Ирина Семашко - 100 великих женщин
К успеху Мэрилин привели обычная потребность в деньгах и война в Корее. В 1952 году, оставшись на мели и желая сохранить автомобиль, за прокат которого Монро необходимо было срочно заплатить, она согласилась сняться обнажённой для календаря. Оказалось, что этого и требовало общество. Её тело принесло пятьдесят долларов Мэрилин и миллион долларов тому, кто издал календарь. Ей стали приходить тысячи предложений на брачный союз, психиатрические больницы наполнились родителями Мэрилин Монро. Скандальный календарь сделал из Мэрилин то, чего не могли достичь десятки эпизодов на киноплёнке — вожделенную женщину Штатов.
И всё же Мэрилин обманула их, жаждущих получить послушную рафинированную куклу. То, что они принимали за сексуальный экстаз, оказалось всего лишь тенью страждущей напуганной души. На всю жизнь проклятием Мэрилин стало неумение создать дом, бесприютность её собственной внутренней жизни. Она искала опору, домашний очаг в тех людях, которые встречались на её пути — в мужчинах, по большей части. Бейсболист Джо ди Маджо окончательно завоевал её сердце лишь тогда, когда познакомил Мэрилин со своим многочисленным рыбацким семейством. Монро казалось, что союз с отпрыском такого дружного клана поможет ей самой стать частицей этого рода, где каждый нужен друг другу. Однако эта вера стала очередной иллюзией, за которой Мэрилин укрывалась от чужого, враждебного мира.
1953 год стал для Монро годом, когда её слава достигла вершины. Она была провозглашена кинозвездой Америки. В связи с этим в её честь был устроен банкет. К своему апофеозу Мэрилин заказала вечернее платье, расшитое золотом. На высоких каблуках, ярко раскрашенная, в обтягивающих одеждах, она казалась сексуальной мечтой, она притягивала взгляды, вызывая обожание одних и лютую злобу других.
Вершина стала для Мэрилин всего лишь верхней точкой падения. Внутренняя дисгармония усилилась, вечные страхи обострились. Она уже не может заснуть без снотворного, она с ужасом возвращается в опустевший дом, она чудит на съёмках, её сумасбродство переходит всякие границы. В самый разгар съёмок, когда камеры нацелены на неё, когда вся группа с нетерпением приготовилась услышать: «Мотор! Начали!», Монро запросто может промолвить невинным голосом: «Мне необходимо в туалет». Она словно мстила всем окружающим, зарабатывавшим деньги на её внутренних мучениях. Наверное, вряд ли Мэрилин смогла бы внятно ответить, что мучило её душу, чего не хватало ей, такой богатой, окружённой поклонением множества великолепных мужчин. Но этот внутренний огонь неудовлетворённости сжигал её.
Брак Монро с известным писателем Артуром Миллером, казалось, наконец-то поместил «этот бриллиант» в достойную оправу. Писатель — значит всё понимает, думала она, значит, поможет её мятущейся душе осознать себя. Мэрилин размечталась, что муж напишет для неё настоящую большую роль, что психотерапия великого драматурга поможет ей обрести ускользающую из-под ног почву. Она искренне верила, что писатель чем-то сродни господу Богу. Наверное, поэтому трагедия их разрыва вылилась для Мэрилин в сумасшествие. Неудача фильма «Неприкаянные», где Миллер предназначил для Монро роль, привела актрису в психиатрическую клинику. Сам Артур с ужасом бежал от «этой порочной, безумной женщины» под защиту своих произведений, в благопристойную еврейскую семью, к обожаемым отпрыскам. Миллер навсегда вычеркнул из собственных воспоминаний годы жизни с Монро. Когда ему сообщили о самоубийстве Мэрилин, он пробормотал, что не знает такой женщины… Она так и не смогла обрести в этой жизни близкого человека.
Посмеем сделать предположение, что её совершенная женственность выразилась в полной внутренней бесформенности, и она мучительно искала оформления, но не нашла.
О её смерти ходит множество легенд. По официальной версии, Мэрилин приняла снотворное и покончила жизнь самоубийством. Но сегодня уже написаны тысячи книг, растиражированы сотни рассказов о том, что актриса имела связь с братьями Кеннеди — высокопоставленным семейством Америки. Спасаясь от позора и истерических скандалов, они якобы расправились с Монро. Есть предположения, что Мэрилин была связана со шпионскими структурами — на чём и погорела. Все эти версии похожи на правду, но ни одна из них официально не доказана.
Кто только не пытался зарабатывать деньги на посмертной славе Монро. Даже горничная актрисы «нацарапала» книжонку об интимном туалете Мэрилин. Подглядывая за звездой, новоиспечённая «писательница» подробно излагает сцену, когда Монро обесцвечивала волосы на лобке, испытывая при этом невыносимую боль. Что ж, во внешности она стремилась к совершенству, полагая, по-видимому, чисто по-женски, что — ни единого тёмного пятнышка на теле — это и есть тот путь к гармонии, которой её обделила природа. А эту внутреннюю трагедию совершенной женщины никто так и не постиг.
АННА ФРАНК
(1929—1945)
Еврейская девочка, скрывавшаяся от фашистского террора в Нидерландах. Вела записки, которые были опубликованы под названием «Дневник Анны Франк» в 1947 году. Переведён на многие языки мира. Погибла в концлагере.
Пример этой девочки подтверждает мысль о том, что даже самая короткая жизнь может вызвать восхищение и стать примером для подражания, что даже в самых нечеловеческих условиях можно создать свой особый внутренний мир и достойно существовать в нём.
Когда утром 12 июня 1942 года Анна проснулась, то увидела на столе много цветов и разных цветных свёртков. Среди очень простых подарков на день рождения девочка обнаружила толстую тетрадь. Дневник. Она будет вести дневник.
И в тот же день на первой странице тетради появилась коротенькая запись: «Надеюсь, что я все смогу доверить тебе».
Тринадцатилетняя Анна Франк каждый день излагала подробности своей жизни. Она была обыкновенным ребёнком — ходила в школу, болтала с подружками, получала не самые прекрасные отметки. Но необычной и страшной была жизнь, которая окружала Анну, и она смогла запечатлеть сам дух этого ада.
«Когда мои родители поженились, папе было тридцать шесть, а маме — двадцать пять лет. Моя сестра Марго родилась в 1926 году, во Франкфурте-на-Майне, а 12 июня 1929 года появилась я. Мы евреи, и поэтому нам пришлось в 1933 году иммигрировать в Голландию. У нас в жизни было много тревог, как и у всех. Наши родные остались в Германии, и гитлеровцы их преследовали. После погрома 1938 года оба маминых брата бежали в Америку, а бабушка приехала к нам. После сорокового года жизнь пошла трудная: сначала война, потом капитуляция, потом немецкая оккупация. Вводились новые законы, один строже другого, особенно плохо пришлось евреям. Евреи должны носить жёлтую звезду, сдать велосипеды, евреям запрещалось ездить в трамвае, не говоря уж об автомобилях. Покупки можно делать от трех до пяти, и притом только в специальных еврейских лавках. После 8 вечера нельзя было выходить на улицу и даже сидеть в саду или на балконе. Нельзя было ходить в кино, в театр, никаких развлечений. Запрещается заниматься плаванием, играть в хоккей или теннис, словом, спорт тоже под запретом. Евреям нельзя ходить в гости к христианам, еврейских детей перевели в еврейские школы. Ограничений все больше и больше».
Дневник Анны Франк со скрупулёзностью препаратора и детской непосредственностью фиксирует ужесточение гитлеровского режима. В начале июля Марго получила повестку из гестапо: явиться немедленно. Франки, не дожидаясь репрессий, перебрались в заранее приготовленное убежище. В самом центре Амстердама, позади конторского помещения, принадлежавшего прежде отцу Анны, была оборудована специальная квартира, где в течение двух лет скрывались восемь евреев — семья Франков, супруги ван Даан с сыном Петером и зубной врач Дуссель.
Положение этих людей было малоприятным, хотя по сравнению с другими евреями, вынужденными прятаться в чуланах, заброшенных шахтах, на чердаках, Франки жили по-королевски. В их убежище можно было мыться, читать, готовить пищу и даже в темноте постоять у раскрытого окошка. Но ощущение постоянного страха убивало душу, безысходность приводила к отчаянию. Анна изо всех сил пыталась сопротивляться. Когда-то она не выказывала должного прилежания в учёбе, теперь же поняла, что занятия по обыкновенным учебникам — её протест против рабского положения. Она много читает, решает задачи, методично ведёт классные тетради. Ни школы, ни класса уже не существует, большинства сверстников уже нет в живых, но Анна пытается сохранить в своём воображении мир таким, каким он был когда-то, не дать ему окончательно исчезнуть и распасться.
«Мне так хочется когда-нибудь снова очутиться среди друзей, радоваться вместе с ними, беззаботно и весело смеяться».
Постепенно в её дневнике проявляются качества настоящего писателя: она с большим мастерством и недетской наблюдательностью представляет читателю обитателей убежища, их привычки, смешные особенности. Восемь человек, собравшиеся в тесной квартирке, подавленные страхом, не были святыми или ангелами, они были самыми обыкновенными людьми, ссорились и отравляли друг другу и без того нелёгкую жизнь по пустякам. «Вот уже десять дней как Дуссель не разговаривает с ван Дааном». Анна же в отличие от взрослых проявляла необыкновенную мудрость: «Теперь надо сдерживать свои чувства, быть мужественными, стойкими, без ропота принимать свою судьбу, делать то, что в наших силах и надеяться на Бога. Кончится же когда-нибудь эта страшная война, станем же мы когда-нибудь опять людьми, а не только евреями!»
