Александр Зимин - Слово о полку Игореве
Интерес к русскому фольклору, наметившийся еще в 60—70-х гг. XVIII в., резко усилился в 80—90-е гг. В 1780–1781 гг. Н. И. Новиков издавал «Новое и полное собрание российских песен», а в 1782 г. пословицы российские. В 1787 г. профессор А. Барсов издал «Собрание 4291 древних российских пословиц», а в 1780–1783 гг. вышел в свет сборник А. Левшина «Русские сказки» (в 10 частях). М. Попов готовил тогда сборник «Российская эрата, или Выбор наилучших русских песен» (1792 г.). Переизданы были Мифологический словарь и «Собрание разных песен» М. Чулкова.[Макогоненко Г. П. Русское просвещение и проблемы фольклора. С. 213, 216; Степанов В. П. Чулков и «фольклорное» направление в литературе. С. 227–229, 245; Кочеткова Н. Д. Карамзин и литература сентиментализма//Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.). Л., 1970. С. 359 361.] Конец XVIII в. был временем расцвета песенного жанра. С 80-х гг. XVIII в. решительную борьбу с галломанией начал И. А. Крылов, опиравшийся на национальные русские традиции.[Кочеткова Н. Д. Крылов//Там же. С. 391.] Начиная с середины 80-х гг. в целях укрепления своего господства над крестьянством широко использовала фольклор в своих произведениях Екатерина II. «Стилизация фольклора казалась легким, доступным средством создания произведений в национальном вкусе».[Серман И. 3. Ипполит Богданович и официальная обработка фольклора в 1780-е годы //Там же. С. 307–308.] В пьесе императрицы «Начальное управление Олега» (1786 г.), в опере «Новгородский богатырь Боеславич» (тогда же) широко использовались былины, песни, свадебные обряды с целью внедрения официальных идей покорности самодержавной власти. Тенденциозными были подбор пословиц в изданиях Екатерины II и И. Ф. Богдановича (1782 и 1785 гг.), а также использование сказочных мотивов в «Душеньке» того же Богдановича. С 90-х гг. XVIII в. «русская тема» начинает все настойчивее звучать и в творчестве Г. Р. Державина.[Серман И. 3. Г. Р. Державин // Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.). Л., 1970. С. 341.]
60—80-е годы XVIII в. отмечены заменой в литературном языке системы «трех стилей», разработанной М. В. Ломоносовым, так называемым славяно-рус-ским языком. В. Д. Левин, отмечая характерные особенности этого языка, пишет: «Синтаксис „славяно-русского языка“… обнаруживает стремление отказаться от традиций высокого стиля; но в лексике этот „язык“ отчетливо ориентируется именно на высокий стиль; усиливаются старые, доломоносовские книжно-приказные традиции».[Левин В. Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII — начала XIX в. М., 1964. C. 16.] Архаизация литературного языка проявилась в это время и в жанрах, традиционно относившихся к сфере «высокого» стиля (оды, поэмы, похвальные слова, трагедии), но захватила и область распространения старого «среднего» стиля. Этот процесс можно обнаружить и в фонвизиновском переводе романа (прозаической повести) «Иосиф», и в романах М. М. Хераскова, и в переводах «Илиады» П. Екимова (1776 г.), «Освобожденного Иерусалима» М. Попова (1772 г.). В предисловии к переводу М. Попов особенно отмечал «обширный и богатый славенский язык, который есть источник и красота российского».[Левин В. Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII — начала XIX в. М., 1964. C. 33.] Славянизмы весьма значительны и в сочинениях на историческую тему («Опыт повествования о России» И. Елагина).
Тяготение к архаике и принцип использования высокой патетической речи как средства гражданственности обнаруживаются и в языке А. Н. Радищева, который глубоко изучал и широко использовал в своем творчестве произведения фольклора.[Подробнее см.: Макогоненко Г. П. Радищев//Русская литература и фольклор (XI–XVIII вв.). Л., 1970. С. 409–430.]
Книжно-архаические тенденции Слова о полку Игореве вполне укладываются в русло развития русского литературного языка конца XVIII в. И вместе с тем церковно-книжная языковая стихия в Слове сочеталась с народной, отражая процесс падения системы «трех стилей» и взаимодействия книжного и разговорных языков, происходивший в конце XVIII в. Создавался тот причудливый сплав, который позднее мы сможем обнаружить во многих художественных произведениях на русские исторические темы для передачи языка героев, живших в давно прошедшие времена.
Еще в 1769 г. А. П. Сумароков приступил к написанию эпической поэмы «Дмитрияда» (о Дмитрии Донском), которая, однако, осталась незавершенной. Дело Сумарокова продолжил его ученик М. М. Херасков.
Слово о полку Игореве было написано примерно в те же годы, когда М. М. Херасков создавал свою историческую поэму «Россияда» (1771–1778). Авторы обоих произведений явились продолжателями нового в России XVIII в. жанра эпической поэзии. И в Слове, и в «Россияде» прославляются подвиги русских воинов в борьбе с «погаными», иноплеменниками. Но между Песнью о походе Игоря и поэмой Хераскова были и серьезные различия. Если в Слове о полку Игореве воспевалась Русская земля, страдающая от княжеских свар, то в «Россияде» пелись гимны «мудрому царю». Если «Россияда» была построена по образцу классических и западноевропейских национальных поэм, то источниками литературной формы для Слова о полку Игореве стали Задонщина и русский эпос. Если в «Россияде» можно явственно ощущать влияние классической мифологии и галлицизмы в языке автора, то в Слове о полку Игореве этому противостоят древнерусские языческие боги и «старые словесы», которые должны были показать красоту языка Древней Руси. Все эти различия коренились в разном миросозерцании М. М. Хераскова, выражавшего представления либерального дворянства, и автора Слова о полку Игореве с его демократическими представлениями. При этом не «Россияде», а Слову о полку Игореве суждено было сыграть выдающуюся роль в развитии жанра героической поэзии.
В 1786 г. на страницах второй книги журнала «Новый Санкт-Петербургский вестник», издаваемого П. Богдановичем, появилась статья «О древности и превосходстве славенского языка и о способе возвысить оный до первоначального его величия».[Новый Санкт-Петербургский вестник. СПб., 1786. Кн. 2. С. 137–144. О статье см.: Булич С. К. Очерк истории языкознания в России. СПб., 1904. Т. 1. С. 291–294.] Подписана она была инициалами А. Б. Автором этой примечательной во многих отношениях статьи был, очевидно, профессор словесности Московского университета А. А. Барсов (1730–1791), который именно в это время занимался составлением «Обстоятельной российской грамматики» (1784— 88).[Подробнее о трудах Барсова см.: Сухомлинов М. И. История Российской Академии. СПб., 1878. Вып. 4. С. 186–298. Интересно, что после смерти Барсова «множество летописей и редких книг» из его собрания, судя по рассказу А. И. Мусина-Пушкина, было куплено самим графом (Вестник Европы. 1813. 4. 72. С. 84, 86). О Барсове как авторе разбираемой статьи см.: Петровский Н. Библиографические заметки о русских журналах XVIII века//ЖМНП. 1898. Январь. С. 98.] Свою статью Барсов начинал с утверждения, что «из всех известных народов нет ни единаго, коего бы язык был столь обширен и толико тверд в основании, как язык славенской». Далее, он стремился доказать «древность и превосходство славенскаго языка», ссылаясь на то, что английский, французский и другие языки «обязаны началом своим славенскому». Поэтому он призывал к «обогащению нашего языка и очищению его от плевел чуждых». Для этой цели, по мнению Барсова, «почитать надлежит разнородныя сочинения древних и новых славян, в разныя времена и в различных местах писанныя. Науки и художества могут получить чрез то пристойные выражения во всех случаях». Это сочинение Барсова было в библиотеке Быковского[У Быковского было титульное издание журнала под названием «Описание землетрясений в Калабрии и Сицилии» (СПб., 1787) (об этом издании см.: Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. М., 1962. Т. 1, под № 1247).] и могло содействовать рождению его замысла написать свою Песнь «старыми словесы», как бы противостоящими тому засоренному галлицизмами языку, которым писались произведения дворянской литературы периода классицизма.
В главе V настоящего исследования было отмечено то внимание, которое уделял автор Слова о полку Игореве подбору синонимов и замене ими словарного материала его источников. Эту работу автора можно отчасти объяснить тем значительным интересом к стилистической проблеме синонима, которая, по наблюдению А. П. Евгеньевой, живо интересовала писателей и филологов во всяком случае с 80-х гг. XVIII в. В синонимах выражалось богатство языка, они давали возможность «выбора слов в полном соответствии с темой и задачей художественного произведения».[Евгеньева А. П. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII–XX вв. М.; Л., 1963. С. 258.] В Слове о полку Игореве, наряду с заменой синонимами слов источника, характерно их употребление в параллельных предложениях.[Примеры см. у А. П. Евгеньевой (Там же. С. 292).] В этом памятнике, по верному замечанию А. П. Евгеньевой, можно найти органический сплав отношения к синонимам, характерного для устной традиции и встречающегося в письменной литературе.
