Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи
Герцог Вильгельм Нормандский был — по крайней мере, как он сам заявлял — законным и провозглашенным наследником английского престола еще с 1051 года по воле короля Эдуарда Исповедника. Его главным препятствием на пути к короне оказалась саксонская семья Годвинов, которой принадлежали все значимые графства в Англии и большая часть ее земли. Старший из братьев Годвинов, Гарольд, играл главную роль при дворе короля Эдуарда в 1060-х годах. В 1064 году Гарольд отправился через Ла-Манш в Нормандию и по пути туда потерпел кораблекрушение, после чего оказался почти что заложником при дворе Вильгельма. Там — неизвестно, по собственной ли воле — он поклялся на святых мощах поддержать притязания Вильгельма на трон: «[Вильгельм] вынудил Гарольда остаться на некоторое время и взял его с собой в экспедицию против бретонцев. После этого Гарольд принес ему клятву верности и многократными присягами обещал, что отдаст за него свою дочь Аделизу и половину королевства Английского»[64].
Однако год спустя, когда умер Эдуард, вернувшийся в Англию Гарольд вступил на престол, заявив, что его клятва Вильгельму была дана под принуждением. Гарольд вскоре был коронован в своем новом Вестминстерском аббатстве. Гобелен из Байе — вышивка на ткани со сценами начала Нормандского завоевания — изображает, как члены конгрегации взирают на комету Галлея, будто бы предвещавшую несчастье.
Так началась борьба не просто за корону, но за историю. Нормандские историки использовали одно-единственное, да и то оспариваемое притязание на престол, чтобы легитимировать изъятие земель и богатств и установление нового порядка власти на целое тысячелетие. Вот что значит управлять репутацией.
Вильгельм методично собирал армию и планировал нападение. Но поддержка вассалов еще не была ему гарантирована. Требовалось обосновать свою позицию перед папой, и Вильгельм собрал военачальников в новом аббатстве Сент-Этьен, попросив о благословении свыше. Он получил папское знамя, которое мог развернуть во время битвы, демонстрируя праведность притязаний. Рассказы о честном и скромном Вильгельме противопоставлялись образу распутного и коварного Гарольда, профукавшего достояние своих подданных. Вильгельм сообщил собравшимся войскам: «Он попусту растрачивает богатства, разбрасывается золотом, а не укрепляет земли. Он будет биться из страха потерять то, что незаконно захватил; мы же принимаем то, что досталось нам, как дар, заслуженную нашу привилегию»[65]. Папа превратил частный спор по поводу английской короны в священную войну, узаконив все последующие действия и все выгоды, проистекающие из победы. Внезапно каждый авантюрист, солдат и рыцарь-самозванец в Западной Европе воспылал желанием подключиться к этому прибыльному делу.
Одним из таких искателей приключений, пересекшим Ла-Манш, чтобы попытать удачи, был Ален, сын Эда, графа де Пентьевра из Бретани и Агнессы Корнуайской (из региона на юго-западе Бретанского полуострова, где селились англосаксонские князья). Ален получил прозвище Рыжий из-за цвета бороды. Этот эпитет также позволял отличать его от брата, Алена Черного. Поскольку отец Алена Рыжего был аристократом, тот мог использовать титул comes, то есть граф, хотя он не обладал земельными владениями в Бретани. Но у Алена было целых семь братьев, так что на наследство он надеяться не мог (земли отходили старшему брату) и должен был сам строить свою судьбу, искать свою удачу. Участие в захватнической армии Вильгельма казалось лучшим способом добиться богатства и высокого статуса. Это стало моделью для амбициозных младших сыновей: таковыми были и Вильгельм де Варенн, ставший одним из богатейших людей Англии, и брат Алена Бриан. Незаконные сыновья, как и сам Вильгельм Бастард, еще больше стремились продемонстрировать свою доблесть.
Кампания Вильгельма явилась чрезвычайно рискованным предприятием. За предыдущие два столетия Англия несколько раз становилась жертвой вторжений. Не было практически никаких гарантий, что эта оккупация окажется более долговечной. У бретонцев сложились непростые отношения с нормандцами, поскольку всего несколькими годами ранее между ними шли боевые действия. Вильгельм даже взял Гарольда Годвинсона на войну с бретонцами, чтобы впечатлить того своей военной мощью. Ален был кузеном того самого герцога Бретани, с которым сражался Вильгельм. И этот герцог обвинял Вильгельма в том, что тот отравил его предшественника — дядю Алена, — пропитав ядом его перчатки для верховой езды[66]. Но все это не помешало Алену примкнуть к нормандцам. Он, кстати, был родственником Вильгельма: в то время многочисленные браки между двумя домами перемежались военными столкновениями.
Крупный бретонский контингент под командованием Алена и Бриана направился на кораблях вдоль северного побережья Франции, чтобы затем присоединиться к армии Вильгельма. Войско братьев насчитывало до пяти тысяч человек, и в составе армии они являли собой меньшинство, вполне, впрочем, существенное. Завоевание было не только нормандским, но и бретонским, фламандским и лотарингским (Лотарингия простиралась до современных Кельна и Страсбурга). Молодые авантюристы со всей Западной Европы собрались под папским знаменем, соблазнившись богатствами Англии и возможностью заполучить собственные поместья.
История вторжения хорошо описана. Гарольд защищал английскую землю на двух фронтах. Сначала он направил армию к северу, чтобы подавить вторжение своего обиженного брата Тостига Годвинсона, когда-то бывшего правителем Нортумбрии. Вторжение было организовано при помощи и подстрекательстве Гаральда Гардрада[67], авантюриста, пытавшегося возродить королевство викингов в той части Англии. Гарольд обратил их в бегство при Стамфорд-Бридже, на востоке Йорка. В боях он полагался по большей части на крестьян и на силы, сколоченные двумя братьями-эрлами, Эдвином и Моркаром.
После победы Гарольд распустил армию, считая, что в это время года[68] Вильгельму уже поздно совершать столь опасный морской переход. Но возвращаясь на юг, он услышал, что на побережье Ла-Манша замечен флот — армада из семисот кораблей, уже почти достигшая английских берегов. Сразу после высадки в октябре 1066 года нормандцы взяли на вооружение стратегию, которую затем весьма успешно применяли следующие несколько лет: целенаправленное разрушение и устрашение. Они сжигали деревни и грабили запасы продовольствия, чтобы двигаться дальше. Это навязывало Гарольду невыгодную для него логику действий, и он отрядил поспешно собранную вновь армию на юг, чтобы отбросить захватчиков назад. Нормандцы застали его врасплох. Так произошла, как знает любой английский школьник, битва при Гастингсе.
Ален Рыжий командовал в Гастингсе значительным бретонским контингентом на левом фланге нормандской армии, которая поначалу не слишком справлялась с задачей. Силы Вильгельма натолкнулись на «стену щитов»[69] англосаксов, хотя, казалось бы, пять тысяч измученных войной солдат Гарольда не могли всерьез сопротивляться пятнадцатитысячной армии Вильгельма, включавшей пехоту, лучников и кавалерию. Нормандцы вынужденно отошли назад и выглядели при этом отступающей армией. Историки по-прежнему спорят, было ли это уловкой, ложным бегством, которое соблазнило англосаксов покинуть позиции на возвышении и привело их к бесславному поражению, а Гарольда — к гибели.
Вильгельм знал, что его притязания на престол основаны исключительно на сомнительном обещании, данном пятнадцать лет назад, и на том факте, что его прадед приходился Эдуарду дедом по матери. Но право было на стороне сильного, и он бросился закреплять свою власть. Те, кто хорошо послужил ему в Гастингсе, получили награду. Так начался захват земли нормандцами.
Хотя «Англосаксонские хроники» — о чем свидетельствует и их название — решительно пристрастны, они остаются одним из важнейших исторических источников эпохи после ухода из Британии римлян и до начала XII века. Они изображают битву при Гастингсе как начало величайшей национальной катастрофы, принесенной Господом на землю Англии:
Там были убиты король Гарольд и эрл Леофвин, брат его, и эрл Гирт, брат его, и многие добрые люди. И французы овладели местом этой резни по велению Господа, за грехи людей. Архиепископ Алдред и войско в Лондоне хотели короновать принца Эдгара, так как то было его право по рождению; и Эдвин и Моркар обещали ему, что будут сражаться за него, но ничего не сделали, и день ото дня дела шли хуже и хуже, и затем настал конец[70].
Все, кто сражался с Гарольдом, лишились своих земель. Новые землевладельцы отправили агентов — старост — в злополучные деревни и на фермы на юге страны для изъятия земель. «Англосаксонские хроники» описывают их действия в терминах, которые вполне подошли бы для описания действий мафии: «Время от времени они облагали деревни податями, называя их «платой за защиту». А когда обездоленным уже нечего было отдать, они грабили и жгли деревни. Несчастные умирали от голода; некоторые, кто раньше был богат, теперь жили, выпрашивая милостыню»[71]. «Хроники» утверждают, что Вильгельм «продавал землю на самых невыгодных условиях, на каких только мог. Король отдавал ее в руки тех, кто предлагал ему больше всех, не глядя на то, как неправедно старосты отбирали ее у бедных людей». Король и его приближенные «любили наживу, а того боле золото и серебро, невзирая на то, каким греховным образом все это было получено, лишь бы досталось им»[72]. Можно предположить, что Ален, одним из первых поживившийся на конфискованной земле, явился одним из главных объектов возмущения для составителей «Хроник».
