Коллектив авторов - Проблемы реализации принципов права в предпринимательской деятельности
Поскольку понятие справедливости в гражданском законодательстве, как и в Конституции, не раскрывается, эта задача ложится на цивилистическую доктрину.
В специальном исследовании С.А. Ивановой справедливость определяется как «этическая, оценочная категория, свидетельствующая об истинности, правильности определенного поведения с точки зрения интересов общества»[83]. Несколько более конкретно охарактеризован автором принцип социальной справедливости в гражданском праве: «соответствие между практической ролью индивидов в жизни общества и их социальным положением, между их правами и обязанностями, трудом и вознаграждением, преступлением и наказанием, заслугами человека и их общественным признанием»[84]. Вместе с тем едва ли плодотворна идея С.А. Ивановой о «растворении» принципа справедливости в гражданском законодательстве: «Основные начала гражданского законодательства (ст. 1 ГК РФ) являются основными элементами принципа справедливости в гражданском праве»; «Под принципом справедливости в гражданском праве понимается свойство гражданского права как частного права, основанное на началах равенства сторон, имущественной самостоятельности и автономной воли»[85]. Если бы справедливость сводилась к сумме основных начал гражданского законодательства, то не имело бы смысла нормативно закреплять их по отдельности[86]. Подобное отождествление справедливости с иными принципами и свойствами гражданского права без должных оснований лишает ее самостоятельного юридического значения.
Д.Е. Богданов определяет справедливость применительно к гражданско-правовой ответственности как «исторически сложившиеся в обществе и признанные законом, обычаем, судебной практикой представления о соответствии социальным идеалам возмещения и распределения между участниками правоотношения убытков и иных неблагоприятных последствий в связи с нарушением договора, причинением вреда, недобросовестным поведением и др., а также применения к ответственным лицам неблагоприятных последствий с целью корректировки (сдерживания) их поведения»[87]. Соглашаясь с автором в целом, отметим, что в такой формулировке справедливость приобретает своего рода бланкетный характер, отсылая к достаточно широкой и неопределенной категории «социальный идеал», указание на который, как представляется, не является функциональным с собственно правовой точки зрения.
С учетом специфики гражданско-правовых отношений достаточно продуктивной выглядит теоретическая модель справедливости как моральной оценки эквивалентности обмена[88]. Эквивалентность означает сопоставление двух или более явлений и признание их взаимного соответствия. Но в сфере гражданского права возникает проблема, вызванная неопределенностью критериев такого сопоставления. Этим оно отличается, например, от уголовного законодательства, где принцип справедливости получает относительно отчетливую формулировку. Поэтому при необходимости оценить справедливость того или иного юридически значимого действия возникает вопрос – чему именно оно должно соответствовать (быть эквивалентным), чтобы считаться справедливым?
Необходимая конкретизация принципа справедливости достигается при помощи таких идей, как пропорциональность (соразмерность) и равновесие. Так, с точки зрения практики европейского правосудия, одним из критериев правомерности ограничения права собственности является соразмерность, или справедливое равновесие между требованиями всеобщего интереса общества и защитой основных прав личности[89].
Н.В. Варламова выделяет следующие критерии пропорциональности ограничения прав: 1) наличие легитимной цели; 2) соответствие принимаемой меры поставленной цели; 3) необходимый характер меры, т. е. достижение поставленной цели с наименьшим из возможных ограничений прав; 4) соразмерность, т. е. наличие надлежащего соотношения между важностью достижения поставленной цели и тяжестью тех обременений, которые возникают в связи с ограничениями прав [90].
Г.А. Гаджиев рассматривает справедливость и соразмерность (пропорциональность) как два различных принципа правового регулирования. Однако критерии их разграничения автором не обосновываются, а содержательное их родство подтверждается, в частности, тем, что Г.А. Гаджиев усматривает воплощение принципа справедливости в ч. 1 ст. 333 ГК РФ, предоставляющей суду прав снижать размер неустойки при ее несоразмерности последствиям нарушения обязательств[91].
Более отчетливая позиция закреплена, например, в законодательстве Республики Молдова. В п. «е» Закона Молдовы об основных принципах регулирования предпринимательской деятельности сформулирован «принцип справедливости (пропорциональности) в отношениях между государством и предпринимателем»[92].
С нашей точки зрения, содержание принципа справедливости в гражданско-правовом регулировании вообще и в сфере предпринимательских отношений, в частности, складывается из трех составных частей:
1) Пропорциональность. Этот критерий означает, что меры как нормативного, так и индивидуального характера, в особенности связанные с ограничением гражданских прав, должны по своему характеру и объему соответствовать своим социально и юридически значимым целям и основаниям;
2) Дифференциация. Меры, влияющие на права и обязанности субъектов гражданских правоотношений, должны определяться с учетом их специальных, а в случае необходимости – личных качеств (индивидуализация);
3) Обоснованность. В каждом случае нормативного или индивидуального регулирования необходимо приводить аргументация необходимости и оправданности применения тех или иных мер.
В сфере предпринимательских отношений принцип справедливости наиболее ярко проявляет себя при ограничении субъективных прав. Сам факт наделения предпринимателей специальным правовым статусом, собственно, предполагает возможность предоставления им дополнительных прав, так и введения ограничений.
Ключевой проблемой здесь является соотношение справедливости и равенства. Этому вопросу посвящено, в частности, Постановление Конституционного Суда РФ от 27 апреля 2001 года № 7-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Таможенного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, жалобами открытых акционерных обществ «АвтоВАЗ» и «Комбинат «Североникель», обществ с ограниченной ответственностью «Верность», «Вита-Плюс» и «Невско-Балтийская транспортная компания», товарищества с ограниченной ответственностью «Совместное российско-южноафриканское предприятие «Эконт» и гражданина А.Д.Чулкова».
Рассматривая вопрос о конституционности ряда положений Таможенного кодекса РФ, в частности, ст.230 и 231, Конституционный Суд РФ обосновал общую правовую позицию, в соответствии с которой ограничения прав предпринимателей сами по себе не противоречат принципу равенства: «Это не является нарушением принципа равенства всех перед законом (ст. 19, ч. 1 и 2, Конституции Российской Федерации), который гарантирует одинаковые права и обязанности для субъектов, относящихся к одной категории, и не исключает возможность установления различных условий привлечения к ответственности для различных категорий субъектов права (в данном случае – юридических лиц и лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью без образования юридического лица, с одной стороны, и физических лиц, с другой). Такие различия, однако, не могут быть произвольными, они должны основываться на объективных характеристиках соответствующих категорий субъектов» (п.1.2 мотивировочной части)[93].
Впрочем, при всей убедительности этой правовой позиции, заслуживает критики ее применение в конкретном деле. Признав, что оспариваемые положения Таможенного кодекса РФ перекладывают на предполагаемого правонарушителя бремя доказывания своей невиновности, Конституционный Суд фактически считает достаточным оправданием этого положения то обстоятельство, что речь идет о субъектах, занимающихся предпринимательской деятельностью: «Гражданин, начиная деятельность в качестве предпринимателя без образования юридического лица, т. е. получая в дополнение к общему для всех граждан статусу новые возможности, позволяющие заниматься деятельностью, направленной на получение прибыли, также принимает на себя связанные с нею риски и возможные ограничения и должен нести дополнительные обременения» (п.1.2 мотивировочной части). Но это, по существу, противоречит ранее высказанной правовой позиции, согласно которой ограничения равенства требуют специальных оснований: приведенное соображение Конституционного Суда реальным основанием считаться не может, и связь между предпринимательской деятельностью, с одной стороны, и отступлением от презумпции невиновности, с другой, остается без объяснения.
