Ефим Лихтенштейн - Слово о науке. Афоризмы. Изречения. Литературные цитаты. Книга первая.

На наших заводах инженер, занимающийся исследованием, — такая же обычная фигура, как рабочий-рационализатор, рабочий-учащийся втуза и крупный ученый-консультант.

Разумеется, роль взаимосвязи науки и практики высоко ценили ученые разных времен. Еще Аристотель говорил: «Деяние есть живое единство теории с практикой». Леонардо да Винчи утверждал: «Наука — полководец, и практика — солдаты», ту же мысль поэтически кратко выразил Гёте: «Мало знать, надо и применять».

Но — эксплуататорские классы заинтересованы в использовании достижений науки лишь в той степени, в какой это способствует росту их прибылей и их власти, и это создаст в антагонистическом обществе барьеры между наукой и практикой. Социалистический строй сокрушает эти барьеры.

Заключительный раздел этой главы — будущее науки. Будущее начинается на самом переднем рубеже настоящего. «…Только имея ясную перспективу будущего, мы можем правильно направлять нашу работу в настоящем». Эти слова П. Л. Капицы определяют главное содержание приведенных здесь изречений.

…развитие науки, этого идеального и вместе с тем практического богатства, является лишь одной из сторон, одной из форм, в которых выступает развитие производительных сил человека…

В качестве машины средство труда приобретает такую материальную форму существования, которая обусловливает замену человеческой силы силами природы и эмпирических рутинных приемов — сознательным применением естествознания.

Если, как Вы утверждаете, техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов.

Нужно признать величайшей заслугой тогдашней философии, что, несмотря на ограниченность современных ей естественнонаучных знаний, она не сбилась с толку, что она, начиная от Спинозы и кончая великими французскими материалистами, настойчиво пыталась объяснить мир из него самого, предоставив детальное оправдание этого естествознанию будущего.

От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности.

Перед союзом представителей науки, пролетариата и техники не устоит никакая темная сила.

…чтобы наука у нас не оставалась мертвой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом.

Перед нами, товарищи, задача исторической важности: органически соединить достижения научно-технической революции с преимуществами социалистической системы хозяйства, шире развить свои, присущие социализму, формы соединения науки с производством.

…только в условиях социализма научно-техническая революция обретает верное, отвечающее интересам человека и общества направление.

Мировоззрение

…наука есть система знаний и основанных на них теоретических представлений, развиваемых соответствующими методами. Она — человеческое дело, форма человеческой деятельности, состоящая в искании, открытии и утверждении истины. Истина же — истинность знания — есть не что иное, как его соответствие действительности, устанавливаемое в деятельности человека, в его практике.

В органическом слиянии чистой и прикладной математики, в диалектическом единстве абстрактного и конкретного я вижу наиболее яркую и философски значительную, наиболее принципиальную особенность советской математики.

Нет, не с одного хаоса, не с ночи, продолжавшейся бесконечное время, как объясняют наши жрецы-теологи, начало всего; откуда взялось бы что-нибудь, если б в самой действительности не было причины? Энергия есть высшее и первое…

Вне объективной истины предмета нет науки, нет учености, нет ученых, а есть только ученые мечты, фантазии, мечтатели и фантазеры.

Самая горькая истина лучше самого приятного заблуждения.

Важное значение физической науки для развития общего философского мышления основано не только на ее вкладе в наше непрерывно возрастающее познание той природы, частью которой мы являемся сами; физическая наука важна и тем, что время от времени она давала случай пересматривать и улучшать нашу систему понятий как орудие познания.

Именем научного мировоззрения мы называем представление о явлениях, доступных научному изучению, которое дается наукой…

Не одни теории и научные гипотезы — эти мимолетные создания разума, — но и точно установленные новые эмпирические факты и обобщения исключительной ценности заставляют нас переделывать и перестраивать картину природы, которая оставалась нетронутой и почти неизменной в течение нескольких поколений ученых и мыслителен.

Новые взгляды на мир, в сущности углубленное обновление веками сложившихся старинных представлений об окружающей среде и о нас самих, захватывают нас с каждым днем все больше и больше. Они неуклонно проникают все дальше и глубже в область отдельных наук, в поле научной работы. Эти новые воззрения касаются не только окружающей нас косной природы; они захватывают так же глубоко и явления жизни, они изменяют наши представления в областях знания, которые нам наиболее близки…

К концу жизни хочется закончить свои научные искания, и это представляется наиболее важным в жизни.

Чтобы быть философом, говорит Мальбранш, надо ясно видеть, а чтобы быть правоверным, надо слепо верить.

Мудрость заключается только в одном: признать разум как то, что управляет всем при помощи всего.

Этот космос, один и тот же для всего существующего, не создал никакой бог и никакой человек, но всегда он был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим.

Уважение к истине — начало премудрости.

Наука не имеет силы отрешаться от прочих элементов исторической эпохи; напротив, она есть сознательная, развитая мысль своего времени; она делит судьбы всего окружающего.

…догматизм в науке не прогрессивен; совсем напротив, он заставляет живое мышление осесть каменной корой около своих начал; он похож на твердое тело, бросаемое в раствор для того, чтоб заставить кристаллы низвергнуться на него; но мышление человеческое вовсе не хочет кристаллизоваться, оно бежит косности и покоя, оно видит в догматическом успокоении отдых, усталь, наконец ограниченность.

Человек должен верить, что непонятное можно понять; иначе он не стал бы размышлять о нем.

Естествознание так ясно показывает, что самое таинственное, самое волшебное протекает необыкновенно просто, открыто и без всякой магии. Должно же оно исцелить, наконец, бедных невежественных людей от жажды туманного, сверхъестественного.

…во время плавания на «Бигле» я был вполне ортодоксален. Однако… я постепенно пришел к сознанию того, что Ветхий завет с его до очевидности ложной историей мира, с его вавилонской башней, радугой в качестве знамения завета и пр. и пр. и с его приписыванием богу чувств мстительного тирана заслуживает доверия не в большей мере, чем священные книги индусов или верования какого-нибудь дикаря.

Мыслю — следовательно, существую.

Философия и медицина сделали человека самым разумным из животных, гадание и астрология — самым безумным, суеверие и деспотизм — самым несчастным.

Дайте мне материю, и я построю из нее мир.