Надежда Ионина - 100 великих узников
Последний свой бой Ю. Фучик дал оккупантам в знаменитой «четырехсотке» – комнате ожидания для подследственных коммунистов. Здесь несли службу чешские инспекторы и агенты пражского полицейского управления. Некоторые из них работали не по своей воле и потому не только разрешали заключенным переговариваться, но порой даже выполняли их поручения: сообщали им о намерениях гестапо, выносили записки, устанавливали связь с внешним миром… Да и сами фашисты, чтобы облегчить себе работу, давали некоторым узникам различные поручения, например, переводить на немецкий язык документы пражского полицейского управления, переписывать некоторые бумаги и т. д. В число таких хаусарбайтеров попал и Ю. Фучик. Ежедневно их привозили во дворец Печека, где они могли узнавать новости, переговариваться между собой и с надзирателями.
Ю. Фучик объединил вокруг себя бывалых людей, и они различными способами старались расстроить планы гестапо, которое стремилось вырвать у заключенных признания. 27 мая 1942 года ненавистный Гейдрих был убит чешскими патриотами. Фашисты ответили на это таким ужасающим террором, перед которым бледнело все, что до сих пор вынес чешский народ. По всей стране начались повальные обыски и аресты, в тюрьмах уже не хватало мест, огромные подвалы гестапо были так забиты арестованными, что люди сутками стояли на ногах… Каждую ночь в предместьях Праги людей расстреливали без суда и следствия, горожане жили словно в кошмарном бреду, кругом лилась кровь, и никто не знал о своем завтрашнем дне.
«Машина смерти» в тюрьме Панкрац работала в эти дни на полную мощность. Но и в это время сплоченный коллектив «четырехсотки» не прекращал своей работы, так как любая их хитрость, даже самая незначительная, могла спасти многие человеческие жизни. Ю. Фучик, кроме всего прочего, добывал сведения о международной обстановке и положении дел на фронте, а надежные товарищи распространяли их среди заключенных.
Среди надзирателей тюрьмы Панкрац был тихий замкнутый человек по фамилии Калинский, который обращался с заключенными вежливо, всегда говорил с ними по-чешски, никого не бил и ни на кого не кричал. Однажды по собственной инициативе он принес Ю. Фучику бумагу и карандаш, но тот долго не решался воспользоваться ими, опасаясь провокации… Впоследствии, заступая на дежурство, Калинский каждый раз приносил ему несколько маленьких листков бумаги и караулил в коридоре, чтобы Ю. Фучика не застали врасплох. А потом тайком выносил листки из тюрьмы и передавал надежным людям. Так в тюремной камере, на грубом тюремном столе, в невероятно тревожной обстановке родилось одно из величайших произведений чешской литературы – «Репортаж с петлей на шее».
Весной 1943 года фашисты отдали Ю. Фучика и некоторых других заключенных под суд, потеряв всякую надежду заставить их говорить. Материал для обвинения был готов давно, и дело пошло быстро и гладко. Ю. Фучик знал, что его ждет смерть, но ему предстоял еще переезд в Германию, суд и казнь после того короткого срока, который дается осужденному перед приведением приговора в исполнение. Конечно, он думал о том, как бы все обернулось, если бы фашисты вскоре были разгромлены. Работая в подполье, он твердо верил, что дождется победы. Даже в тюрьме он не утратил оптимизма, всегда был спокоен, природный юмор не изменял ему и в самые тяжелые минуты. Он любил жизнь, но только ради нее не хотел идти на сделку с совестью. Было чуждо ему и показное мученичество: он просто исполнял свой человеческий долг, не видя в этом ничего исключительного и героического. Перед самым отъездом в Германию он снова спрашивал себя, что наступит раньше – смерть фашизма или его собственная смерть?
В немецкой тюрьме Баутцен Ю. Фучик сначала был один и очень тосковал по людям. Но одиночество не сломило его, сестре и родителям он писал: «В камере я один, но одиноким себя не чувствую. У меня тут есть несколько хороших друзей: книги, станок, на котором я изготовляю пуговицы, пузатый глиняный кувшин для воды, над которым я часто шучу (он напоминает мне пьянчужку, который боится спутать вино с водой), паучок в углу. О чем я только с ним не беседую, не вспоминаю; каких только песен с ним не пою!»
В этой тюрьме Ю. Фучик пробыл около трех месяцев, а 24 июля 1943 года его привезли в Берлин. На суде он держался как грозный обвинитель, превратив скамью подсудимых в трибуну, с которой произнес свою обвинительную речь против фашизма. Но 27 июля имперский прокурор Небель подписал текст обвинительного заключения, через сутки после вынесения приговора Ю. Фучика привезли в тюрьму на Плетцензее – дом ожидания смерти и место массовых казней. Тюрьма представляла собой мрачное здание, обнесенное каменной стеной: четыре круглые башни с окнами-бойницами, вокруг – канал, лес, озеро, пустырь…
В ночь с 3 на 4 сентября тюрьма на Плетцензее подверглась бомбардировке, во время которой загорелось одно крыло здания. Надзиратели согнали всех заключенных во двор, и в этой панике некоторые из них попытались бежать. С этого дня узников стали держать в кандалах днем и ночью, к тому же фашисты решили ускорить казни. За три дня нужно было казнить 360 заключенных, немцы быстро соорудили виселицы и вешали все ночи напролет.
8 сентября, примерно в пять часов утра, за Ю. Фучиком пришли двое надзирателей. Они ничего не спросили, даже его имени, просто стащили узника с кровати, сняли с него кандалы и приказали раздеться. Когда Ю. Фучика вели на казнь, он запел «Интернационал», но стражники заткнули ему рот. Однако заключенные в камерах услышали его голос и подхватили гимн…
Генерал Д.М. Карбышев
В июне 1941 года Д.М. Карбышев выехал из Москвы инспектировать оборонные сооружения на западной границе. С утра до позднего вечера он осматривал вместе с начальником инженерных войск округа П.М. Васильевым «точки» – те, где уже были сооружены доты, дзоты и траншеи, и те, где они еще только возводились. Всюду кипела напряженная работа. М.Д. Карбышев старался везде побывать и все увидеть своими глазами: не только проверял и инспектировал, но и помогал командованию и военным инженерам советами – где, как и что следует еще построить и возвести.
Когда началась Великая Отечественная война, ему не раз предлагали вернуться в Москву, выделяя транспорт и охрану. Но на все предложения генерал отвечал: «Я – солдат, а солдату в такой момент уезжать нельзя. Я не могу бросить фронт». Ему шел тогда 61-й год, и вместе с солдатами и офицерами Д.М. Карбышев переносил все тяготы первых недель войны. Воинская часть, к которой он примкнул, попала в окружение немецких войск; бойцы стали пробиваться через вражеское кольцо, но не всем это удалось. Многие погибли в сражениях, другие попали в плен, в числе последних оказался и генерал-лейтенант Д.М. Карбышев. Так начался его тяжелый, тернистый путь по фашистским тюрьмам и концлагерям.
Генерал Д.М. Карбышев. Скульптура В.Е. Цигаля. 1980 г.
Шли месяцы, проходили годы: ни жена, ни дети, ни товарищи по службе не знали, что случилось с генералом. Только после разгрома фашизма оставшиеся в живых узники концлагерей рассказали о бессмертном подвиге Д.М. Карбышева.
Сначала он попал в фильтрационный лагерь Острув-Мазовецкий в Польше, где пленных переписывали, сортировали и допрашивали. Здесь быстро узнали, что в отделение для старших офицеров заключен советский генерал Д.М. Карбышев. Пленные стремились увидеться с ним, и всем он говорил, что нельзя сидеть сложа руки и даже здесь нужно любыми способами помогать родине бороться с врагом. Фашисты попробовали «обработать» советского генерала и привлечь на свою сторону выдающегося специалиста военно-инженерного дела. Однажды ему объявили, что он «свободен», так как советское правительство якобы отказалось от него, но Д.М. Карбышев сразу же разгадал провокацию.
В лагере генерал заболел дизентерией, которая сильно истощила его организм. Он очень ослабел, и в таком состоянии его вместе с другими полураздетыми и истощенными от постоянного недоедания пленными посадили в товарный вагон и отправили в другой лагерь, находившийся в Замостье. Здесь немцы снова пытались уговорить Д.М. Карбышева перейти к ним на службу, обещая всяческие блага, но советский генерал был непреклонен.
Страшнее голода и пыток была тоска по родине, и только яростная ненависть к врагу отгоняла от Д.М. Карбышева уныние. В Замостье военнопленные узнали о разгроме немцев под Москвой, о числе уничтоженных и взятых орудий и танков и о многих километрах, пройденных советскими войсками по заснеженным дорогам Московской, Калининской и Тульской областей. Эта весть была для них музыкой – далекой и одновременно родной и близкой. После этой радостной вести тоска по Родине проникала в сердце еще глубже, и люди завидовали птицам, пролетавшим над лагерем, с волнением прислушивались к ночной темноте, некоторые пытались бежать…
