Антинаучная физика: загадки пространства, времени и сознания - Александр Петрович Никонов
Пересекаю заколдованный круг, встречаясь с Лебедем на той стороне. Пес машет хвостом, очень рад, но в круг по-прежнему не идет. А я еще раз пересекаю круг, и все пытаюсь найти – ну что же в нем такого необычного?! Участок леса и участок леса. Всего несколько сосен возвышаются в заколдованном пространстве, и я внимательно осматриваю их кроны. И там ничего… Или кто-то ходит вдоль ствола, чтобы я его не увидел? Но тогда Лебедь предупредил бы. И вообще Лебедь ведет себя предельно странно: будь здесь что-то опасное, пусть даже очень необычное, собака облаяла бы все крупное, движущееся, затаившееся. Лебедь, похоже, вовсе не видит здесь ничего, что следует облаять. Он очень напряжен и очень боится… Но не так, как он боится зверя.
Выхожу из заколдованного круга; все так же сторожко держа ружье, двигаюсь в сторону лагеря. Осудите меня, если хотите, – стараюсь держаться подальше от густых зарослей, от высоких и толстых деревьев, от промоин, переломов местности.
До лагеря – с четверть часа ходу, а ведь темнота сгущается, хотя и очень медленно. Через полкилометра Лебедь снова начинает вести себя обычно: не жмется к ногам, страшно мешая идти, и расслабляется. Почти в виду лагеря он даже отбегает, чтобы понюхать в кустах.
Когда я прихожу, как раз наступает самое темное время. Луна становится золотой и серебряной, высыпают звезды, холодает. Иней лежит на скамейках и на клеенке стола. Все уже давно легли, конечно.
А я сажусь за стол, вытираю скамейку от инея, наливаю почти холодного чая. Дело даже не в самом напитке: мне важно совершить обычные, привычные действия, совершаемые сто раз. Сесть под экспедиционным тентом за покрытый клеенкой стол, налить чая в железную кружку, посмотреть на лагерь, на палатки и на вытоптанную землю. И уже очень хочется спать.
И до сих пор я не имею никакого представления, что же так напугало Лебедя. Членам экспедиции я не сказал ничего: не те были у нас отношения. Но с тех пор я несколько раз рассказывал разным людям эту историю. Немногие просто пожимали плечами. Большинство уверяло, что все же там была лежка медведя, но только я ее не заметил.
Вот в это я не верю совершенно, потому что не заметить лежки медведя невозможно так же, как не заметить атомного взрыва. Разве что медведь шел тихо, охотничьим шагом, и не оставил следов. Но это была бы уже не лежка, это было бы только место, по которому прошел медведь.
Да и Лебедь вел себя совсем не так, как если бы почуял медведя. Ведь Лебедь – вовсе не просто большая деревенская собака. Лебедь – это охотничья лайка; зверовая собака, на счету которой несколько медведей. Лебедь не только не боялся зверей, он нападал на них, гонял их и умел задержать зверя, не пускать его, пока хозяин не сможет подойти и выстрелить наверняка…
Году в 1982 я узнал, что совсем неподалеку, в верховьях речки Ковы, известно несколько «поганых» мест. Называют их еще и «плохими» местами, и «заколдованными» – по-разному.
Каждое заколдованное место – это круг голой земли, проплешина в траве и мхе. Животные, забредающие в такие места, погибают – и домашние, и дикие. Собаки не идут в такие места, боятся их. Для людей такие места как будто не опасны… хотя кто знает? Вроде человеку возле этих проплешин некомфортно… Но кому же, интересно, сделается комфортно возле нескольких коровьих и оленьих туш, гниющих уже несколько недель?!
То, с чем столкнулся я, мало похоже на проплешину. Может быть, «поганое» место только начинало там формироваться? Но больше я на этом месте не бывал никогда и никаких необычных историй про остров Сергушкина никогда не слыхал. Так что предположение это чисто умозрительное, просто попытка хоть как-то объяснить свое приключение.
Удивительное место в лесу вспоминается мне как одно из переживаний в годы работ на Ангаре: так же, как ловля ельцов на голый крючок, синие воды Ангары, сосновые леса на островах над ярко-желтыми откосами или как иней, покрывающий столы и скамейки в конце июля.
А объяснения, скорее всего, я никогда не получу».[11]
Обратите внимание на инстинктивно правильное поведение молодого Бушкова, вернувшегося в лагерь: он начал – практически в качестве ритуала – совершать обычные бытовые действия, способные вернуть его в русло уверенной привычности нормального мира, который и творится нашей убежденностью в его определенности и неизменности…
Ну, а теперь вновь возвращаемся к историям моих читателей. Которые не писатели и так складно повествовать о своих случаях столкновения с необычным не умеют. Тем ценнее мне их свидетельства, которые я даже не решился пересказывать своими словами, по-писательски расцвечивая, разукрашивая и приукрашивая…
https://www.liveinternet.ru/community/lj_a_nikonov/
«Я жил тогда в частном доме с чердаком, закрытым на замок. И вот однажды, часов в 10 вечера, зимой услышал явный стук, ходьбу, как будто «бегали» по чердаку – прямо у меня над головой. Сразу метнулся туда – думал, воры или еще что. Секунд 30 это заняло – добежать до двери. Но чердак, как и раньше был закрыт на замок, а окон там нет. То есть никто влезть не мог и вылезти тоже, все было на месте. Ход на чердак проходил мимо сторожевой овчарки, та была тоже абсолютно спокойна и ни одного звука не издавала – хотя всегда лает, когда кто-то даже вдали проходит. Однако то, что я слышал, были именно шаги – громкие, отчетливые, они перемещались вдоль потолка (то есть не в одном месте стук раздавался, а «по маршруту прохождения»). Про прошествии многих лет так и не могу понять, что это было, но 100 процентов знаю, что никто туда не залез и никто не вылезал.
Никто из родственников моих на чердаке не был, все, кто там мог быть, находились в доме, шаги они тоже слышали, но думали, что это я по чердаку ходил (в этот момент мы все находились в разных комнатах внизу). Мне потом так и не поверили, что это
