Нурали Латыпов - Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи
Уже добрый десяток лет основная часть отечественных альтернативщиков внимательно изучает так называемый мир царя Михаила. Судя по всему, если бы Николай II передал власть брату не в 1917-м, когда император уже сделал практически всё плохое, что было в его силах, а хотя бы в 1905-м, а ещё лучше в 1900-м, события развернулись бы намного лучше и для России, и в конечном счёте для всего мира – даже для стран, противостоявших нашей.
История – не догма. Её творит каждый из нас каждым своим шагом. И именно поэтому надо каждый раз задумываться: а что будет, если я поступлю иначе.
Миф о всемогуществе обороны
Популярность бывшего танкиста и капитана военной разведки Владимира Богдановича Резуна (ныне пишущего фантастику в жанре альтернативной истории под псевдонимом «Виктор Суворов») опирается на простую мысль: готовился бы СССР в 1941-м к обороне – Германия его бы не одолела.
В самом деле, для успеха наступления нужно хотя бы втрое больше сил, чем у обороняющихся. Германские войска к началу войны были немногим более нашей группировки в западной части страны. Стало быть, встанем в глухую оборону – наступление захлебнётся.
Капитанов стратегии не учат. Правило тройного превосходства относится только к тактике. Наступающий, располагая инициативой, может выбрать для удара узкий участок и сосредоточить там хоть троекратный, хоть десятикратный (как и вышло у немцев в первые дни войны) перевес. А потом – прорвав линию обороны – гулять по незащищённым тылам и громить всё, без чего армия, оставшаяся во фронтовой полосе, превращается в безоружную толпу.
Поэтому даже в первые – самые кошмарные – дни и месяцы войны советское командование бросало войска именно в наступления. Найти у атакующей лавины слабые места, заставить противника останавливаться, чтобы их прикрыть – единственный шанс обороняющегося.
Где командир прикажет – стоять надо насмерть. Но как раз ради того, чтобы в других местах могли наступать, не опасаясь за тыл.
Да и без этих рассуждений ясно: одной обороной войну не выиграть. Как говорят в спорте, победа – у чужих ворот.
Отчего же весь бывший СССР доселе зачитывается многотомным Резуном? Отчего ему так легко верят?
Прежде всего срабатывает экстраполяция героического ореола крупнейших советских оборонительных операций – Сталинградской и Курской. На Волге наши месяцами защищали город, разбитый в мелкий щебень, приковали к нему пару десятков дивизий врага и в конце концов дали другим армиям возможность окружить и разгромить немцев. На Курской дуге, где неизбежность германского удара была очевидна, выстроили укреплённую полосу глубиной несколько десятков километров – и немцы потеряли на ней едва ли не всё накопленное для прорыва.
Правда, и в этих операциях решающую роль сыграла атака. Паулюс не мог уйти из Сталинграда и перерезать Волгу в другом месте, потому что к северу от города на него непрерывно наседала та часть наших войск, что была направлена в город, но из-за транспортных сложностей не могла быть доставлена непосредственно к его камням. На южном фасе Курской дуги немцы за неделю прогрызли всю полосу обороны, но отошли, потому что на севере наши начали контрнаступление во фланг нападавшим.
Эти подробности прошли мимо массового сознания. Послевоенная советская пропаганда воспевала стойкость и упорство обороняющихся – но не уделяла должного внимания отваге и изобретательности атакующих. Убеждая себя и весь мир в своём миролюбии, руководители страны вольно или невольно воспитали целые поколения граждан, пребывающих в полной уверенности: абсолютная пассивность – идеальная стратегия.
До войны наша доктрина была осмысленнее. Призыв «бить врага малой кровью на его территории» выполним, к сожалению, далеко не всегда. Но по крайней мере ориентирует на самостоятельную активность, а не отдаёт всю инициативу потенциальным (а тем более реальным) противникам.
Чисто военные причины такого изменения очевидны. Более сорока лет ожидалось: главным нашим противником будут Соединённые Штаты Америки, а главным оружием в предстоящей войне – ядерное. В таких условиях главная гарантия мира – возможность полного взаимного уничтожения. И приходится выпячивать оборону как символ этого гарантированного уничтожения.
Но была и психологическая причина, по которой народ так легко воспринял идею пассивной обороны как главного средства победы.
В тысяча девятьсот сорок первом поэт Алексей Александрович Сурков и композитор Борис Андреевич Мокроусов написали марш защитников Москвы с припевом:
Мы не дрогнем в бою за столицу свою,Нам родная Москва дорога.Нерушимой стеной, обороной стальнойОстановим, отбросим врага.
Это логично. Враг подошёл к столице буквально на пушечный выстрел. Её захват означал паралич управления, связи, железных дорог всей страны, выводил из строя многие ключевые звенья оборонной промышленности… Независимо от манёвра войск вокруг города надо было не допустить врага непосредственно в Москву. Здесь жёсткая оборона оказалась жизненно необходима.
В ночь на 6-е декабря наши войска перешли в общее контрнаступление. Враг был – в соответствии с припевом песни – не только остановлен, но и отброшен. Возникли новые задачи. Но не было времени писать – а тем более разучивать – новую песню. Сурков изменил последнюю строку припева. Вместо «остановим, отбросим» стали петь «разгромим, уничтожим врага».
Так в массовое сознание впервые проникла мысль: противника можно истребить одной обороной, без наступления.
Понятно, одной песней дело не ограничилось. На удобрённую ею почву легло множество ядовитых семян. Скажем, неумелая пропаганда только оборонительной стороны сталинградского и курского сражений. Или обычное во все времена послевоенное стремление политического руководства лишить войска инициативы, чтобы избежать угрозы их вмешательства во внутренние дела.
Но отправной точкой общего заблуждения стало стремление пропагандистов быстро и без усилий решить свою задачу – а не задачу всей страны.
Заблуждения или подтасовки?
Исходя из верных предпосылок и пользуясь только верными рассуждениями, невозможно получить ложный вывод. Поэтому в любой ревизионистике, пассионарщине и прочем хроноложестве неизбежны фактические и/или логические ошибки. Но книга доктора философских наук Андрея Михайловича Буровского «Великая Гражданская война тысяча девятьсот тридцать девятого – сорок пятого» – очередной рекорд их концентрации на единицу печатного текста.
Ещё Первую Мировую войну породили острые противоречия не столько между разными государствами, сколько внутри почти каждого из них. За межвоенный период внутренние напряжения не исчезли, а на некоторых направлениях даже обострились. В ходе Второй Мировой конфликты в каждой державе продолжились, зачастую переходя в партизанские действия – например, некоторых индийских движений против британцев, или даже военное противоборство – скажем, между различными конфессиональными и политическими группировками внутри сербского народа.
Ограничься модный историк изучением соответствующих событий, – новый труд мог бы стать интересен всем, кому небезразлична одна из самых бурных эпох мировой истории. Увы, по ходу работы Буровский заразился злокачественным резунизмом головного мозга.
Бывший неудачливый советский военный разведчик, а ныне британский публицист Владимир Богданович Резун уже два десятилетия пропагандирует под псевдонимом Виктор Суворов басню, сочинённую Гёббельсом. Мол, Сталин готовил внезапное нападение на Германию. Гитлер в последний момент нанёс превентивный удар по Рабоче-крестьянской Красной Армии, уже изготовившейся к наступлению, а потому неспособной к обороне.
Версия Гёббельса опровергнута уже при его жизни. Затем её несостоятельность признал Нюрнбергский процесс, где басню о превентивности немецкого нападения на СССР отстаивали лучшие адвокаты Европы того времени. Нелепость чисто военных аспектов творчества Резуна подробно показал уже в наши дни Алексей Валерьевич Исаев. Наконец, Владимир Валентинович Веселов в книге «Новый антиСуворов» доказал: из текста сочинений Резуна следуют выводы, прямо противоположные его же собственным заявлениям (из противоречивых посылок вообще выводятся любые желаемые заключения).
Тем не менее Буровский пришёл от книг Резуна в столь полный восторг, что дважды дословно повторил абзац об очевидности одного из главных его тезисов: СССР изначально был столь агрессивен, что просто обязан был напасть на Германию. Между тем уже к середине 1930-х годов СССР и официально, и фактически перешёл к построению социализма в одной стране, а поборники мировой революции были радикально устранены с ключевых партийных и государственных постов.
Положив в основу значительной части книги заведомо ложные измышления, Буровский оказался вынужден жертвовать и полнотой исследования фактов, и даже точностью их изложения. Перечисление всех натяжек и подтасовок свелось бы к пересказу слишком большой – и, увы, не слишком достоверной – части почти пятисотстраничного издания. Ограничимся немногими примерами.
