Сергей Витте - По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист
Так как всякая крайность вызывает противоположную крайность, то и принцип государственного невмешательства во имя свободы людей вызвал принцип государственного порабощения, также не согласный с учением Листа, принцип, ныне проповедуемый школою государственного социализма во имя права людей на известное материальное благосостояние. Обе эти крайности должны умеряться правильным пониманием отечественной действительности, достигаемым проникновением общественного познания национальными идеями и интересами.
Что касается таможенных пошлин, то они также представляют меру, которая не достижима индивидуальной деятельностью людей. Государство, устанавливая пошлины, не делает ничего такого, что отдельные лица умеют или могут сделать лучше, но делает то, чего частные лица не могут сделать, несмотря ни на их знания и способности, ни на их энергию. Таможенные пошлины, не представляя собой непосредственного вмешательства в экономическую частную деятельность, составляют охрану, обеспечивающую и развивающую эту деятельность. «Уверение школы, — говорит Лист, — что протекционная система влечет за собой незаконное и антиэкономическое вмешательство правительства в употребление капиталов и промышленную деятельность частных лиц, падает само собой, если иметь в виду, что причина такого вмешательства заключается в коммерческих порядках, устанавливаемых иностранцами, и что только посредством протекционной системы возможно отстранить гибельные последствия, проистекающие от чужеземной политики. Когда англичане (говоря о России, следовало бы сказать — немцы) устраняют зерновые продукты из своих рынков, то разве они не воспрещают нашим земледельцам сеять хлеб, который при свободном ввозе они отправили бы в Англию? Когда они устанавливают на нашу шерсть, наши вина, наше строительное дерево столь высокие пошлины, что отправка этих продуктов в Англию почти прекращается от мероприятий британского правительства, то разве некоторые из отраслей наших промышленностей не сокращаются от мероприятий сего правительства? Следовательно, очевидно, что в подобных случаях иностранные законоположения дают нашим капиталам и производительным силам такое направление, которого они сами по себе не приняли бы. Из этого ясно, что, если мы не будем давать отечественной промышленности, посредством нашего законодательства, направления, согласного с собственными национальными интересами, то этим мы не помешаем чужим странам направлять нашу промышленность в их интересах и останавливать развитие наших производительных сил. Но что благоразумнее и выгоднее для наших граждан: предоставить направлять нашу промышленность иностранному законодательству или же направлять ее самим сообразно нашим выгодам?»
«Когда школа, — продолжает Лист, — проповедует, что покровительственные пошлины предоставляют туземным фабрикантам монополию в ущерб потребителям, то она занимается дурным ябедничеством; ибо всякий человек в стране свободен эксплуатировать внутренние рынки, обеспеченные национальной промышленностью, значит — не может быть речи о частной монополии; покровительственные пошлины устанавливают только привилегию для всех наших соотечественников сравнительно с иноземцами, привилегию тем более законную, что подобными же привилегиями пользуются иноземцы у себя дома, следовательно, покровительственные пошлины только ставят наших соотечественников на одинаковую с ними доску. Покровительственные пошлины не устанавливают абсолютной привилегии ни в пользу производителей, ни в ущерб потребителей; ибо если производители запрашивают вначале преувеличенные цены, то это происходит потому, что они должны уравновешивать значительный риск, потери и громадные жертвы, всегда имеющие место при организации производства. Но против несоответствующего преувеличения барышей и их продолжительности потребители находят гарантию во внутренней конкуренции, которая затем проявляется и которая обыкновенно роняет цены значительно ниже тех размеров, которые имели бы место только при заграничной конкуренции. Если земледельцы, которые составляют главных потребителей мануфактур, платят за фабричные изделия дороже, то они за это неудобство широко вознаграждаются усилением спроса на земледельческие продукты и увеличением их стоимости».
Но если даже согласиться с положением, выставленным классической политической экономией, что собственный интерес заставляет людей производить ценности лучше, чем всякие меры правительства, и что потому свободной деятельностью наилучшим образом достигается увеличение богатства страны, которое представляет собой только сумму богатства частных лиц, то все-таки из этого нельзя вывести заключения о том, что покровительственные пошлины не только всегда излишни, но и вредны, ибо богатство страны зависит не только от количества ценностей, но и от производительных сил страны. Если же ценности, которыми обладает страна, составляют сумму ценностей ее населения, то производительные силы страны не состоят из суммы производительных сил населения. Производительные силы страны, как это было указано ранее, зависят вообще от политического и социального положения нации и, в частности, от степени развития в ней разделения труда и ассоциации этих сил.
Таким образом, по мнению Листа, ошибка классической политической экономии в ее воззрениях вообще на государственное вмешательство и в частности на покровительственные пошлины заключается также в том, что она рассматривает интересы нации с точки зрения арифметической суммы интересов лиц, ее составляющих. Очевидно, что таким образом классическая политическая экономия не устанавливает «системы национальной экономии», но «систему частной экономии народа или человечества». Поэтому-то она и не делает различия между народами, достигшими различной степени экономического совершенства, прилагая к ним всегда одни и те же мерки.
«Действительно, — говорит Лист, — в царствующей теории политическая экономия так похожа на частную экономию, что Ж. Б. Сэй, когда в виде исключения дозволяет государству покровительствовать национальной промышленности, то ставит условие, что покровительство это дозволительно только тогда, если можно предполагать, что через несколько лет эта промышленность будет иметь возможность жить собственными силами; таким образом, он ее рассматривает как ученика сапожника, которому для изучения сапожного ремесла дают только несколько лет, дабы он мог затем обходиться без помощи своих родных».
Национальность и национальная экономия. Итак, классическая политическая экономия, или, как ее называет Лист, школа, представляет следующие существенные недостатки: «Во-первых, химерический космополитизм, который не понимает национальности и потому не занимается национальными интересами; во-вторых, безжизненный материализм, который видит всюду только меновые ценности, не принимая во внимание ни нравственных, ни политических интересов настоящего и будущего, ни производительных сил нации; в-третьих, партикуляризм, разрушительный индивидуализм, который, не ведая природы социального труда и действия ассоциации производительных сил в ее наиболее возвышенных проявлениях, в сущности рассматривает лишь частную промышленность в том виде, в каком она развивалась бы при свободе отношений во всем человечестве, если бы оно не было расчленено на различные нации».
Она упускает из виду, что между отдельным человеком и человечеством существует еще особая экономическая единица — нация. Эта единица представляет собой нечто органически целое, связанное верой, отдельностью территории, кровью, языком, литературой и народным творчеством, нравами и обычаями, государственными началами и учреждениями, инстинктом самосохранения, стремлением к независимости и прогрессу и проч. Единицы эти не выдуманы людской фантазией или капризом, а сложены исторически, самой природой и законами общежития. Они составляют необходимое условие общечеловеческого развития. «Цивилизация человечества, — говорит Лист, — недостижима иначе, как посредством цивилизации и развития наций, точно так, как отдельный человек главным образом посредством нации и в ее лоне достигает умственного развития, производительной силы, безопасности и благоденствия».
Между нациями существуют громадные различия. Между ними встречаются великаны и карлики, могущественные и разлагающиеся, достигшие совершенства в нравственном и материальном отношении и находящиеся в варварском состоянии. Но тем не менее все нации, так же как и отдельные люди, обладают инстинктом самосохранения, а потому ради сохранения независимости готовы на чрезвычайные жертвы. «Миссия политической экономии, — говорит Лист, — заключается в экономическом воспитании наций с целью приготовления их ко вступлению в будущем во всеобщую международную ассоциацию».
