Яков Раз - Мой брат якудза
Мы обходим прилавки с тыльной стороны, там, где располагается город якудза. Тецуя представляет меня людям по ту сторону ярмарки. После обмена новогодними приветствиями он представляет мне разных людей: «Это мой старший брат», «Это моя старшая сестра», «Это мой равный брат, „пять на пять“, как мы говорим», «Это мой сын». И еще: «Как твой малыш?», «Посмотрите на снимок моего мальчика», «Передавай привет Масако-тян», «Как твоя нога?», «Как расходятся рубашки?» Так он проводит время в переулках временного города якудза, установленного здесь. Сейчас они — постоянные жители. А японцы катаги, что приходят на мацури, — гости, скитальцы, временные посетители.
Постепенно я распознаю дешевые товары и те, что подделаны частично или полностью. Я вижу, как опрыскивают птенцов позолотой, дабы привлечь внимание детей, которые будут тянуть за рукав родителей и просить, чтобы те купили им немного «таких милых цыпляток». Я слышу, что это «цыплятки-самочки», что, быть может, они снесут яички. Про кукурузу на прилавке говорят, что она привезена из прекрасных ферм на Хоккайдо, но я знаю, что она была куплена час назад в супермаркете соседнего квартала. Как и деревца бонсай без корней.
Чудодейственные снадобья, эликсиры и средства и продавцы, усердно восхваляющие чудеса, которые они творят. Они восхваляют громкими голосами имена ученых («из самого Токийского университета и из Гарварда, что в Америке!!!»), открывших их после долгих и тщательных исследований. Но я-то знаю, кто и как приготовил их и какими лечебными свойствами они на самом деле обладают. Но, может быть, они правы, кто знает. Кто знает, откуда появляются лечебные свойства. Быть может, есть здесь такой-то корень, сорняк, рог африканского носорога, печень сибирского медведя, лапа бангладешского тигра, порошок из панциря индонезийской черепахи, перемолотая ящерица из Сечуаня, череп обезьян с Хоккайдо, огромный цветок с Суматры, сушеный морской конек с Таити, зеленый гриб с берегов Амазонки, птичье гнездо из пещер залива Халонг, лягушачья слюна из Кюсю, которые послужат лекарством от боли в сердце или спине, потери зрения, слабого желудка, потускневших надежд, неизлечимой утраты, изогнутой спины или тяжести в коленях. Кто знает?! Я незаметно превращаюсь в опытного продавца.
Они отличаются искусной торговлей, умелым представлением товара, громкостью голоса, легким сумасшествием в словах. Они словно танцуют с толпой, получая от этого явное удовольствие. Подмигивают окружающим. Но есть и молодые продавцы. Они другие — собранные, враждебные. Я разговариваю с ними. Работа здесь — это только начало, говорят они, курс молодого бойца, который поможет занять «весомые» места в мире якудза. Места, где есть большие деньги, говорят они, уважение, опасность, волнение и статус. Их ждут игорный бизнес, проституция, амфетамины и наркотики, маклерство, деловой мир, связи с миром политики. Они покажут всему обществу, всем домашним, кто они на самом деле. Так они отплатят обществу за бойкоты, насмешки, взгляды, клички, низкие оценки. Они задавят всех. Задавят без стыда. Они — новое поколение. Они будут как Окава, Ватанабэ, Таока, легендарные великие якудза. И даже круче их. А может быть, и не будут такими, как они. Они будут новым поколением, другим, отчаянным, жестоким, без мягкотелых законов старого мира. Они создадут новую якудза, которая будет словно режущий, острый, блестящий красивой кровью на металле меч. Битва лицом к лицу с обществом. У них будут шелковые костюмы, красивые девочки, сверкающие машины, много телохранителей и наколки ирэдзуми по всему телу. Журналисты будут умолять их о трехминутном интервью. Им будут покорно кланяться, их будут уважать, очень уважать. А если придет смерть — ничего страшного. Они умрут, украшенные наколками, со всей японской мифологией, изображенной на их коже.
А сейчас они временно продают жареных каракатиц за триста иен детворе, пришедшей на мацури со своими родителями. Выручку отдадут боссу и получат от него еду, ночлег, деньги на карманные расходы и много важных напутствий о здешних порядках.
Одному из этих молодых людей, Симуре, девятнадцать. Он встречает меня утром, и мы идем в общественную баню сэнто. Я вижу на его теле незаконченные рисунки ирэдзуми. Начерченные эскизы раскрашены лишь наполовину. Я спрашиваю его о наколках. И он говорит мне: «Хотите посмотреть, как мне это делают? Пойдемте со мной».
И я пошел с ним.
Мы идем к Хорияме — мастеру татуировок ирэдзуми. Во всей Японии есть еще лишь два-три таких мастера, не больше.
Хорияма склоняется над Симурой, лежащим на животе. Он опускает иголку в сосуд с фиолетовой краской и объясняет мне правила искусства ирэдзуми.
Опускаем иглу в стакан с краской. Кладем кисть левой руки на спину клиента, а правую руку кладем на кисть левой.
Он направляет иглу к глазу дракона на спине Симуры и втыкает ее под кожу. Глаз дракона закрашивается фиолетовым. Симура напряжен, его лицо корчится от боли, но он старается изобразить улыбку.
Опускаем иглу в краску — оранжевую, например, — возвращаемся и протыкаем иглой кожу Симуры.
Он протыкает кожу по краям глаз дракона. Кожа Симуры шафранового цвета, и половина дракона, будто мучаясь от боли, извивается на его спине. Хорияма берет несколько игл, связанных между собой, и опускает их в краску.
Он что-то говорит Симуре, тот кивает и напрягается. Хорияма успокаивает его.
Вновь опускаем кисть левой руки на спину клиента и кладем на нее кисть правой руки, держащую иглу. Уверенной рукой вонзаем иглу в спину клиента. Делаем это чередой быстрых вонзаний.
Уверенной рукой он вонзает несколько иголок одновременно в спину Симуры. Повторяет движение. Симура кричит. Хорияма вытирает пот вокруг раскрашенной раны, которая будет головой дракона. Он вытирает пот и со своего лба. Я смотрю на Симуру. Юноша смотрит на меня и улыбается.
Позднее Симура покажет мне свою грудь с татуировкой символа семьи — яркими цветами.
Он говорит мне:
— Это красиво. Это сексуально, это мужественно, и девочки это обожают. Иду я, к примеру, с девочкой в рубашке с длинными рукавами. Нужно всегда носить только длинные рукава, так приказал босс. Мне не нужны проблемы с окружающими. Вы ведь видели, есть общественные бани, где написано: «Клиентам с татуировками вход воспрещен!» Поэтому я хожу с длинными рукавами. На море я прикрываюсь полотенцем, но иногда просто нет выхода, и я обнажаю их, ведь я хочу войти в воду. Я гуляю с девочкой, а она сначала не знает о том, кто я. И вдруг часть руки оголилась или я сам немного обнажил, специально. И я вижу, как она остолбеневает, как у нее замирает дух. Она говорит: какой мужчина! И когда мы лежим в постели, я вижу, как она смотрит и тает. Даже сейчас, хоть на моем теле еще пока почти ничего нет.
И потом, ирэдзуми — это одежда, которую нельзя снять. Еще до того, как меня приняли в семью, я уже рисую себе ирэдзуми по всему телу, рисую символ семьи в центре груди, с именем босса, чьим сыном я хочу стать. Вы понимаете? Босс увидит, что для меня уже нет пути назад. И он очень это оценит. Я здесь навсегда, я не смогу больше быть японцем катаги. Я — якудза еще до того, как я стану им.
И потом, наколки мне о многом напоминают. Посмотрите, на моем теле есть иероглифы и слова, все время напоминающие мне о разных вещах, чтобы я никогда не забывал о них: «Терпение», «Сдержанность», «Скромность», «Верность»…
У других якудза, которые постарше, чем Симура, я вижу надписи: «Смелость», «Мир беспредела», «Гнев», — разные молитвы, образы божества Каннон30, молнии, образы из театра кабуки, самураев, совершающих харакири, сказочных змей, драконов, мечи, паучьи сети, жар-птиц, символику жизни и смерти, скелеты, чудовищ и ведьм.
— Сделайте и вы себе, сэнсэй. Что скажете?
Я сижу в баре с боссом Комэтани, из Сэндая, что на севере. Он говорит мне, что собирается завещать свою кожу патологическому центру Токийского университета. Его разрисовал известный мастер ирэдзуми Хориёси Третий. И он, Комэтани, будет увековечен благодаря произведениям искусства на своей коже. Да, есть и те, кто продает свою кожу лабораториям еще при жизни. Те, кому нужны деньги и у кого нет достоинства. А когда они умрут, врачи — специалисты по сдиранию кожи «снимут с них кожу one piece31, — говорит Комэтани, — и будут хранить ее в масле».
Потом они повесят ее в закрытых от воздуха рамках, и это произведение будет продано музею или частному коллекционеру.
— Если вам придется побывать в Центре патологии Токийского университета, то вы там обнаружите около ста таких произведений. Почившие боссы. Два-три из них были моими хорошими друзьями. На теле одного из них можно увидеть дырку от пули, убившей его!..
Мой собеседник начинает хохотать и там же, в баре, снимает с себя рубашку с длинными рукавами и обнажает тело, полностью разрисованное всевозможными цветами. Я ошарашен, как и двадцать подвыпивших клиентов бара, пятеро из которых тут же уходят.
