Павел Гуревич - Куда идешь, человек?
Специфически человеческое
Нет, не приговорен. В Древнем Китае был удивительный обычай. Когда женщина чувствовала, что она беременна, наступало время общения с плодом. Родители рассказывали эмбриону, как они живут, кто они такие, что ждет младенца, когда он родится, какую может прожить жизнь. И нередко случалось так, что зачатие устранялось. Душа ребенка отвергала возможное воплощение…
Древний обычай не противоречит учению о карме. Карма — это судьба, предопределение. Что, казалось бы, можно извлечь из этого понятия, кроме констатации о мистической фатальности. Но оказывается, это ключевое слово выступает как фрагмент разветвленной космологической системы. Создавая карму, мы вызываем определенные последствия. Фатум? Но можно, как выясняется, изменить карму, совершив другое действие, которое обладает большем энергетическим потенциалом. Предопределение, стало быть, неотторжимо от физической картины мира.
Карма — вовсе не абстрактный закон, безличное повеление. Она обладает всепроникающим содержание. Не, внешние силы, а мы сами творим ее И в ней находит отражение бесконечно разноречивая динамика воли, если, разумеется, понимать это слово в трактовке Артура Шопенгауэра как основу бытия. Говоря конкретнее, множество частиц создают разветвленную цепь зависимостей. Карма, выходит, связана с глубинами материи. Она создается нами самими, а не какими-то внешними силами.
Растворяемость человека в космосе, в высших инстанциях прослеживается в мифологиях разных народов, западных и восточных. Она, как считают специалисты, отражает дух восточною мировосприятия. Напомним хотя бы о ведийской жертве Пуруши, отдавшего свое тело для сотворения Мира. В этом понятии древнеиндийской мысли воплощено представление о вселенской душе. Первочеловек отказался от собственной единичности, уникальности во имя более значительных целей. Из частей тела Пуруши образовалась Вселенная.
Но как же родилась первая формула «человеческого»? Примитивный человек способен делать эмпирические различия между вещами, но гораздо сильнее у него чувство единства с природой, от которой он себя не отделяет. Человек еще не приписывает себе особого, уникального положения в природе. Он еще не переживает драму своей отъединенности от всего мира.
До сих пор, обсуждая проблему уникальности человека, мы пытались отыскать какие-то необычные качества Адамова потомка (разум, социальность, творчество), некую субстанцию, которая принципиально отделяет человека от животного мира. Но, может быть, выделенность человека из природного царства зависит не от таких свойств, а от того, как хомо сапиенс переживает самою эту отчужденность от природы?
Некоторые современные философы полагают, что уникальность человека нельзя объяснить на основе разгадки одних биологических механизмов. Они отвергают также и противоположную точку зрения, которая заключается в том, что человек только социальное, а вовсе не природное существо. Тайну человека можно, видимо, раскрыть, если обратиться к изначальному противоречию между природностью и социальностью человека.
Человеческая натура не сумма врожденных! биологически закрепленных побуждений, но и не безжизненный слепок с матрицы социальных условий. Это продукт исторической эволюции и определенных природных механизмов. Уникальность человека выражает не качество и не субстанцию, а противоречие, вытекающее из специфики человеческого бытия. Главные страсти и желания человека возникают из его всеобще-с существования. По своим физиологическим функциям люди принадлежат к миру животных, существование которых определяется инстинктами и гармонией с природой. Но вместе с тем человек уже отделен от животного мира. И эта его «раздвоенность» составляет суть психологически окрашенного экзистенциального противоречия.
Помните, что философские антропологи давно уже отказались от идеализации человека как биологического существа: он далеко не совершенен. Уже отмечалось, что у человека слабо развиты инстинкты. Они как бы заглушены, порабощены социальностью. Инстинкты тащат человека в одну сторону, социальные нормы — в другую. Но в известной мере человек — вольноотпущенник природы. Некогда мощные естественные импульсы погашены в нем общественными стандартами и устремлениями.
Вот недавний пример. Центральное телевидение подготовило серию передач о советских женщинах. В одном из очерков рассказывалось о председателе одного совхоза в Латвии. Эта женщина добилась замечательных успехов в своем хозяйстве. Но журналист, который хочет представить нам живой человеческий портрет, все время стремится вызвать собеседницу на интимный разговор.
— О чем вы мечтаете? — спрашивает он ее.
— Хочу закончить высшую партийную школу.
Журналист нервничает: «Но может быть, вы хотите выйти замуж, обзавестись семьей?.» Героиня отвечает: «Нет, не хочу. Вот закончу вэпэша…».
Природа уготовила женщине роль матери. К выполнению этого предназначения зовет голос инстинкта. Но социальные стандарты, как показывает этот пример, способны перекрыть естественные влечения. Культура, социальность, как думают многие специалисты, как раз и расшатали биологические инстинкты.
Развитие культуры, как часто подчеркивалось в нашей литературе, позволило человеку преодолеть голос инстинктов и выработать уникальную систему ориентиров, внеприродных по своему существу. Вот почему, как подчеркивали многие советские ученые, инстинкты в человеке ослаблены. Они вытеснены чисто человеческими потребностями и мотивами. Иначе говоря, эти инстинкты «окультурены», их природный генезис ослаблен.
Однако действительно ли притупление инстинктов — продукт исторического развития? Новейшие исследования парадоксальным образом опровергают такой вывод. Оказывается, слабая выраженность инстинктов вызвана вовсе не развертыванием социальности. Прямая связь здесь отсутствует. Человек всегда и независимо от культуры обладал приглушенными, неразвитыми инстинктами. Ему в целом были присущи лишь задатки бессознательной природной ориентации, помогающей слышать голос земли. Вспомним Тютчева:
Иным достался от природыИнстинкт пророчески слепой —Они им чуют, слышат водыИ в темной глубине земной…
Что касается человека как родового существа, то он был природно-инстинктуально глух и слеп… Человек не был укоренен в природе. И не социальные связи ослабили в нем инстинкты. Насчет инстинктов с самого начала было неблагополучно. И вовсе не из-за социальной программы, а вообще из-за генетической обреченности человека.
Итак, человек как биологическое существо был обречен на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выживания. И в роли животного он был осужден на гибель.
Вот тебе раз — царь, властелин природы и… ее пасынок. Как это совместить? Антропологи разъясняют: погиб бы человек не за понюшку табака, если бы не обладал некоторой цепкостью. Природа способна предложить каждому живому виду множество шансов. Такая возможность (один шанс из ста), можно предполагать, оказалась и у прачеловека. Не имея четкой инстинктуальной природы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек стал бессознательно присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за пределы видовой программы. В этом проявилась присущая ему «особость»: ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли.
Человек же неосознанно подражал животным. Это не было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Живет человек не своей жизнью, а воображает себя медведем, волком или еще кем-то. Присматривается и… живет. Нет, в общем, смертность ужасающая… Живет — это относится к тем, кто лучше других научился списывать с чужой биологической программы. Тут и началось раздвоение человека. Прислушивается он к собственным инстинктам, ничего не понятно, одна невнятица. Приглядывается к медведю. Кое-как подражает ему. Глядишь, еще один день прошел благополучно: никто не слопал… Надо бы получше запомнить, как удалось выжить. Метку какую-то себе поставить, что ли…
Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, человек в результате не только устоял, но постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде.
Такое представление об уникальности человека развивал еще Эрнст Кассирер. Наряду с немецким философом Максом Шелером его назвали на последнем Всемирном философском конгрессе в числе тех мыслителей XX столетия, которые совершили революцию в понимании человека. Вот как рассуждал Кассирер в книге «Опыт о человеке». Если придерживаться биологических воззрений на природу человека, например дарвиновских, то первые шаги человека должны быть сопряжены с познанием физического окружения. Иначе как выживешь… А тут сразу возникает парадокс.
