Абрам Фет - Инстинкт и социальное поведение
Таким образом Сталин дал большевикам осуществить их планы и руководил, как умел, этим организованным безумием. Он рассчитывал получить от этих мер достаточно продовольствия (что не удалось) и сделать Советский Союз современной промышленной страной (что в некотором смысле получилось – если не считать потерь). Если бы не было революции, то Россия, несомненно, достигла бы этой цели быстрее и не столь ужасной ценой.
Теперь большевиков можно было убрать. Это надо было делать, по-прежнему сохраняя видимость коммунистического строя. Для наивного населения, отрезанного от независимой информации, были инсценированы знаменитые «московские процессы», на которых бывшие лидеры партии – Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие – сознавались в самых невероятных преступлениях – «вредительстве», саботаже, шпионаже и т.п., после чего их расстреливали. Эти признания известных всему миру коммунистов, соратников Ленина и – как предполагалось – стойких революционеров вызвали на Западе удивление и различные гипотезы. Некоторые думали, что лидеры большевиков, с их пренебрежением к морали, в самом деле прибегли ко всем этим неблаговидным средствам в борьбе за власть. Другие вообразили, будто подсудимые говорили все это «в интересах партии». Были и совсем экзотические предположения, например, таинственные восточные медикаменты, изменяющие психику. Действительность была проще.
Прежде всего, лидеры партии, выступившие в роли подсудимых, вовсе не были особенными героями. Они и до революции не особенно пострадали, сидя в эмиграции или в безопасной царской ссылке. В двадцатые годы они были развращены беспринципной борьбой за власть – и самой властью в условиях террора, который они начали проводить. Они стали жертвами машины, которую сами пустили в ход. «Сотрудничеством» на процессах эти изолгавшиеся люди надеялись спасти себе жизнь. Сталин им это обещал, обманывал, и снова обещал другим.
Труднее было справиться с другими, не столь знаменитыми большевиками. Их уже не выводили на публичные процессы, а просто расстреливали. Но перед этим их долго, систематически пытали, по указаниям Сталина, одобренным сталинским политбюро: это доказывают документы, сохранившиеся в обкомовских архивах. Эти регулярные, рутинные пытки, примененные не к отдельным важным лицам, а к миллионам ни в чем не повинных людей, были в самом деле новым явлением в истории и вызывают удивление. Сохранились признания обвиняемых в самых невероятных преступлениях, показания против кого угодно – своих знакомых, собственных жен и мужей, а также против коммунистов всех уровней, вплоть до членов политбюро. Массовый террор и массовые пытки были следствием болезненной подозрительности Сталина: по-видимому, у него постепенно развивалась психическая болезнь, связанная с манией преследования. То же было и с другими тиранами, облеченными непомерной властью, например, с Иваном Грозным; но у Сталина были несравненно б`oльшие средства полицейского преследования. В отношении методов он не был оригинален и повторял своим палачам одно и то же: «бить, бить и бить!».
В прошлом, как и в наши дни, пытки применялись избирательно, к отдельным лицам, для получения определенной информации. Сталин же давал «общие» указания, направленные на уничтожение всех верующих большевиков, старых и новых. Как он думал, для этого надо было собрать как можно больше «признаний» – и народ поверит. Этот расчет в значительной степени оправдался: люди просто не могли поверить, что вся эта мифология о «врагах народа», «шпионах» и «диверсантах» была выдумана с начала до конца. Поверили и многие люди на Западе. Как известно, пропаганда Геббельса тоже опиралась на невероятные размеры лжи, в сочетании с еще сохранившимся авторитетом государства.
Что же касается самих показаний, то их нетрудно объяснить известными фактами. Способность переносить пытки зависит не только от воли и убежденности человека, но и от его физиологической выносливости; герои, не боящиеся смерти, после длительных пыток теряют способность к сопротивлению и делают все, что ни подсказывают им следователи. Это не изменение личности, так как личность обычно восстанавливается после прекращения пыток, но временное ослабление личности. Прежде никому не нужно было столько признаний и, следовательно, столько пыток. Но Сталин хотел скомпрометировать большевиков и не дозировал своих указаний, а давал их в общей форме, способной возбудить активность его агентов. А эти агенты, сами напуганные и опасавшиеся, в свою очередь, попасть в «мясорубку», старались изо всех сил. Это расширило террор до самых нелепых размеров: никто ведь не мог возражать или рекомендовать умеренность! На языке кибернетики, это была система без обратных связей, то есть неспособная к равновесию. Общее число жертв «большого террора» оценивается в десятки миллионов, а вместе с жертвами гражданской войны, коллективизации и индустриализации достигает, по-видимому, 50 – 60 миллионов. Эта сумма кажется невероятной, но ее отдельные слагаемые, поддающиеся подсчету, заставляют ей верить. Вся ситуация сталинского режима, беспримерная в истории, может быть эмоционально понятна лишь тем, кто ее пережил.
Мне было пять лет, когда няня вела меня по улице мимо старого барского особняка с высоким подвалом. Показав на зарешеченные окна подвала, она почему-то вдруг сказала мне: «По ночам здесь кричат кулаки». «Почему они кричат?» – спросил я. Няня объяснила: «Потому что их бьют». Прошло много времени, прежде чем я узнал об этом всю правду. Люди, истязавшие этих «кулаков», часто попадали в ГПУ по призыву, против своей воли. Большей частью они сами верили, что имеют дело с «врагами». Члены партии верили тому, что читали в газетах и слышали на собраниях. Они подозревали «врагов» в своих сослуживцах и старых знакомых, жены подозревали мужей, мужья – жен. Доносить на «врагов» считалось коммунистическим долгом. В парках ставили памятники пионеру Павлику Морозову, якобы донесшему на своего отца и убитого за это кулаками. Жена начальника ГПУ Ежова жаловалась мужу, что подозревает в себе «врага народа», и отравилась. Ближайшие сотрудники Сталина ждали своей очереди: у них расстреливали братьев, сажали в лагеря жен, и Сталин следил за их реакциями. Он не верил в преданность – верил только в страх. Вспомнив знаменитые стихи, можно сказать: не было времени хуже этого, и не было подлей.
Чтобы понять, как это было возможно, вспомним известные из истории патологические извращения власти. В каждом обществе существует традиция, воспринимаемая в детстве. В эту традицию входит уважение и повиновение существующей власти, тем более прочное, чем старше традиция. Если система правления в целом не меняется, то она сохраняется и в том случае, когда верховная власть оказывается в руках случайного узурпатора, тирана или даже сумасшедшего, потому что сумасшедший может получить ее по наследству, как Нерон или Иван Грозный, и потому что тирания – бесконтрольная власть – сама по себе сводит человека с ума: самым известным примером этого и был Сталин. Если сохраняется старая система власти, то все безумства какого-нибудь Нерона мало отражаются на жизни простых людей; они продолжают уважать существующую власть и повиноваться ей. Но если система власти едва установилась, то в стране нет полного доверия к ней, и начинается возбуждение. Недавняя смена идеологии вызывает гражданские войны, охоту за ведьмами и террор – как это уже было во время Французской Революции.
Англичане первые поняли, что бедствий тирании можно избежать, ограничив власть системой учреждений. Такие системы были уже в древности, но плохо работали. Англичанам пришлось немало потрудиться, а в прошлом пролить немало крови, чтобы заставить их работать лучше: отсюда возникла «парламентская демократия». Эта система сохранилась и в Америке, где поселились английские колонисты. Урок революций в том, что опасно разрушать слишком много в слишком короткое время:
Gefährlich ist den Leu zu wecken,
Und schrecklich ist des Tigers Zahn,
Doch das schrecklichste der Schrecken –
Es ist der Mensch in seinem Wahn
[Опасно будить льва, И ужасна пасть тигра, Но ужаснее всех ужасов - Человек в своем безумии (Шиллер). Schrecken - по-русски "ужас", по-латыни - "террор".]
___________
Между тем, на Россию надвинулась война. Сталин расстрелял в 1938 году всех способных генералов Красной Армии, потому что они были большевики и, по-видимому, говорили об его устранении. Как и во всех таких террористических мерах, в этом не было рассудка: армия была обезглавлена как раз накануне нападения Гитлера. Сам Сталин, хитрый только в аппаратных интригах, плохо понимал мировую политику. Он с недоверием оттолкнул западные демократии и вошел в «дружбу» с Гитлером, который, конечно, его обманул. Сталин не верил сообщениям с разных сторон, полагая, что все его обманывают, хотя согласие независимых данных не могло быть случайным, и нападение застало его врасплох. Он готов был на союз с Гитлером, но силой обстоятельств оказался на стороне западных стран. После страшных жертв и разрушений союзники выиграли войну. Сталин готовился к новой войне, против бывших союзников, или хотел использовать мнимую военную угрозу для еще одной волны массовых репрессий.
