А. Кашкаров - Бывший горожанин в деревне. Курс выживания
1.15.5. Деревенские аристократы
Деревенские аристократы — это нечто особенное, осколок от прежнего круга, некогда пользовавшегося популярностью земляков, отставший и не приставший к низам общества. Люди, не достигшие высот административных, находящиеся в отставке с самым крошечным чином, или всю жизнь проработавшие в колхозе в среде ИТР, имеющие ныне при значительном количестве скота и сельхозтехники еще и некоторое количество долгов и одаренные от природы счастливой способностью воображать, что все, что ни есть лучшего на земле, это все они. Такие люди есть везде. Они несравненно более горды, чем истинные труженики, тут честолюбие играет главную роль, и, чтобы удовлетворить ему, они что называется, лезут вон из кожи.
Бывает, встретишь такого «аристократа» в местном магазине: кричит, возмущается, указывает своей дрожащей половине — что и сколько купить, и непременно, дабы не забыть себя самого — бутыль, берет все мешками и много, чтобы оставить впечатление. Впечатление, кстати, есть внешняя сторона деревенской жизни, здесь важная черта у всех — от мала до велика.
Смотрят с видом покровительства на всех, даже и на тех, которые его не ищут; делают добро для того только, чтобы о нем говорили; живут, кажется, затем, чтобы ими удивлялись и им завидовали, а у самих долгов до пенсии (или до зарплаты) скопилось — и не сосчитаешь.
Говорил я не раз с такими людьми и в разных обстоятельствах. Дома у них, кажется, как и мебель, и жена, и сам хозяин, да и гости — не на своих местах. Пока водки не выпьешь, вроде бы чувствуется некая принужденность и натяжка. Зато, как выпьешь, «небо просветлевает», и разговоры льются как из рога изобилия — чем больше выпьешь — тем злее. Здесь можно узнать о том, кто, что, когда и кому сказал, с непременными комментариями хозяина, которого не только никто не просит приоткрывать завесу таинственности над судьбой и ситуацией, к нему отношения не имеющими, но и тем более не осведомленного вполне о событиях, предлагаемых им на обсуждение пьяного общества. Много я слышал в таких разговорах и про себя самого, подчас и не раз дивившись, насколько творческая фантазия некоторых людей безгранична и витиевата. На доброе бы дело…
Не поддерживать такие разговоры всех и обо всем, даже о самых мало-мальских событиях, вроде — у соседа собака сдохла, невозможно, поскольку именно они составляют основную суть местного общения, основанного на некотором двуличии и сплетнях.
Бывает…
На таких посиделках можно услышать выспренние выражения, непременно осуждающие, что, дескать, вот «Зинка-то не с народом живет, все одна петается». «Петается» — на местный манер — старается, делает. И далее на полчаса, а то и более — о самой Зинке. В то же время хозяин скромно умолчит, что «онодась всех девятерых коз нарушил, а зачем — неведомо». Зато об этом потихоньку, когда хозяин выйдет на минуту, расскажет его благоверная, сверкая нестарым еще синяком под глазом.
К чести инициативной общественности с бытовым пьянством идет нещадная борьба. Нерадивых «продергивают» через местную газету, создаются клубы по интересам (например, в Верховажской библиотеке — без преувеличения одном из центров общественной жизни), общества защиты женщин от бытового насилия.
Не могу не отметить!
Без преувеличения ярким представителем неравнодушных к общественным язвам людей можно назвать Зинаиду Николаевну Овсянкину, заведующую отделом обслуживания в Верховажской библиотеке.
Само создание этих обществ и клубов, конечно, «кричит» о масштабах проблемы, учитывая еще и то, что большинство населения все же стеснительно-пассивно и скупо на слова «спасибо» и «пожалуйста». Вместо слов «не за что» отвечают «не за чем», но тем более «героическим» представляется желание и стремление отдельных личностей сделать жизнь земляков лучше, увлечь их, защитить от алкоголя, дать перспективу развития молодым, заполнить информационный и душевный вакуум в сердцах.
1.15.6. О смекалистых мужиках
Ночью у меня сломалась машина, ее пришлось оставить на одной из пилорам гостеприимного Верховажского района. А следующим днем я привез к ней необходимые запчасти, но нашел ее уже не одну. Рядом с «Нивой» «скучал» мужичок рабоче-крестьянского вида с взглядом открытым и несколько пытливым, оценивающим. Так смотрят милиционеры и налоговые инспекторы, к коим мужичок, как потом оказалось, не имел даже отдаленного отношения.
Мотоцикл «ИЖ» с коляской, видавший виды, стоял здесь же, как верная собака, ожидающая хозяйской воли.
Познакомились. Его звали Витек. Я в ответ хотел сказать, что я тоже Витек, но не смог… пришлось сказать правду.
— Ну, это мы враз. Сделаем, — обрадовался Витек, узнав, что неисправность у машины серьезная, и работы много. Только ключи-то у тебя есть ли?
Мало у меня ключей. «Где наша не пропадала, — подумал я, — а толковый помощник, пожалуй, пригодится».
Вторым вопросом он спросил, откуда я. Затем — сколько мне лет.
— Мне 49, — оповестил меня Витек не без гордости.
— 48! — просто ответил я, даже не задумываясь.
— Хорошо выглядишь, — не поверил Витек.
— Да, вот так как-то сохранился.
— А бензинчику не дашь?
Надо бы ответить: «Починим машину, дам», — в этом вся прелесть городского общения — за незаконченную работу платить не принято. И «за солью с хлебом» в городе соседи не ходят. Принято, что у каждого есть все свое, каждый рассчитывает на себя, а если и просит помощи, в частности, залезая в долги, то — на свою ответственность. Нерадивого карает не столько общественное мнение, как в деревнях, и грозит не столько потеря авторитета и репутации, сколько при отрицательном результате подобного эксперимента, оказавшись прохвостом, можно даже потерять и жизнь саму. И концов не сыщешь. А вот по деревням на утро все прощают, но «говорят» о каждом, вне зависимости от морально-деловых качеств и греховности.
«Со своим уставом в чужой монастырь не ходят», и я вынужден следовать хоть в чем-то местному правилу: «Просящему у тебя — дай».
— Бери канистру, заливай, да привези торцевой ключ на 19, позарез нужен, — прошу Витька.
— Это мы враз.
Витек начал ногтем отвинчивать шуруп, впрессованный в заглушку мотоциклетного бензобака. Я стоял и потел на жарком пекле — в июле, когда солнце в зените, часто стоит безветренная погода.
— Что, крышка бака не держится? — участливо спросил у него.
— Держится, — отвечал Витек односложно.
— Секретку, что-ль поставил, чтобы без тебя бак не вскрыли?
— Не-а. Да только без этого винта никак нельзя. Тут ухарей много. Увидят меня, подойдут, бывало, уже готовые, со шлангом, испросят бензинчику, и к крышке сразу — отворачивать.
Пауза. Я с нетерпением ожидаю продолжения повествования, но… нет. Не тут-то было. Витек, увлеченный работой, снова замолчал, казалось, навеки прикусил язык, и ничто его уже не выведет из состояния сосредоточенной работы. Каждое слово пришлось тащить, как клещами.
«Не на того напал, у меня упрямства на десятерых хватит», — подумал я, и решил «достать» незадачливого слесаря-кустаря. Тут же вспомнился мне Виктор Михайлович Полесов — слесарь-интеллигент из «12 стульев» Ильфа и Петрова со своим мотоциклом, который был очень похож на настоящий, но не работал.
— Ну? — подтолкнул я разговор. Это подействовало.
— Дай им, значит, бензинчику. А я где возьму? Сам вот его с маслом мешаю для экономии. Так вот, хватаются за крышку, а она «на замке», только мой длинный ноготь и подходит.
— А ты, значит, им говоришь, что мол «не могу открыть», да?
— Ну. И я не могу, и сами не откроють (орфография сохранена). Вот бензинчик-то и целый.
— И вроде все без обид, да?
— А-то.
— О, оооо! Наконец, я стал что-то понимать в деревенском менталитете. А еще больше догадываться, и нечаянные догадки эти — чем дольше живу здесь — все чаще подтверждаются. Не удержался, и вопросил снова, то, что меня мучает:
— А просто так нельзя сказать, что «не дам, мол, бензина, самому мало», ведь это же, судя по тебе, сущая правда?
— Не-а. Здесь положено давать. — И дальше по-простому, без предупреждения — дай-ка отвертку, я ноготь сломал.
Я не мог отказать. Да только что толку? Так он на этом мотоцикле и не уехал. После пополнения бака и потрясающих (в прямом и переносном смысле) попыток мужичка запустить мотоцикл вдруг оказалось, что аккумулятор сел.
Спустя полчаса Витек безвозвратно ушел в гущу леса. Отвертка и бензин остались у Витька в качестве гонорара за столь содержательное общение, а я, размышляя о местных чудесах, побрел в сторону дома за ключом на 19.
Однако…
Казалось бы, зачем создавать себе столько трудностей и ломать ногти, когда можно пользоваться собственным бензобаком проще, в штатном режиме, и бензин получить по первой просьбе.
