Лидия Атланова - Сергей Королёв
Само собой, эксперимент с полетом человека в космос очень беспокоил Королёва. В ракете предусматривался запас воздуха на 10 дней. Королёв знал, что, если вдруг откажет система спуска, корабль во что бы то ни стало должен сам войти в плотные слои атмосферы и от естественного торможения приземлиться ранее, чем через 10 суток, иначе космонавт погибнет.
Для расчета теплозащитной обмазки корабля была проведена большая научно-исследовательская работа по газодинамике и тепломассообмену. При неверном расчете корабль мог сгореть во время пуска, проходя плотные слои атмосферы. Сергей Павлович старался скрыть свое напряжение на космодроме, но иногда взрывался, грозя оступившимся отстранением от работы. Он нервничал, не спал ночами, старался предусмотреть как можно больше чрезвычайных ситуаций.
На заседании Госкомитета разразился небывалый спор по поводу запуска. Королёв огласил возможные нештатные ситуации. Полет человека в космос пусть на переоборудованной, но все же боевой ракете воспринимался как огромный риск, как шаг в неизвестность. Многие колебались, желая отложить полет на некоторое время. Однако сам Главный конструктор твердо решил: «Надо пускать!».
Настало время определиться с первым космонавтом. На вопрос, как выбрать, Королёв ответил: «У авиаторов существует традиция: для испытания самолета испытателя назначает главный конструктор изделия». Руководитель подготовки космонавтов, Николай Петрович Каманин, представил на полет двух кандидатов. Будучи в курсе симпатий Королёва, он предложил доверить первый космический полет Юрию Гагарину, а Германа Титова назначить запасным пилотом. Сергей Павлович согласился с Каманиным. Возражений, само собой, не было. Тем же днем Королёв еще раз встретился с Титовым и Гагариным. Сергей Павлович говорил им о главных целях и сути полета.
– По возможности все надо приметить, – говорил он, – запомнить и доложить по возвращении. Не пренебрегайте мелочами.
Юрий ответил, как отвечал всегда:
– Буду действовать, как учили.
Королёв постарался подбодрить Гагарина, а тот ему уверенно ответил: «Вы не волнуйтесь, Сергей Павлович, все будет хорошо!». Главного конструктора обрадовал настрой космонавта. Оставшись наедине с Евгением Анатольевичем Карповым (начальником центра подготовки космонавтов), Королёв поделился мыслями о Гагарине: «Молодец! Все понимает, все до конца. Предстоит не прогулка по степи… А как держится! Позавидуешь! А я вот волнуюсь. Да и вы, Евгений Анатольевич, по-моему, тоже».
С. П. Королёв дает команды Ю. А. Гагарину. 1961 год.
Всю ночь на 12 апреля Королёв не спал, предвкушая завтрашний день. Он даже заходил проведать Гагарина и Титова, чей сон охраняли Карпов с Каманиным. В отличие от Главного конструктора космонавты ночью крепко спали.
Руководил пуском Сергей Павлович, подполковник Анатолий Семенович Кириллов стоял в бункере у перископа и назывался «стреляющим». Юрий Гагарин получил позывной «Кедр», наземные службы откликались на «Заря». Космонавт занял место пилота за два часа до старта. При закрытии люка вдруг выяснилось, что нет подтверждающего герметичность сигнала. Неисправность устранили за несколько минут. К счастью, событие не выбило Гагарина из колеи. В 7.12 началась проверка связи. «Как слышите меня?» – спросил «Кедр». Из пускового бункера последовал незамедлительный ответ: «Слышу хорошо. Приступайте к проверке скафандра». Гагарин ответил не сразу, и ответ его всех удивил: «Вас понял… Через три минуты. Сейчас занят». Никто не понимал, чем он может быть там занят, но вскоре космонавт сообщил, что проверка скафандра окончена. «Заря» регулярно вызывала борт и сообщала, как продвигается подготовка. В 8.41 Юрий спросил с иронией: «Как, по данным медицины, сердце бьется?». Ему ответили: «Пульс – 64, дыхание – 24». Вскоре объявили десятиминутную готовность. Королёв взял микрофон:
– Юрий Алексеевич, я хочу вам просто напомнить, что после минутной готовности пройдет минуток шесть, прежде чем начнется полет. Так что вы не волнуйтесь.
– Вас понял. Совершенно спокоен, – ответил Гагарин.
– Дается зажигание, «Кедр».
– Понял, дается зажигание.
– Предварительная ступень… Промежуточная… Главная… Подъем!
– Поехали! – выкрикнул Гагарин то самое слово, что ныне ассоциируется с первым полетом человека в космос. Услышав его, Королёв едва заметно улыбнулся.
Начался обратный отсчет. Затем Юрий Алексеевич докладывал: «Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Несколько растут перегрузки, вибрация. Все переношу нормально… Настроение бодрое. В иллюминатор «Взор» наблюдал Землю… Складки местности, снег, лес. Самочувствие отличное. Как у вас дела? Наблюдаю облака над Землей, мелкие, курчавые, тени от них. Красиво! Красота! Как слышите?»
Очевидцы рассказывали, что уставший Королёв был внешне спокоен и держался твердо, как и всегда. В момент взлета он напрягся, лицо его побледнело. Когда у него спросили: «Можно тихонько «ура»?» – он так прикрикнул, что следом воцарилась звенящая тишина. Во время полета Королёв неоднократно брал микрофон и выходил с Гагариным на связь, подбадривая скорее себя, чем его. Конструктор неотрывно наблюдал за сигналом телеграфа и хронометра. Сложно представить, что он чувствовал в те краткие моменты, когда появлялась информация о сбоях. Пусть они длились всего несколько секунд. Когда пришло подтверждение, что «объект вышел на орбиту», Королёв скомандовал, прервав всеобщее ликование: «На командный пункт!». Именно там операторы держали связь с «Кедром». Перед отъездом Сергей Павлович снял повязку с надписью «Руководитель полета» и подошел к Кириллову, начальнику стартовой команды космодрома. «Распишитесь мне здесь, пожалуйста, и поставьте число и время», – попросил Королёв. Кириллов аккуратно написал: «12 апреля 1961 года 9 часов 6 минут 54 секунды». Сергей Павлович торопил шофера, в надежде приехать к последнему сеансу связи, но они все же не успели.
Даже когда в 10.25 пришло сообщение о включении тормозного двигателя, Королёв не позволил себе вздохнуть с облегчением. Он был напряжен до 10.35, когда, наконец, появилось сообщение: «"Восток" приземлился, космонавт в норме». Так свершилось одно из самых значимых событий двадцатого века. Окупился весь упорный труд, а полет в космос из мечты превратился в реальность. Цель была достигнута.
После посадки Гагарина Сергей Павлович тотчас же полетел в пригород Куйбышева, где на берегу Волги, в специально подготовленном для послекосмического медицинского обследования особняке, отдыхал первый космонавт. Врачи сообщили, что никаких изменений в организме нет, к Королёву вышел и сам Гагарин. Главный конструктор крепко обнял испытателя:
– Спасибо, Юра!
– Вам спасибо, Сергей Павлович, я-то что… – скромно ответил Гагарин.
– Он-то что! Вы открыли людям дорогу в космос! Ну да ладно. Об этом скажут другие, – предсказал Королёв. – А сейчас пойдемте. И все подробнейшим образом – от первой до последней секунды.
Они сели в холле, Гагарин стал подробно рассказывать о полете. Он говорил о том, как непреодолимая сила вдруг стала все сильнее вжимать его в кресло, как немного позже тело постепенно стало легким, и космонавт повис на ремнях, оторвавшись от кресла. Он поведал, что вместе с ним повисли в воздухе все незакрепленные предметы. Пожаловался, что от него уплыл карандаш, затерявшись где-то в пространстве корабля. Поэтому свои заметки Юрий Алексеевич писал на диктофон. Вылетевшие из питьевого шланга капли воды «сразу приняли форму шариков, свободно разместились в пространстве, а коснувшись стены корабля, прилипли к ней, как утром роса на цветке». С приемом пищи никаких проблем не возникло. На обратной дороге прижало к креслу значительно сильнее, чем при старте. «Неприятное зрелище, когда корабль входил в плотные слои атмосферы. Наружная оболочка спускаемого аппарата, видимо, очень нагрелась. Сквозь стекла иллюминаторов я видел жутковатый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля», – делился впечатлениями Гагарин. При этом температура внутри кабины оставалась неизменной, комнатной.
Герман Титов принес Королёву пришедшую от семьи Циолковских поздравительную телеграмму. По радио звучали радостные сообщения о событии, комментарии известных людей. Весь советский народ ликовал. Учитель Королёва, академик Андрей Николаевич Туполев, тоже выступил по радио. Он говорил о переполняющей сердце каждого гражданина страны гордости, восхвалял ученых и конструкторов, благодаря которым свершился полет человека в космос.
На следующий день, в десять утра, началось заседание Государственной комиссии. На Красной площади намечался митинг. Королёв признался Гагарину: «Всего ожидал, но чтобы митинг на Красной площади! Этого не предполагал. Готовьтесь, Юрий Алексеевич, к земным перегрузкам. Они не так просты…»
