Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 16
А между тем именно поэзию и можно привести в доказательство того, что идеи находят здесь свое место. Следует только обратиться к наблюдениям читателей и слушателей. Нередко мы знаем, о чем идет речь, понимаем положение, поведение и характеры действующих лиц, но соответствующее или наглядное представление мыслим лишь случайно. Уже в 18 столетии знали, что требование полной наглядности не выполнимо, что образные представления, которые возникают при чтении и слушании поэтических сочинений, очень далеки от картин действительности. Интересно отметить, что ко времени возникновения новой психологии мышления появилась обратившая на себя внимание книга Теодора Мейера о законах стиля в поэзии, в которой известное положение Горация было отвергнуто независимо от какой бы то ни было экспериментальной психологии. Уже здесь было показано, что при наслаждении поэтическим творчеством мы часто удовлетворяемся чистым знанием об отмеченных предметах, не представляя их наглядно.
Спор об этой проблеме подчеркнул важное значение особых эстетических раздражителей, заключающихся в наглядности изображения. С другой стороны, необходимо будет разрешить более важный вопрос: насколько могут оказывать эстетическое действие предметы, не носящие характера наглядности. Во всяком случае, вряд ли теперь можно бы было отрицать, что вообще поэтическое представление содержит нечто неконкретное, мысленное, общее и что эти начала иногда выступают особенно сильно, следовательно, ни в коем случае невозможно говорить о них как о факторах мешающих, ненужных или безразличных. Современная психология мышления помогает нам понять эти явления. Она показывает возможность этих явлений и тем самым определяет роль мыслей и важное значение идей в поэзии. Исходя отсюда, мы начинаем также понимать, что в нашем отношении ко всякого рода искусству, непосредственно опирающемуся на наши чувства, могут иметь место процессы сознания, толкования, осмышления и символическое обозначение. Вся эта масса психических моментов, переживаемых нами путем ненаглядным, отнюдь не наносит ущерба эстетическому восприятию. Без сомнения, созерцательные настроения, в которые мы впадаем при виде картины или ландшафта или впечатления от прекрасного или возвышенного, также вызываются мыслями, которые приходят в это время. Майер совершенно верно сказал, что язык удивительно сжато отразил всю действительность, благодаря чему человек отказался от выявления многих образов. Язык воспроизвел нам книгу чувственного мира в таком сочинении, которое напечатано убористым шрифтом скорейшей скорописью. Путем языка достигается упрощение и значительное сбережение сил сознания. Мысль объединяет разделенную и дифференцированную материю. При помощи мыслей овладевают предлагаемыми предметами, сближают разъединенные, отбрасывают несущественное, запутывающее, отвлекающее и, напротив, помогают выбирать важнейшее и наиболее ценное. Понимание, так сказать, неудержимо летит от вершины к вершине и парит над неповоротливой, тяжелой и всегда недостаточно верной, наглядной картиной. Деятельность мышления поддерживается не только через посредство представлений, воспоминаний и фантазии, но также при помощи толкования, которое мы прилагаем к услышанным и прочитанным словам. Лишь при этих условиях становится понятным, что тихое, покойное помещение помогает вызвать при чтении столь сильное, потрясающее впечатление, хотя скорость, с которой бегут страницы, благодаря возбуждению, и именно по его вине, не дают для наглядного припоминания содержания достаточно времени. Если же все-таки наглядные картины появляются, то, чтобы установить наше к ним отношение и вывести соответствующее следствие из прочитанного, необходимо мысленно им приникнуться. И если поэзия после всего сказанного не хочет легкомысленно растерять свойственные ей преимущества, которые заключаются в присущей ей словесной форме творчества, то она не должна пренебрегать мыслями: пусть продолжается поэтическое творчество идей и духовное воздействие поэзии на человека.
Современная психология мышления положила начало правильному отношению также и к логике. Схема ощущений, представлений и чувств должна была помешать сознанию привести в разумный порядок логические образования и формы логической деятельности. Если мы не наблюдаем в нас, кроме ощущений и представлений, никаких других переживаний, то в составе сознания не могут иметь место понятия и суждения, заключения и доказательства. Вероятно, поэтому логике нечего было опасаться психологизма прежних систематиков экспериментальной психологии. Как показали исследования Марбе о суждениях, между логикой и психологией появилась глубокая и совершенно непроходимая пропасть. Однако дальнейшее развитие психологии мышления указало нам путь, на котором можно видеть, как переживаются и осуществляются логические формы и методы. Логика и психология, впрочем, и теперь остаются различными науками. Чистое мышление, подчиненное норме в науке логике, не совпадает с эмпирическим мышлением, которое исследует и изучает психология. Феноменологический метод переживания в настоящем логических положений и образований и достигаемое благодаря этому познание их и трансцендентальный метод анализа логических положений, установленных наукой, одинаково не похожи на метод психологического исследования психических состояний, соответствующих логическим образованиям. Мы теперь уже в состоянии установить, по крайней мере, индивидуальные формы сознания, в которых соблюдены правила логики и рассмотрены истина и правильность утверждений. Мы можем определить наличность в нашем сознании понятий и положений и как именно мы их сознаем. Мы можем психологически анализировать работу исследователя, изложенную им на основании данных логики и представить ее в соответствующей психологической форме. Само собой разумеется, что не только реальное знание, но и многие другие дисциплины должны быть благодарны современной психологии мышления, главным образом, за то, что они сделались психологически доступными. В самом деле, нет такого знания, представитель которого не пользовался бы в своих работах мышлением в его многообразных формах. Исследователи уже начинают возбуждать глубоко интересные вопросы, наблюдая разнообразие процессов мышления в различных отраслях знания и устанавливая индивидуальные приемы мышления, лежащие в самой природе тех или иных научных исследований. Сделанные нами в этом направлении первые построения в психологии мышления обещают объяснить связь, которая видна уже в опыте каждого дня, именно между выбором человеком предмета научных занятий и известным направлением и поведением выбирающего. Очевидно, для определения призвания человека роль играют по преимуществу не типы представления, а указанные нами выше различия в способностях.
Этим самым мы уже сделали шаг в область, отношение которой к современной психологии мышления вызывает особенный интерес, в педагогику. Она в начале нового времени вела успешную борьбу против вербализма и традиционализма средних веков, и в лице своих выдающихся представителей отстаивала принципы наглядности. Все предметы, о которых идет речь в школе, должны согласно этому учению быть воспринятыми учащимися через посредство ощущений органов чувств или чувственных представлений, т. е. в наглядных образах. То же, что не носит характера наглядности, свободно отбрасывается заодно с неопределенным, неясным, а если приходится приводить и запечатлевать отвлеченные определения, то ставится обязательное требование строить их на основании примеров, образов, сравнений наглядного характера. Для достижения во всем наглядности не отступали перед какими угодно трудностями. Согласно школьному закону 1642 года учителя должны были водить детей на место убоя свиней или других животных, Мы не намерены здесь раскапывать и обнаруживать корни этого в известных пределах хорошо обоснованного и целебного принципа. Но мы должны выступить против его крайностей с точки зрения психологии мышления. Прежде всего не видят, что и в процессе наглядности не теряет своего значения определенное индивидуальное отношение к предметам, процесс мышления, кроме того, проявляется в определении свойств предметов, в деятельности абстракции и группировке нами представлений и в их комбинировании и толкованиии. Далее, не желают признать, что то, что не носит характера наглядности, не означает еще неопределенности или неясности, напротив, как показывают понятия, определенно установленные, они доступны пониманию с большой степенью остроты и точности. Сторонники принципа наглядности, кроме того, забывают тот факт, что не все объекты возможно представить наглядным образом. Явления природы, исторические события и личности, математические отношения, предметы веры в религии наглядно воспроизводимы лишь с приближением, или символически, их собственная сущность проявляется в одном мышлении. Сравнения, образы и примеры никогда не восполняют предметов, которые мы мыслим в этих и других случаях, и сами по себе легко приводят к заблуждению и ложному толкованию. Всеобщее требование конкретизации, наконец, угрожает ослаблением логического мышления. В многочисленных сочинениях учащихся, университетских работах, экзаменационных, письменных работах, которые нам, учащим, приходится читать, часто бросается в глаза логическая неловкость в определении понятий, расположении материала, в обоснованиях и суждениях, притом чаще чем неудачный образ или недостаток в примерах. Способность к логической группировке данного материала и углубление в него, последовательность в приведении доказательств, способность к верной критической оценке данной связи мыслей – необходимо нуждаются в упражнении. Так как с некоторого времени стало предъявляться требование специального формального развития памяти у учащихся, то, чтобы восполнить воспитание наглядным методом, можно смело рекомендовать применявшееся прежде часто упражнение в определении явлений, указании их рода, делении их, упражнение в логическом заключении и т. д.
