 50 годов, вывели науку уголовного права на методологические проблемы исследований.

Некоторые ученые указывали, что основной недостаток в исследовании уголовно-правовых проблем, в том числе и наказания, заключается в умозрительном подходе без глубокого исследования практики[113].

Стало быть, наука уголовного права 60-х годов испытывала острую потребность в социологических исследованиях проблем преступления и наказания.

Это положение в науке уголовного права коренным образом изменилось в 70-80-х годах, когда социологическим (эмпирическим) аспектам исследования правовых проблем, в том числе и наказания, отводилось важнейшее место, что позволило профессору А. М. Яковлеву даже высказать предположение о возможном появлении новой научной дисциплины – социологии уголовного права[114].

Однако взятый сам по себе эмпирический (криминологический) материал, который использовался для выводов уголовно-правовой догматики, в силу методологических особенностей этого научного направления не позволял подняться юридической науке на качественно новый уровень познания проблемы наказания.

В этой связи следует в принципе согласиться с позицией профессора И. И. Карпеца, который критически оценивал механическое перенесение положений других наук (философии, кибернетики, социологии) в криминологию и уголовное право[115]. Особенно он ставил вопрос о недопустимости применения математических методов и методик моделирования, например, в уголовно-правовой догматике[116].

Вместе с тем необходимо заметить и то важное обстоятельство, что нельзя также полностью отрицать значения отмеченных методик, которые практически являются общенаучными, а стало быть, их использование вполне допустимо и в такой весьма специфической сфере, как правоведение.

Представляется, что использование, например, математических методик исследования социально правовых явлений обусловлено современным развитием науки и особенностями исследуемого объекта. В особенности, количественный анализ статистических показателей в криминологии (уголовном праве) подчиняется закономерностям, изучаемым в математике, и, следовательно, может быть описан в соответствующих терминах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

См. Сергеевич В. И. Лекции по истории русского права. СПб., 1890. С. 515.

2

См.: Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1912. С. 212.

3

См.: Комментарий к Судебнику 1550 года // Российское законодательство Х – ХХ веков. Т. 2. С. 154.