Александр Никонов - Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй
Когда умер почетный римский гражданин Квинт Цецилий, понтифик, начальник конницы, прославившийся своими победами в Первую Пуническую, над его гробом сын произнес прощальную речь, в которой сказал, что покойный был человеком необыкновенно счастливым, поскольку имел все возможные блага, о которых люди могут только мечтать. О чем же должен мечтать человек — в представлении римлян? Каковы они, эти римские ценности?.. А вот каковы: покойный Квинт Цецилий «был мужественным воином, лучшим из ораторов, прекрасным полководцем, был окружен величайшим почетом, обладал замечательным умом, имел состояние, добытое честным путем, и оставил великое множество детей».
…Первая Пуническая война. Римские части воюют в Африке. Командует римлянами Регул Марк Атилий. Он наголову разбивает войско карфагенян возле городка Адис, подходит к самому Карфагену. После чего пишет в Рим слезное письмо с просьбой к сенату снять его с командования, потому что его участок земли некому обрабатывать: единственный раб Регула умер, а нанятый поденщик сбежал, прихватив весь сельскохозяйственный инвентарь, и теперь семья патриция загибается. Сенат внимательно рассмотрел просьбу Регула и отклонил ее, решив, что для Рима полезнее, чтобы Регул оставался в Африке на должности командующего. Что же касается земельного участка полководца, то его обработают за государственный счет.
Немного позже Регул слегка сглупил, был разбит и взят пунийцами в плен. Карфагеняне некоторое время подержали его у себя, а потом вместе с карфагенским посольством послали в Рим, чтобы полководец похлопотал перед своими о заключении мира. При этом карфагеняне поставили Регулу такое условие: если он не добьется мира, то дает слово вернуться обратно в Карфаген. Регул согласился. Это была военная хитрость с его стороны — на самом деле он хотел убедить сенаторов продолжать войну. Регул довольно свободно гулял по Риму, тайно встретился с сенаторами и уговорил их не подписывать привезенные пунийцами мирные соглашения.
Пунийское посольство отбыло обратно в Карфаген. Вместе с ним отбыл и Регул. Он уже знал — в Карфагене его ждет мучительная казнь, и уходил из Рима, опустив голову, потому что боялся встретиться глазами с женой и детьми. И жена, и друзья Регула тоже все понимали и уговаривали его остаться. Но как он мог остаться? Он же слово дал!..
Добрые карфагеняне запытали несчастного Регула до смерти, сунув в бочку, изнутри утыканную гвоздями.
Слово, данное римлянином, было железным. Что более всего поразило грека Полибия в Риме? Честность чиновников. Доверить греческому чиновнику даже один талант, писал Полибий, невозможно, «хотя бы при этом было десять поручителей, положено столько же печатей и присутствовало вдвое больше свидетелей» — деньги самым непостижимым образом испарятся. А у римлян не нужно печатей, поручителей и свидетелей — любому можно доверить любую сумму просто под честное слово.
Вот еще одна история. Будущий полководец и победитель Карфагена молодой Сципион Эмилиан получил наследство и распорядился сразу рассчитаться с долгами. Хотя в принципе по договору он должен был расплачиваться с кредиторами в рассрочку в течение трех лет. Его кредиторы, получив сразу огромную сумму, поразились, побежали к банкиру и сказали, что им по ошибке перевели больше денег, чем положено. «Нет, все правильно, — ответил банкир, — так распорядился Сципион». Что же делают кредиторы? Продолжают поступать «неадекватно» — они прибежали к Сципиону и стали объяснять юноше, что не стоит так горячиться, поскольку выгоднее расплатиться в рассрочку. Сципион сказал, что он прекрасно об этом знает, но ему приятнее сразу…
Такое было у тогдашних римлян отношение к деньгам и к данному слову. Да и к смерти у древних римлян было совсем не такое отношение, как у людей современных. Скажем, все герои древнеримского драматурга Плавта, сталкиваясь со смертью, ведут себя на удивление спокойно, как мы бы сейчас сказали, мужественно. Никому из них даже в голову не приходит просить пощады, страдать по этому поводу… Описать подобное слезливое поведение героев в своей пьесе древнеримскому автору даже в голову не приходит. Скорее всего, ввиду нехарактерности, нежизненности такой модели поведения для римлян. Ну, не просят они пощады, чего ж я врать буду?..
Вот такой твердый кристалл представляло собой римское общество. И постепенно процесс римской кристаллизации захватил всю Италию. К моменту изгнания царей территория крошечной Римской республики составляла около 1000 квадратных километров. Для справки: площадь Москвы вчетверо больше. За 250 лет римский меч и римский образ жизни объединили под своими знаменами весь «Апеннинский сапог». А потом Рим начал, потрескивая, расползаться голубой заморозкой по всей карте Средиземноморья, образуя единое культурное пространство римского мира. Процесс культурной стандартизации проходил двояко.
Во-первых, земли, присоединенные к Риму мечом, римляне «завоевывали» потом повторно — плугом. Завоеванная у противника земля частью становилась государственной собственностью Рима, частью раздавалась римским солдатам. Римские колонии, в отличие от греческих, не становились самостоятельными образованиями, они жили по законам Рима, были его малюсенькой копией. Кристалликом.
Во-вторых, те города Средиземноморья и Западной Европы, которые присоединялись к Риму добровольно, получали такие же права, которыми пользовались римские граждане, и начинали жить по римским законам.
То есть по сути римляне задолго до Христа предложили свой вариант формулы «несть ни эллина, ни иудея» — иной вариант идентичности людей. Не племенной, как раньше. И не религиозный, предложенный чуть позже Востоком (Христом). Римский вариант был абсолютно светским и основанным на Законе. Белый ты, черный, италик по происхождению или иудей — неважно. Важно, гражданин ты или нет. Принцип гражданства — возможно, самое гениальное изобретение римлян. Гражданство, то есть принадлежность к сообществу, основанная не на родственно-культурных связях (этничность) и не на одинаковости мировоззрения, то есть идентичности взглядов на происхождение и устройство мира (религиозная парадигма), а на конкретной, практической жизни мегаполиса. Которая регулируется писаным законом. И наплевать, что у тебя на роже написано, и каким богам ты в частном порядке поклоняешься.
Мечом и лопатой
Вернемся, однако, к вопросу, которым задавались культурные греки после того как неожиданно для всей тогдашней цивилизованной Европы Рим стал повелителем стран и народов: почему именно римлян волна истории вынесла вверх? И продолжим на него отвечать. Это будет несложно, поскольку частично мы уже ответили: римляне были твердыми прагматиками с четким логическим мышлением и предельно жесткой моралью.
А еще у них была первоклассная армия. Армия — слепок общества, слышали, наверное… Но чем еще римская армия отличалась от армий других государств, кроме своего кристального римского духа?
Уже на закате империи, мучительно размышляя о том, что привело Рим к взлету и падению, римский военный историк Флавий Вегетий Ренат писал: «В чем могла проявить свою силу горсть римлян против массы галлов? На что могли опереться низкорослые римляне в своей смелой борьбе против высокорослых испанцев? Испанцы превосходили нас не только численностью, но и физической силой. Мы никогда не были равны африканцам ни хитростью, ни богатствами. В военном искусстве и теории мы уступали грекам…»
Однако сильной стороной римлян всегда была четкая организация. Орднунг.
Что и отмечает Ренат: «Римский народ подчинил себе всю вселенную только благодаря военным упражнениям, благодаря искусству хорошо устраивать лагерь и своей военной выучке. Мы всегда выигрывали тем, что умели искусно выбирать новобранцев, учить их, закалять ежедневными упражнениями… и сурово наказывать бездельников».
Куда бы ни шло римское войско, где бы оно ни находилось, каждый вечер перед ночевкой воины брали в руки лопаты и начинали копать ров. Весь лагерь окружался рвом. Земля, вынутая изо рва, насыпалась возле него в виде вала и обкладывалась дерном. В насыпь вкапывались заостренные деревянные колья — остриями в сторону рва, навстречу гипотетическому противнику. Колья связывались между собой.
Внутри лагеря разбивали палатки из кожи или толстого полотна. Палатки ставились по четкой линейной схеме. В каждой палатке спало по восемь человек. Расстояние от палаток до частокола было таким, чтобы при возможном обстреле стрелы до палаток не долетали.
Дежурные по лагерю следили за чистотой на линейках и улицах лагеря. Дежурный трибун назначал пароль и ночью ходил проверять караул. За сон на посту полагалась смертная казнь. Прием пищи, отбой, подъем, утреннее построение — только по сигналу трубы. Мародерствовать строго запрещалось. Однажды внутри лагеря оказалась бесхозная яблоня. Но дисциплина была такая жесткая, что за время стоянки солдатами не было сорвано ни одного яблока. Хотя яблоки были, в сущности, ничейные.
